В канун 2501 года

Фиалковский КонрадВ канун 2501 года

Конрад ФИАЛКОВСКИЙ

В канун 2501 года

Пер. Н. Стаценко

Когда он прошел сквозь невидимую стену холодного воздуха, оставив позади себя выстуженное кондиционером помещение, он почувствовал на лице горячее и влажное, с запахом морских водорослей дыхание ночи. На террасе большие ночные бабочки атаковали массивный столб света под фонарем, который, меняя подсветку, выхватывал из темноты террасу, каменную балюстраду, а еще дальше, на самой границе сумерек - верхушки пальм. Он подошел к балюстраде и облокотился на нее, потому что выпитое вино начало оказывать свое действие. Камни все еще хранили тепло убывающего дня, который был последним в 2500 году. Внизу на залитом светом бульваре было очень людно. Из-под высоких и круглых навесов, сделанных из тростника и напоминающих зонты, которые днем служили защитой от палящего тропического солнца, до него доносились голоса и хлопающие звуки откупориваемого шампанского. Еще дальше было море, и с террасы ему был хорошо слышен шум волн.

Он поднял голову и посмотрел туда, где должен был быть Марс, но не увидел звезд, а только огни и их отражение в заливе. Но Марс был на месте, и он хорошо знал это, как и то, что не может ошибаться. Он, пожалуй, немного перебрал, и этот машинальный взгляд в сторону Марса вызвал у него Досаду. Он оглядел террасу, колонну света под фонарем и силуэт девушки, которая ожидала его, но потом снова подумал о Марсе и тогда решил покончить со всем этим.

- Базовый, - бросил он в сторону балюстрады, выключение в полночь.

- На месте или с поправкой на положение эталона? - голос был низким и глухим.

- Конечно, по эталону, болван, - последнее слово он произнес после колебаний, но про себя подумал, что в этой ситуации именно так надо вести себя.

-- Понял, - отозвался голос.

Он снова посмотрел вниз, на залив, потом отвернулся и пошел к девушке.

- Через минуту полночь, любимая, - сказал он. - Позади половина третьего тысячелетия.

Она посмотрела на него из-под темной челки и улыбнулась.

- Ты рад, что в эту минуту мы находимся с тобой здесь?

- Да, - ответил он и подумал, что действительно мог бы полюбить такую девушку. Открыл шампанское и удивился, что сделал это так ловко, хотя раньше никогда не прикасался к таким древним бутылкам.

Шум внизу немного стих.

- Скоро полночь, - сказала девушка. - Я буду тебя целовать, над заливом устроят фейерверк, и настанет Новый год.

Она встала и подошла к нему так близко, что он почувствовал запах ее волос.

- Еще три секунды, две... все...

На изображение набежала какая-то тень, оно скомкалось и исчезло. Исчезли и залив, и терраса, и пальмы. Он смотрел на стену, облицованную эластичной плиткой. От нее исходило яркое, голубоватое свечение. Прямо перед собой он увидел Шестого, который смешно дергался во сне, как будто пытался бежать. Через несколько мгновений Шестой очнулся и посмотрел на него.

- Это ты сделал? - спросил он.

- Я, - ответил Пятый. - Все это не для нас, Шестой. Потом с этим не справишься.

- Но ведь это Новый год...

- Новый год - не для таких, как мы... Нет? - Он рассмеялся. - Давай лучше выпьем шампанского.

- Ты шутишь?

- Шампанского! - крикнул Пятый.

В глубине комнаты обозначилось какое-то движение, и к его креслу подъехал миниатюрный автомат с многочисленными ручками-зажимами, в одном из зажимов держа бутылку шампанского, в других - несколько бокалов.

Он высунул голову из-под шлема и ждал, пока автомат откупорит бутылку. Автомат возился с ней, и он вдруг услышал тихий, монотонный шум. Это песок, подхватываемый марсианскими вихрями, осыпался на крышу базы.

Пробка выстрелила. Пятый схватил бокал и поднес к лицу, на котором не было губ. Он наклонил его и смотрел, как шампанское, пенясь, стекает по корпусу. Металлический захват руки раздавил бокал, и осколки стекла рассыпались возле кресла.

Шестой захохотал.

- Забрался под шлем видеотрона и уже считаешь себя человеком. Но ты не человек и никогда не займешь его место. Ты убедишься в этом, когда они вернутся на базу.

- Конечно, ты прав. Шестой, но мы только вступили в первый из пятисот оставшихся лет этого тысячелетия.

Он встал и по очереди, один за другим начал собирать своими захватами осколки стекла возле кресла,