отчаянно замахиваясь, высоко поднимают палки и изо всех сил бьют по земле, словно наказывая ее за какую-то провинность. Разумеется, они бьют не по земле, а по каучуковым мячикам, стараясь выбросить их как можно дальше на темный луг. Игра, возбуждающая англосаксов до предела. И она, видимо, полезна: то, что всесильный автомобиль напортит, должен исправить гольф, укрепляя вялые мускулы обывателя.
А вторая страсть? Стара, как мир: канадский юноша обнимает и целует свою sweetheart.[3] Делает он это в автомобиле. А чтобы не было аварий во время езды, вдоль автострад построено множество автомобильных баров, куда подъезжают, останавливают машину и, не вылезая из нее, заказывают, что душе угодно: или что-нибудь для охлаждения желудка, или что-нибудь для подогрева чувств. Странно выглядит такой бар: в нем нет ни столов, ни стульев, а гости — это ряд стоящих полукругом автомобилей. Обслуживают вас расторопные симпатичные официантки. В этой стране почти совсем нет мужчин официантов.
Из глубины бара доносится более или менее приятная, музыка.
Мы тоже подъезжаем к такому бару и, разумеется, заказываем прохладительное. Спустилась жаркая, почти тропическая июльская ночь. Вокруг стоят автомашины, из которых доносится страстный шепот. Где- то раздается приглушенный смех. А надо всем этим — веселая танцевальная мелодия.
Вдруг напрягаю слух. Ну, конечно, я узнаю эту музыку. Тот самый шарманщик, который утром стоял около «Ройял Бэнкоф Канада», приехал сюда, чтобы радостными мелодиями развлекать влюбленных. Кажется, на сей раз его не постигнет неудача. Здесь его слушают охотнее, чем утром перед банком.
3. Богатство и бедность
«Итон»! На Сэнт-Катрин-стрит, этой главной торговой артерии Монреаля, обосновался «Итон». Он занимает огромный комплекс многоэтажных зданий. Это известный универмаг, самый большой в Канаде. Фирма «Итон», которая вместе с двумя другими такими же компаниями захватила две трети всей внутренней торговли Канады, — титан и монополист в своей области.
Она славится необычайно гибкой организацией. Покупка, на которую в другом месте ушло бы четверть часа, здесь совершается в течение нескольких минут. Фирма «Итон» широкой рекламой сумела убедить покупателей в своей несомненной честности, в том, что продает лучшие товары по строго калькулируемым ценам и что с такой же скрупулезностью устанавливает цены на лодки, как и на шпильки, на столовый гарнитур, как и на ленты.
В магазинах «Итон» с самого утра всегда полно народа; за день проходит около ста тысяч покупателей. Но покупает ли каждый посетитель что-нибудь? Нет, не каждый. Несколько раз я заходил в этот универмаг и всякий раз убеждался, что многие — и мужчины и женщины — ничего не покупают. Эти люди производят странное впечатление: с застывшим восхищением на лицах и благоговением в жестах, словно молящиеся в костеле, они переходят от прилавка к прилавку, окидывая, нет, — пожирая пылающим взором изобилие выставленных товаров. Может быть, у них, ошеломленных великолепием стольких прекрасных вещей, действительно молитвенное настроение?
Спрашиваю об этом одного из своих монреальских знакомых.
— Вы правы, — весело отвечает он, — это в некотором роде их молитва. Они смотрят на товары, как на алтарь. Ничего не покупают да, собственно, и не могут купить…
— Почему не могут?
— У них нет денег. Вероятно, это безработные.
— И, несмотря на это, приходят сюда, чтобы мучить себя напрасным аппетитом?
— А-а, мы ведь самая богатая страна под солнцем! Страна неограниченного оптимизма. Эти непокупающие верят, что завтра судьба улыбнется им, и они смогут покупать… А пока что молятся таким способом и упиваются созерцанием богатства.
— А судьба улыбнется им?
— Всем — нет, некоторым — да. У нас конъюнктура скачет вверх и вниз, как на качелях. Когда она идет вниз, то сотни и тысячи рабочих ежедневно теряют работу и хлеб, а когда идет вверх — некоторая часть рабочих может кое-что покупать у «Итона». Но прежде чем это произойдет, каждый мечтает и молится возле этих прилавков… Будьте и вы начеку! — предостерегает меня знакомый.
Мы смеемся, но зря: вскоре и меня охватывает возбуждение. Оказавшись на одном из этажей универмага, осматриваю наиболее интересующий меня отдел: принадлежности для устройства лагеря. Какое разнообразие, какой выбор, сколько тут всего! И когда я разглядываю пятнадцать различных палаток, двенадцать видов каноэ и восемь типов навесных моторов, голова кружится и начинается тихое помешательство…
Канада развилась так же быстро и бурно, как нее старшая сестрица — Соединенные Штаты, только на полстолетия позднее. Благодаря этой задержке она сумела лучше использовать все достижения технического прогресса и догнать, а в некоторых областях даже перегнать свою южную соседку.
О пшенице — богатстве Канады — знают все. Трудолюбивая страна собирает столько пшеницы, что три четверти урожая вывозит за границу. В то же время обе мировых войны, создав в Канаде фантастическую конъюнктуру, способствовали развитию ее промышленности; последняя по размерам своей продукции давно опередила сельское хозяйство.
На севере Канады (в лесах и тундре, все еще недостаточно исследованных) выявлено столько минеральных ресурсов, что они выдвинули Канаду в первые ряды среди других государств. Канада занимает ведущее место в мире как по добыче никеля, платины, радия и асбеста, так и по производству алюминия, ртути и молибдена, а равно меди, цинка, серебра и мышьяка. Это сейчас. Будущее же сулит Канаде необыкновенные возможности развития горной промышленности.
Использование в гигантских масштабах «белого золота», то есть силы воды, стало могучим стимулом головокружительного подъема промышленности. И в этой области Канада значительно опередила многие другие страны — как по количеству производимой электроэнергии, так и по низкой ее стоимости. Лесная промышленность — только один из многих потребителей электроэнергии; своей бумагой и целлюлозой Канада удовлетворяет потребности огромного американского рынка.
Бурное развитие страны, мировое первенство во многих областях, создание стольких благ (в памяти запечатлелся маленький отблеск этого изобилия — «Итон») и накопление богатств — словом, небывалые достижения энергичного народа, насчитывающего всего четырнадцать миллионов человек, вызывают искреннее восхищение. В этом размахе есть что-то героическое, но в нем, к сожалению, кроется также и много мрачного, досадного.
Меня преследует образ шарманщика на Джемс-стрит, улице банков. Правда, шарманка была у него на мотоцикле, но тем не менее он просил милостыню. Это был нищий. Нищий в такой богатой стране? А что говорил мой знакомый о людях в магазине «Итон», которые ничего не покупают: что это — безработные? Безработные в такой стране?
Увы, да. В стране с таким огромным производством, где магазины битком набиты разнообразными продуктами, есть голодные. Здесь поразительно много желающих работать, но не имеющих работы. Страна, ненасытно эксплуатирующая природные богатства, лишает тысячи людей возможности человеческого существования и даже не знает, как утолить их голод. Пособия выдаются жалкие, несмотря на то, что они поступают из трех источников: муниципальных, провинциальных и общегосударственных. Лишь тогда, когда случайный ветерок улучшившейся конъюнктуры оживит какую-нибудь отрасль промышленности, некоторые из этих людей находят себе работу.
Наличие обездоленных омрачает идиллию счастливых и сытых. А чтобы эти бедняги не нарушали спокойствия, их ссылают в леса! Там, в так называемых «лагерях труда», их превращают в лесорубов и советуют ждать милости судьбы. Иногда заявится какой-нибудь босс — предприниматель из ближайшего городка — и выберет себе работника. Ощупает его мышцы и осмотрит так, как это делали белые плантаторы двести лет назад с черными невольниками, которых покупали в американских портах.
Я встречал людей, побывавших в «лагерях труда». Они не жалуются, что там с ними обходились дурно. Но их рассказы — Б стране такой богатой, с такими неограниченными экономическими возможностями — воспринимаются как кошмарный сон.
