даст мне искусственное сердце. Скорее всего он сейчас думает, как мне отказать, чтобы потом не упрекать себя. Хотя... разве такой человек может упрекать себя за то, что сделал, а тем более за то, что не сделал?'
Потом он вспомнил о своей металлической кровати, о шуршании насекомых в стенах своего дома и вое сирен на кораблях, уходящих в море.
- Пожалуй, я пойду к себе в комнату, - сказал Мольнар, - а завтра утром уеду.
- Но, профессор, мы же не закончили разговор.
- Боюсь, что его результат и так ясен.
- Я ведь еще не дал вам ответ.
- Теперь для меня это уже не так важно.
- Под вечер нас всегда охватывают сомнения, которые к утру проходят. Спокойной ночи, профессор. Моя секретарша проводит вас.
- Та, которая теряет сандалии?..
- Да. Вы наблюдательны, профессор, - чуть помедлив, заметил Эгберг.
Маг уже стояла в дверях.
- Спокойной ночи, - сказал Мольнар и вышел слезом за ней.
Оставшись в комнате один, профессор попробовал открыть окно, но, как и раньше, ему это не удалось. Он хотел выглянуть в коридор и позвать Маг, чтобы она ему помогла, но дверь не поддавалась. И тогда Мольнару вдруг пришло в голову, что ему отсюда уже не выйти. Он мог позвать Маг или Эгберга, но вспомнил о кабинете с пультом, на котором загорится красная лампочка, и отказался от этой мысли.
Его разбудил стук. Осторожный стук в дверь, как в обычном доме. За окнами светило солнце, предвещая зной, который не спадал здесь до позднего вечера.
- Да, войдите, - сказал Мольнар и натянул простыню с одеялом, которыми был накрыт, повыше.
Вошла Маг, неся в руках поднос с завтраком. Он почувствовал запах кофе.
- Спасибо. А почему вы, а не тот...
- О вас забочусь я. И мне казалось, делаю это неплохо.
- Превосходно. Пожалуйста, откройте окнo.
- Сейчас жарко и в воздухе много пыли. Может быть, вечерoм.
- Я уже пробовал вечером.
- Ах, наверно, это изолированная комната.
- Изолированная?
Маг не ответила.
'Она смущена, - подумал Мольнар, - боится, что и так уже слишком много сказала'.
- Вы не хотите отвечать мне, Маг?
- Спросите, пожалуйста, доктора Эгберга. Ведь он ваш друг...
- Да, конечно. Я спрошу его.
Мольнар впервые видел ее при дневном освещении. Тогда, у ворот он был слишком уставшим, чтобы рассматривать ее. 'Она и в самом деле красива. Из тех, которые не обращают на себя внимания, они всегда во втором ряду', подумал Мольнар и почувствовал неясную грусть, которую иногда испытывал в последние годы, когда видел красивых девушек - таких, как Маг.
- Я зайду после завтрака. Доктор Эгберг хотел встретиться с вами.
Мольнар кивнул, ужe склонившись над подносом. Он подождал, пока она выйдет, потом подошел к двери и нажал ручку. Дверь поддалась с каким-то почти неуловимым запозданием - необходимым электромеханическому устройству, чтобы принять решение. Потом Мольнар вернулся к завтраку. Он чувствовал голод и был не прочь наполнить чем-нибудь желудок перед долгой дорогой, которая его ожидала. Мольнар еще побрился, собрал свои вещи и положил их в сумку. Потом вышел в коридор и по лестнице спустился вниз. Там, как он и рассчитывал, никого не было. Мольнар шел размеренно, мысленно отбивая такт шагам - не слишком медленно и не слишком быстро. Когда он подходил к воротам, ему навстречу вышел привратник. 'Тот же самый, что и вчера', подумал Мольнар, Он хотел обойти его, но тот схватил профессора за руку.
- Куда? Нельзя.
Профессор не ответил, а только свободной рукой со всей силы ударил его в живот. В момент удара он уже понял, что то, куда он бьет, вовсе не тело. Привратник даже не шелохнулся и не изменился в лице. Мольнар почувствовал лишь, что пальцы привратника, как металлические щупальца, с силой сдавили ему плечо. Он уронил сумку. Привратник несильно толкнул его грудь и отпустил. Мольнар покачнулся.
- Нельзя, - повторил привратник.
'Я пройду. Должен пройти', - подумал профессор. Он хотел сделать шаг навстречу привратнику и не смог. Его всего пронзила и заполнила боль. Мольнар стиснул зубы, не желая уступать. 'Это пройдет, сейчас пройдет'. Потом он видел только верхушки сосен и даже не почувствовал удара при падении. Верхушки сосен постепенно расплывались и все больше сливались с небом.
Когда он открыл глаза, Эгберг склонился над ним. Боль, которая была так знакома Мольнару и наступление которой он безошибочно узнавал, исчезла. Только где-то вверху, возле грудной клетки, чуть жгло кожу. Мольнар посмотрел туда, но увидел, что накрыт чем-то, и почувствовал себя слишком слабым, чтобы пошевельнуться.
- Все уже хорошо, - сказал Эгберг. - Вам повезло, профессор.
- Повезло?..
- Если бы вы находились не здесь, в институте, мы бы с вами уже не разговаривали. Я и так едва успел.
- Это был уже конец?
- Да.
- А сейчас?
- У вас искусственное сердце.
- Значит, все-таки...
- Я спасал вам жизнь.
- Надеюсь, что все обойдется,
- Я тоже.
Разговор утомлял его. Он лежал неподвижно и смотрел в потолок. Эгберг тоже молчал. Мольнар ждал, когда он удалится.
- У меня ушло минут пять на то, чтобы восстановить вам кровообращение.
'Еще немного, и меня можно было бы отправлять на вскрытие, - подумал Мольнар. - Останки человека, чьи мозговые клетки подверглись разложению'.
Эгберг заколебался.
- Вы поступили легкомысленно, профессор. С таким сердцем...
- Я хотел выйти. Уйти отсюда, - тихо сказал Мольнар.
- Вы могли предупредить меня.
- И остаться в запертой комнате... изолированной, как вы ее называете.
- Блокировку на ночь включили случайно. 'Значит, Маг сказала ему', подумал Мольнар.
- Я не верю в такие случайности, Эгберг.
- Мне не удастся переубедить вас. Но, как вы видите, опасения оказались напрасными.
- Не знаю.
- Но ведь вы живы!
- Это так...
Эгберг замялся, как будто хотел еще что-то добавить, но ничего не сказал и вышел- Мольнар закрыл глаза. 'Теперь я смогу выйти отсюда только через несколько дней, - подумал он. - Даже при современных методах лечения на заживление ран должно уйти какое-то время. И все-таки он спас меня. При таких обстоятельствах никто - даже я сам - не мог бы предъявить ему претензий в случае моей смерти. Видимо, он все же хотел дать мне искусственное сердце'. Он опять вспомнил о заблокированной двери и снова усомнился в этом. Потом Мольнар уснул.
Он проснулся ночью и почувствовал жажду. В комнате было темно, горел только маленький ночник на
