ним по пятам.
- Расскажи нам о празднике, Мартин, - попросил Томас.
Мартин охотно пустился в подробный и красочный рассказ о торжествах в лесу эльфов. Паг вздохнул. В данную минуту это повествование увлекало его куда меньше, чем любопытного Томаса.
Он не мог не думать о предстоящем испытании. До слуха его долетали слова егеря, но он больше не улавливал их смысла. Он тщетно пытался побороть волнение, овладевшее его душой с самого утра и переросшее в панический страх, едва перед ними замаячили башни Крайди.
Мальчишки выстроились во дворе замка длинной шеренгой.
Наступил день летнего солнцестояния, знаменовавший конец одного года и начало следующего. Сегодня все обитатели Крайди стали старше на целый год. Это событие имело особое значение для подростков, ожидавших своей участи под палящими лучами солнца, ведь нынче они навек прощались с детством. Им предстояло пройти через первое серьезное испытание - церемонию Выбора.
Паг нервно теребил воротник своей новой куртки с короткими рукавами, надетой поверх чистой рубахи и подпоясанной кожаным ремнем. Наряд этот, подаренный ему сегодня Магьей, прежде принадлежал ее сыну Томасу и стал самым красивым одеянием в скудном гардеробе Пага. Доброй женщине хотелось, чтобы безродный сирота, представ перед очами герцога и придворных, выглядел не хуже других мальчишек. Магья и ее муж, мастер повар Мегар, все эти годы заботились о Паге, как о родном сыне. Они ходили за ним, когда он хворал, делились с ним пищей и отвешивали ему затрещины, если он того заслуживал. Они любили его так, как если бы он и в самом деле был родным братом их Томаса.
Паг оглядел собравшихся во дворе мальчишек. Все они надели свое лучшее платье и тщательно пригладили волосы. Сегодняшний день был одним из важнейших в жизни каждого из них. Еще до захода солнца признанные мастера в присутствии герцога и придворных примут их к себе в учение. Церемония эта являлась лишь данью традиции, сложившейся в незапамятные времена. На самом же деле мастера, подвергнув каждую кандидатуру подробному обсуждению и заручившись одобрением его сиятельства, давно сделали свой выбор. Сейчас им предстояло просто-напросто огласить его.
Они успели как следует присмотреться к мальчишкам, ибо, согласно давним обычаям, установившимся в Королевстве, будущим ученикам в возрасте от восьми до тринадцати лет предоставлялась возможность испытать свои силы во всех без исключения ремеслах.
За это время каждый из них мог получить изрядные навыки во многих видах работ и показать себя, свои уменья и способности с наилучшей стороны. Недостатком подобной системы являлось лишь то, что некоторые из ребят в силу робости, легкомыслия или же детской неуклюжести везде и во всем проявляли себя в невыгодном свете и потому не могли рассчитывать, что кто-либо из мастеров захочет взять их в учение. Такие мальчишки в День Выбора волновались сильнее других и ждали начала церемонии с гораздо большим страхом, чем их ловкие и сметливые сверстники.
Большим пальцем босой ноги Паг прочертил бороздку в пыли, покрывавшей булыжники двора, и снова внимательно вгляделся в лица кандидатов в ученики. В отличие от Томаса, проявившего изрядную сноровку и прилежание во всем, за что бы он ни брался, Паг не сумел пока отличиться ни в одном из ремесел. Несколько ребят, подобно ему самому, замерли в напряженном ожидании, другие прятали смущение и страх под напускной развязностью, тщетно пытаясь убедить себя и других, что им почти безразлично, чем ознаменуется для них нынешний день солнцестояния.
Не будучи избранным ни одним из мастеров, Паг, как и все другие, кого когда-либо постигала подобная участь, получил бы право покинуть Крайди и поступить в учение в каком-нибудь из соседних городов. Оставшись в Крайди, он был бы волен стать франклином и взять в аренду клочок герцогской земли или наняться помощником на один из рыболовецких парусников. Оба эти занятия одинаково мало привлекали Пага, а о том, чтобы уйти из родного города, он и помыслить не мог.
Паг вспомнил, как минувшим вечером старый Мегар заклинал его не волноваться в ожидании церемонии и не обескураживаться, какими бы ни оказались для него ее результаты. Мальчик вздохнул. Неужто Мегар забыл тот далекий день солнцестояния, когда его самого взял в учение тогдашний главный повар? Или он уже накануне церемонии знал, что ему не грозит быть отвергнутым всеми до единого мастерами? Да, с Мегаром, по-видимому, все обстояло именно так. Он просто не может себе представить, как ужасно провожать завистливым взглядом каждого из счастливцев, гордо шествующих к своему мастеру, а после, когда все закончится, остаться посреди двора с несколькими такими же неудачниками и ловить на себе насмешливо-сочувственные взгляды придворных, ремесленников, слуг, новоизбранных учеников... а то и самого герцога, принцев и принцессы.
Томас, стоявший рядом со своим низкорослым другом, улыбнулся Пагу и похлопал его по плечу. Он едва сдерживал радостное волнение, светившееся в его синих глазах и окрасившее румянцем по- мальчишески пухлые щеки. Отец сказал ему вчера, что нисколько не удивится, если мастер Фэннон назовет его имя самым первым. Более того, Фэннон заверил Мегара, что у Томаса, если он будет прилежен и усерден в занятиях, есть немалые шансы попасть в число телохранителей самого герцога. А ведь тогда к семнадцати-двадцати годам можно смело рассчитывать на звание офицера!
Заметив, что на балконе, выходившем в замковый двор, появился герцогский герольд, Томас ткнул Пага в бок. Мальчики обратились в слух. По знаку герольда один из гвардейцев открыл маленькую дверцу, прорезанную в створке массивных ворот, и сквозь нее степенно прошествовали мастера. Они приблизились к ступеням широкой лестницы, ведущей в замок и, согласно ритуалу, повернулись спиной к мальчишкам, чтобы лицезреть появление своего господина.
Тяжелые ворота распахнулись, и гвардейцы, облаченные в коричневое с золотом - цвета герцога, заняли свои места на ступенях лестницы. Их плащи, надетые поверх лат, были украшены массивными изображениями золотых крайдийских чаек с зубчатыми коронами на головах в знак того, что герцог являлся членом королевской семьи.
- Его королевское высочество Боуррик кон Дуан, - громогласно объявил герольд, - третий герцог Крайди, принц Королевства, владетель Крайди, Карса и Тулана, наместник Запада, Главнокомандующий Королевских армий, обладатель права на престол Рилланона...
Герцог терпеливо дождался окончания перечисления всех его титулов и званий и, лишь когда герольд умолк, вышел из ворот на широкую площадку лестницы.
Герцогу шел уже шестой десяток, но на вид, если бы не седина на висках, резко контрастировавшая с его черными как смоль волосами, ему нельзя было бы дать и сорока. Двигался он с проворством и грацией прирожденного воина. Последние семь лет герцог носил траур по своей любимой жене Кэтрин, и нынче также был одет во все черное. На его широком кожаном поясе висел меч в черных ножнах с серебряной рукояткой.
Герольд снова возвысил голос:
- Их королевские высочества принцы Лиам кон Дуан и Арута кон Дуан, наследники дома Крайди, офицеры Западной армии короля, принцы Королевства Островов.
Оба принца встали позади своего отца. Они были всего лишь четырьмя и шестью годами старше мальчишек, выстроившихся внизу, но их прекрасные манеры, непринужденная грация движений и блестящее умение владеть собой резко отличали их от грубовато-неотесанных, чересчур скованных или, наоборот, слишком развязных кандидатов в подмастерья.
Старший из сыновей герцога, принц Лиам, повинуясь знаку герцога, занял место по правую руку от него. Широкоплечий голубоглазый гигант взглянул на собравшихся с приветливой улыбкой. По свидетельству старожилов замка, лицом и манерами он походил на покойную мать. Лиам был одет в голубой бархатный камзол и желтые панталоны. Мужественную красоту его лица подчеркивала коротко подстриженная бородка, такая же светлая, как и волнистые волосы, достигавшие плеч.
Арута отличался от брата столь же разительно, как сумрачный вечер от ясного летнего дня. Он был почти одного роста с герцогом и Лиамом, но гораздо тоньше обоих и уже в плечах. На нем были коричневый камзол и красно-коричневые рейтузы. Его темные волнистые волосы обрамляли гладко выбритое удлиненное лицо. Принц Арута во всем, что бы он ни делал, отличался ловкостью и стремительностью, которые блестяще восполняли недостаток физической силы. Он безупречно владел рапирой, но и язык его был не менее острым и зачастую ранил противника гораздо больнее, чем клинок. Лиам пользовался доверием всех без исключения подданных своего отца. Аруту уважали за ум и отвагу, но втайне недолюбливали за язвительность и высокомерие.
