горизонт.
Корреспондент стоял на фоне какого-то ржавого вентиля. Вокруг, под присмотром вооруженных гвардейцев, копошились чумазые русские мужики - но из комментария следовало, что это вовсе не военнопленные, а как раз наоборот. Что после восстановления последнего участка магистрали и перекачки первых тонн нефти мятежная республика намертво будет повязана с Москвой экономически - а оттуда, мол, недалеко и до политического компромисса...
Слова о будущем в составе России вызвали у зрителей скорее веселый смех, чем возмущение. Их непосредственная, почти детская реакция даже заставила хозяина вмешаться - тем более, что на экране уже появилась папаха бывшего полевого командира, ставшего теперь одним из 'отцов нации'.
Поглаживая седую бороду, он лукаво посматривал на телезрителей и со всем соглашался.
- Последний вопрос... - чувствовалось, что корреспондент сам себе очень и очень нравится. - Всех волнует судьба наших коллег из сьемочной группы ЦРТВ, похищенных уже более месяца назад на территории республики. Известно только, что они содержатся в качестве заложников где-то в горах. Нет ли обнадеживающих известий?
Человек в папахе выдержал паузу:
- Пока можно сказать с уверенностью, что оба журналиста живы и здоровы. И нами, на этот раз, кстати, совместно с представителями российских спецслужб делается все возможное для их скорейшего освобождения.
- Видимо, России вновь придется платить? Или на этот раз правоохранительные органы все же смогут поставить точку в деятельности преступников?
- По нашим законам, похищение людей ради выкупа признано тягчайшим преступлением. И таким же преступлением против законов и нравственности является посредничество при выплате денег, иная помощь похитителям... Поэтому, мы категорически против подобных решений проблемы, сколько бы враги не обвиняли руководство республики в покровительстве бандитизму, международному терроризму и прочему криминалу.
По телевизору снова дали панораму гор, и Владимир Александрович почувствовал на себе скрестившиеся взгляды присутствующих.
Тишину нарушил голос корреспондента:
- Ни в Москве, в Федеральной службе безопасности, ни в штабе приграничной военной группировки никто не подтвердил, но и не опроверг слова моего собеседника. Может быть, действительно, хотя бы на этот раз преступники получат по заслугам? А российские журналисты вернутся домой не за счет денег, вытянутых из тощих кошельков налогоплательщиков?
На темно-синем фоне появились фотографии двух молодых, улыбающихся парней. Голос за кадром продолжил:
- Алексей Самошин и Виктор Гвоздюк... Идут уже тридцать шестые сутки, как наши коллеги пропали здесь, в районе нефтепровода, выполняя свой профессиональный долг. Что же, остается надеяться на лучшее.
Корреспондент представился, назвал по имени и фамилии оператора, после чего пошла музыкальная заставка...
Экран ещё светился новостями культуры, спортом и погодой, но хозяин уже убрал звук.
Скрипнула половица, и присутствующие обернулись: в дверях комнаты, прислонясь к косяку, молча стояла женщина, которая накрывала на стол.
Потом она шагнула назад и растаяла в темноте.
Шамиль поставил чашку и поблагодарил хозяина. Остальные гости тоже засобирались, зазвенели амуницией и оружием, встали...
- Давай, пошли...
Владимир Александрович подумал, что отдых закончен, и сейчас им всем предстоит ехать дальше. В общем, это было бы совсем неплохо - воспоминание о встрече с несчастной девченкой оказалось не самым приятным в жизни майора.
Однако, покинув гостиную, спутники направились не во двор, к машинам, а начали один за другим подниматься наверх. Перебирая вслед за Шамилем резные перила, Виноградов вместе с ними оказался на втором этаже дома.
- Здесь будем спать.
- Хорошо.
Гостям досталась просторная комната с окном и две незастеленные кровати на пятерых.
- Сюда ложись, - показал Шамиль.
- А остальные как?
- Разберемся.
Негромко и не слишком весело переговариваясь между собой, гвардейцы стали устраиваться на ночь.
Виноградов без лишних церемоний пристроил между собой и стенкой чемоданчик. Потом ослабил ремень на брюках и затих, наблюдая за происходящим из-под полуприкрытых век.
Вторая койка досталась водителю - так, видимо, распорядился Шамиль. Сам же командир и один из бойцов улеглись прямо на полу, расстелив ватники и приготовленные хозяевами одеяла.
Однако, прежде Шамиль установил дежурство среди своих. Тот, кому выпало не спать первым, кивнул, снял с плеча автомат и занял позицию напротив дверного проема - причем, 'калашникова' он расположил на коленях так, чтобы ствол торчал в сторону лестницы.
Хорошо быть гостем.
Владимир Александрович мысленно похвалил Шамиля за предусмотрительность. Потом порадовался немного, что уж ему-то лично не придется вскакивать на пост посреди ночи - и заснул с ощущением сытости и покоя.
... Разбудили его даже не голоса внизу, а свет, пробивающийся через легкие занавески. Судя по солнцу, выкатившемуся из-за гор, наступило время подьема.
Виноградов потянулся, открыл глаза и сел на кровати:
- Доброе утро!
Портфель был на месте.
При естественном освещении комната, в которой прошла ночь, показалась Владимиру Александровичу значительно просторнее. Впрочем, это могло быть из-за того, что кроме Виноградова в ней находился только одинокий гвардеец с автоматом.
- А где все? Где Шамиль?
Бородач вполне дружелюбно кивнул в сторону лестницы.
Майор встал, привел в порядок одежду:
- Спущусь?
Но в этот момент снизу послышались шаги, и Виноградов разглядел через полуоткрытую дверь поднимающегося навстречу Шамиля:
- Доброе утро...
Тот в ответ сверкнул очками и сделал предостерегающий жест:
- Постой!
- Что случилось?
Видно было, что собеседник находится в некотором замешательстве:
- Понимаешь... Приехали люди. Хотят с тобой говорить.
- Со мной? - Виноградов непроизвольно подтянул поближе дипломат.
- Да. Давно ждут, с ночи.
- О чем это, интересно?
- Да так, ерунда... Понимаешь? Ты их выслушай, но не соглашайся. Или придумай что-нибудь!
- Шамиль, - не на шутку заволновался Виноградов. - Может быть, не стоит?
- С тебя какой спрос, майор? А мне им никак нельзя отказать в разговоре, такое дело... Очень уважаемые люди! Специально приехали...
- Да что случилось? - Владимир Александрович повысил голос так, как ни за что не позволил бы себе
