Мотивы убийства неизвестны

ко мне, конечно, отличались от того как он относился к другим людям. Но так или иначе, а мы делились друг с другом возникающими перед каждым из нас проблемами и по возможности старались оказать посильную помощь нуждающемуся. Михаил всегда имел ясную цель перед собой и, честно говоря, готов был пойти на все, лишь бы достичь ее. С годами он научился скрывать это, но я-то знал его лучше других. Не лишен он был и тщеславия, плохо, болезненно переносил критику в свой адрес, а тот, кто осмелился это сделать принародно, становился его личным врагом на всю оставшуюся жизнь и уже никогда и ничем не мог искупить свой грех перед Козаковым. - Он, что, был очень мстительным человеком? - переспросил я. - Да, конечно, но Михаил обладал дьявольской выдержкой и не бросался очертя голову сводить счеты с кем-либо. Он очень тщательно к этому готовился и только усыпив бдительность противника, наносил ему сокрушающий удар. А вообще-то Козаков был, особенно в молодости, исполнительным, немного замкнутым человеком, и в его поведении чувствовалось, особенно перед высшим начальством, демонстративное чинопочитание. Многое мне в Козакове не нравилось, но я и сам человек далеко не безгрешный, вот мы и относились друг к другу более или менее терпимо. За многие годы общения между нами ни разу не возникало непримиримых разногласий. - Иван Корнеевич, а как начальство относилось к Козакову? - спросил я, желая, чтобы воспоминания Кривенко носили более целенаправленный характер. - Должен сказать вам, что исполнительность Михаила и его умение организовать, а главноепотребовать выполнения снискали ему в глазах секретарей райкома добрую славу. Спустя какое-то время Козаков стал заведующим отделом райкома, я думаю, этот факт говорит сам за себя. Ведь не прояви он таких способностей, выдвинули бы его сразу из инструкторов председателем самого захудалого колхоза, где и закончилась бы его карьера тихо и бесславно. А потом выдвинули директором сельскохозяйственного техникума, а это уже доверие и большое - Михаил-то все понимал правильно. Коллектив преподавателей в техникуме небольшой, всего шестьдесят с небольшим человек, а с лаборантами и другими работниками не более полутора сотен, но руководить им непростое дело. - Что за трудности у него возникали, он с ними наверняка делился впечатлениями? - Вообще-то он держал меня в курсе происходящих событий, но только в общих чертах. - Поведайте мне об этом, ваш рассказ поможет более полно воссоздать картину всего происходящего в техникуме. - Хорошо, я постараюсь пересказать вам все, что когда-то сам слышал от Михаила Моисеевича. Когда Козакова утвердили директором техникума, там уже сложился работоспособный и довольно сплоченный коллектив. Возглавить коллектив педагогов, людей безусловно эрудированных и умных,- дело непростое даже для опытного директора с солидным стажем педагогической работы. Козаков не имел подобного опыта, институт он закончил посредственно и особой эрудицией не обладал. О его интеллектуальных способностях говорит тот факт, что в пределах сотни Михаил математические подсчеты производил только письменно. - Вы хотите сказать что Козаков не умел считать устно? - Совершенно верно. Я неоднократно видел, как он, составляя отчет о командировке, на бумажке складывал два рубля тридцать восемь копеек и один рубль сорок семь копеек. Мне, работнику торговли, было трудно представить обстоятельство, более унижающее человеческое достоинство, чем это. Михаила это никогда не смущало, а я, не желая его обидеть, так никогда его не упрекнул. - Неужели это так? - Не удивляйтесь, но я говорю правду. Вы не подумайте, что Михаил был тупым или недоразвитым человеком. В райкоме в обеденный перерыв, а также, когда отсутствовали секретари, была очень распространена игра в шахматы. Так вот в них Козаков неплохо играл и даже добился спортивного разряда, успешно выступая в соревнованиях. Я почти на сто процентов уверен, что именно шахматные успехи и результаты в большей степени способствовали выдвижению Козакова в заведующие отделом, чем все остальные достоинства вместе взятые. За время работы в райкоме Михаил стал мастером интриг, этого качества у него нельзя было отнять. - Что конкретно вы, Иван Корнеевич, имеете в виду? - уточнил я. -Официально это называется работой с кадрами, а на деле - умение снять, правильно уволить работника, найти замену или просто заставить непослушного работника выполнять чужую волю. Поверьте мне, он преуспел в этом ремесле, и в умении навести интригу ему не было равных. Вот это свое преимущество и использовал Михаил. В техникуме он начал свою работу с кадровой перестановки. Дверь кабинета открылась, и на пороге появился следователь Найденов. Он остановился в дверях и сказал: - Николай Федорович, второй собеседник будет здесь через полчаса. - Хорошо, спасибо, Вячеслав Федорович, но интонация мы еще с Иваном Корнеевичем не все обговорили. - Я не буду вам мешать,- понял мои слова по своему Найденов. - Вы нам не помешали,- попытался я сгладить возникшее напряжение, но интуиция, с какой я сказал это, говорила об обратном. Капитан, не сказав больше ни слова, поспешно ретировался из кабинета. * * * Когда Пискунова, попрощавшись с Людмилой, покинула парикмахерскую, Серикова, ловко орудуя половой щеткой, быстро навела в помещении изначальный порядок. Убрав последний локон, валявшийся на полу, в урну, она прибрала щетку и совок в нишу и с облегчением опустилась в кресло для посетителей. Повернувшись лицом к окну и держа в поле зрения тропинку, ведущую к парикмахерской, стала поджидать очередного клиента. От нечего делать Серикова стала невольно размышлять над поведением Ляховой и тем, как только что охарактеризовала ее Пискунова. Она никак не могла найти ответ на один мучивший ее вопрос: 'Что заставило Ирину Владимировну пойти на связь с директором Козаковым'? Сколько ни фантазировала Серикова, но ничего достоверного придумать не могла - явно не хватало информации. Вдруг в поле зрения Людмилы попал появившийся из-за учебного корпуса мотоциклист. Это был Юрий Степанов. Она обрадовалась появлению сердечного друга, но осталась неподвижно сидеть в кресле, зная, что он сам пожалует в парикмахерскую. Так и случилось. Степанов поставил стального коня на подножку и, сняв защитный шлем с головы, легко взбежал по ступеням на крыльцо. Секундой позже стукнула входная дверь, и через мгновение в комнату вошел сам Юрий. Положив на стул шлем и дорожные краги, он сразу шагнул к Сериковой. - Привет, Людмила, не ожидала меня так рано? - Вот и не угадал, совсем наоборот, я только что думала о тебе. Он обнял ее сзади и припал к ее губам долгим страстным поцелуем. Она с желанием ответила ему тем же. Почувствовав ее податливость, Юрий стал тискать пышные груди своей возлюбленной. Серикова не сопротивлялась этому настойчивому порыву своего избранника. Степанов, не убирая своих ненасытных рук, учащенно дыша, прошептал ей на ухо: - Людочка, я очень хочу тебя. Слова Юрия ее словно отрезвили, и она, с усилием отстранив его требовательные руки, с придыханием сказала: - Только не сейчас, вдруг кто-нибудь зайдет сюда. Он, немного недовольный, произнес: - А я на всякий случай закрыл входную дверь изнутри на ключ,- и сделал еще одну попытку овладеть ее грудью, теперь уже окончательно. Но Людмила проявила настойчивость и поднялась из кресла со словами: - Я тоже соскучилась не менее твоего, но это не обязывает нас делать безрассудные поступки. - Что ты этим хочешь сказать? - с обидой в голосе спросил Юрий, все еще не выпуская из объятий парикмахершу. Чтобы окончательно не поссориться со своим избранником, она вдруг неожиданно сказала: - А знаешь ли ты, что я сегодня узнала ту самую женщину, которая, убегая с места убийства Козакова, пробежала под окнами парикмахерской. Это известие словно током пронзило Степанова, и он, забыв про свое похотливое желание, радостно спросил: - Кто же она? -И, не дождавшись ответа, добавил:- Да говори же побыстрее, ты ведь знаешь, как это важно для меня. - Этой женщиной оказалась преподавательница математики Ляхова Ирина Владимировна. - А ты не ошиблась, возможно, это был кто-то другой? - Нет, Юра, ошибки здесь быть не может,- и она рассказала Степанову как все произошло. Тот, не перебивая, внимательно выслушал свою подругу. - Неужели это Ляхова сама ухлопала Козакова?! - в заключение эмоционально спросила Серикова. - Нет, не думаю, хотя в жизни всякое бывает, - в раздумье произнес Юрий. - Тогда кто же? - допытывалась Людмила. - Вот это мне и нужно узнать, чтобы самому не загреметь за решетку. Думаю, что Ляхова не сама убила директора, а кто-то использовал ее как приманку, или муж захватил ее на месте полюбовной встречи. - Но она не замужем! - с удивлением воскликнула Людмила. - Ну и что? Это мог сделать и ее любовник. Как она вела себя по жизни? Наверняка, как и большинство баб, была слабой на передок? - Ирина Владимировна зарекомендовала себя как скромная и порядочная женщина. - Да брось ты верить в это,- перебил ее Степанов.- Кто тебе рассказал такое? - Как кто? Неужели ты думаешь, я все это придумала сама? Мне так охарактеризовала Ирину Владимировну лаборантка Алла Пискунова. - Охарактеризовала,- передразнил ее Степанов. - Да она сама ни хрена не знает. Неужели и тебе кажется, что эта тихоня Ляхова случайно оказалась в ту ночь на месте убийства? Нет, Люда, не случайно, за этим что-то кроется, а вот что?? Просто мы не знаем абсолютно ничего об этой математичке. Что тебе рассказала эта болтушка Пискунова? - Знаешь, я припоминаю, что сын директора Аркадий когда-то проявлял признаки внимания к Ирине Владимировне. - Это уже теплее! - воскликнул в сердцах Степанов. - Интересно, а что за отношения были у них, и как они развивались, и чем закончились? - Алла на этот счет не сказала мне ничего вразумительного. - Да она сама ни черта не знает, а просто делает вид, что в курсе всех местных событий. Люда, тебе нужно постараться и разузнать о Ляховой все