Майор догадался, что лежащий сейчас на камнях человек являлся или главарем банды 'похитителей', или одним из тех, кто пытал и убил брата его собеседника:
- Поздравляю. Но... не дороговато ли получилось?
- Честь дороже! - Почти без акцента ответил Шамиль.
Спорить было глупо. В таких вопросах порядочные люди денег не считают - тем более, если они не свои.
- Все. Поехали.
- Подожди, - Виноградов снова присел рядом с трупом.
- Поехали!
- Сейчас, - руки Владимира Александровича начали торопливо обшаривать карманы лежащего. - Сейчас...
- Чего ищешь? Бумажку?
Майор поднял глаза и увидел листок, переправленный когда-то от него 'заложникам'-журналистам:
- Отдай.
Шамиль сунул записку обратно за пазуху:
- Нет. Она мне ещё понадобится.
- Тебе? - Пожал плечами, вставая, Владимир Александрович. - Думаешь, таким компроматом можно меня шантажировать?
- Шантажировать? - Удивился собеседник.
- Записке этой всегда найдется тысяча обьяснений.
Но Шамиль уже сообразил, о чем идет речь, и покачал отрицательно бородой:
- Не волнуйся, майор! Просто я хочу показать её тому парню. Еще разок, последний... Понял?
Виноградов посмотрел в лицо собеседнику - туда, где за темными стеклами очков прятался единственный глаз:
- Чего же непонятного... А потом?
- Потом я её разорву. Или пришлю тебе на память, хочешь?
- Куда?
- Домой! - Видимо, такая озорная мысль Шамилю понравилась. - Точно домой прямо, слушай!
Владимир Александрович поморщился - спрашивать, откуда местной контрразведке известен его адрес было наивно и глупо.
- Поехали теперь?
- Поехали. Итак опаздываем, скоро темнеть начнет.
* * *
Следующий вечер застал Виноградова в гостиничном номере, рядом с военным аэропортом.
- Замотался? Смотрю, засыпаешь...
- Есть немного. - Сказывались долгие часы горной дороги, ночная равнина, встреча на блок-посту и ещё несколько десятков километров по своей территории. - - Ладно. Наливай по последней.
- А больше и нет!
В здоровяке, сидящем напротив, трудно было сейчас узнать того самого 'прапорщика внутренних войск', который встречал и провожал Владимира Александровича у границы.
Чистенькая полевая форма, два ряда орденских планок над левым карманом, погоны с большими звездами... Чувствовалось, что и в костюме от Валентино он чувствует себя так же естественно и вольготно.
- Давай, Женя! - Поднял стакан Виноградов.
- Будь здоров.
Бутылку на двоих собеседники уже усидели, но водка забирала слабо. Впрочем, задача напиться до неприличия и не ставилась.
- Хорошая штука... - Человек, которого Владимир Александрович назвал Женей, в очередной раз повертел перед носом ТТ и положил пистолет на стол. - Уважаю! Давай меняться?
- Подарок... - Майору вспомнилось прощание с Шамилем - на трассе, уже перед проволочным заграждением, отделявшим республику 'в составе России' от самой России.
- Понимаю, - кивнул Женя. - Святое дело.
Но Виноградов уже махнул рукой:
- Забирай! Все равно ведь пришлось бы сдавать.
- Саныч... Спасибо! Сочтемся.
- Ладно, брось. Ерунда.
- Нет, Саныч, - собеседник сгреб со скатерти пистолет. - Я тебе завтра к самолету такую вещь принесу... Такую! Не пожалеешь, честное слово.
- Брось, а? - Взгляд Владимира Александровича упал на остатки прозрачной влаги в стакане:
- Слушай, что там по поводу Гвоздюка? Говоришь, подтвердилось?
- Абсолютно! Гексафортин, лошадиная доза... Тут и здоровое-то сердце никакое не выдержит.
- И что теперь?
- А ничего. Наверху решили шума не поднимать, все работаем по официальной версии.
- Во, бля... политики!
- Не то слово, - согласился Женя.
- Кстати, а здесь московскую программу показывают? - Виноградов сначала посмотрел на циферблат 'ориента', потом на убогий гостиничный телевизор.
- Конечно. В общем-то, только её ретранслируют...
Владимир Александрович потянулся и с трудом достал кнопку.
- В сеть надо воткнуть, - напомнил собеседник.
- Точно!
Они ещё продолжали смеяться, когда экран нехотя осветился изнутри. Информационный выпуск уже начался, и голос за кадром вел официальный репортаж:
'...ском зале Кремля Президент России принял представителей средств массовой информации.'
Камера дала крупный план, затем продемонстрировала стайку хорошо одетых мужчин и женщин. После короткого комментария опять показали Ельцина, читающего речь:
'В это непростое для страны время...'
Зрителям дали возможность немного полюбоваться на Президента и выслушать из его уст пару общих тягучих фраз.
А потом снова пошел закадровый комментарий:
'Борис Ельцин вручил ряду журналистов высокие награды за личное мужество, проявленное при выполнении профессионального долга...'
- Вон, гляди! - Впился глазами в экран Владимир Александрович.
- Вижу... Вылез, сволочь.
Алексей Самошин действительно стоял одним из первых, между директором крупнейшей российской телекомпании и какой-то старушкой в черном кружевном платке.
'Медаль ордена 'За заслуги перед Отечеством', которой посмертно награжден оператор Виктор Гвоздюк, получает его мать...'
Старушка вышла вперед и заплакала.
- Сейчас нашего покажут.
Точно. Камера с чувством запечатлела трогательное рукопожатие Бориса Николаевича и улыбающегося счастливца:
'За выдержку и стойкость, которые помогли достойно вынести тяготы и ужасы бандитского беспредела, тележурналисту Алексею Самошину вручаются именные золотые часы от Президента Российской Федерации!'
Крупно: коробочка, белый атлас, циферблат и пластинки браслета. Комментатор чуть не захлебнулся от восторга, но на экране уже показывали следующего героя...
- 'Ролекс', наверное. Или 'Омега'.
Голос сидящего напротив здоровяка вывел Владимира Александровича из оцепенения:
