- Эпафродит стар, ему не нужны триумфы. Пусть сухие бумаги славят победу. Теперь ты понял условия купчей?
- Ты смотришь вперед на десять лет.
- Пергамен у тебя с собою?
- Да, и деньги тоже. Пересчитывай!
- Я верю тебе. И желаю счастья. В полночь все станет твоим. Но молчи то тех пор, пока я не исчезну. Пусть душа твоя радуется этому легко приобретенному богатству. Документы в порядке, к ним не придерется ни один законник.
- Да хранит тебя ангел Товия!
Абиатар простился. Взгляд его ласкал колонны и наслаждался красотой дома и сада.
Солнце в этот день словно не желало тонуть в Пропонтиде. Эпафродит волновался, но в сердце своем чувствовал железную решимость. Все в нем каждый нерв, каждая мысль - было натянуто как могучая тетива, - вот сейчас сорвется с нее стрела и вонзится в самое сердце. Он взволнованно ходил по атриуму, прощаясь с прекрасным перистилем; останавливался перед статуей Афины, с бьющимся сердцем поглядывал на Меркурия, печально бродил по саду.
Прислуга праздно слонялась, испуганная, смущенная. Гнетущее настроение воцарилось в доме, в саду, на пристани. Все ожидали чего-то, всех томили предчувствия. Радован, высунув длинную бороду в отворенную дверь, смотрел на солнце, шептал молитвы, вновь и вновь обещая богам принести жертвы под липою в граде Сваруна, и трепетал в тоске и ожидании.
Постепенно море стало багровым. Огромный солнечный диск коснулся волн, погрузился в них и мгновенно исчез. Тогда Эпафродит созвал рабов в просторный перистиль. Глаза их светились преданностью, лица выражали печаль и сочувствие: ведь они видели своего господина в одежде обвиняемого.
Эпафродит встал. Лицо его торжественно, взгляд полон любви.
Легкой рукой он расправил глубокие складки плаща, в правой его руке сверкал крест, усыпанный драгоценными камнями. Ярким пламенем горели все светильники, так что померкли первые звезды в небе над имплювием.
Никогда еще не выглядел Эпафродит столь величественно, никогда не казался таким высоким и сильным - ни дать ни взять апостол! Таинственная сила, страх и надежда согнули колени рабов, они склонились и опустились на землю. И тогда Эпафродит поднял правую руку с крестом:
- Во имя Христа, на заре завтрашнего дня все вы станете свободными!
Люди онемели. В их сердцах медленно рождался вздох, словно только теперь начала дышать грудь, освободившаяся от тяжести каменной глыбы. На коленях подползли они к Эпафродиту. Слезы капали на его ноги, поцелуи покрывали его обувь.
Нумида горстями оделял их серебряными статерами.
3
Близилась полночь.
Эпафродит сидел у себя в спальне, на мягком бархате, облачившись в торжественную одежду. Тело его было умащено, и аромат проникал сквозь драгоценный виссон, голова была причесана - теперь Эпафродит не выглядел обвиняемым. Все на нем было великолепно, все сверкало, словно он собирался к самому императору. Грек прекрасно понимал, что близится либо его торжество, либо гибель, но и победу и смерть он хотел встретить в блеске, сопутствовавшем ему уже долгие годы.
Он напряженно вслушивался, стараясь не пропустить пьяные, разгульные голоса солдат, возвращающихся из кабаков. Ровно в одиннадцать часов солдаты должны были появиться у его дома. Перевернув песочные часы, Он разволновался. Тревога нарастала с каждой минутой. Он был у цели, впереди победа или смерть! Один миг, одно непродуманное слово, приказ офицера, которому вздумалось бы отозвать или переменить караул, назначенный на эту ночь, могли разрушить его план, и с вершины он рухнул бы в бездну и уже вряд ли смог бы когда-либо осуществить свой план.
Минуты уходили, его стоическая душа и могучий дух изнемогали. Он встал, взял темный плащ, шелковым платком обмотал голову, поверх него натянул капюшон и вышел в атриум.
- Идут! - шепнул Нумида.
Эпафродит был настолько возбужден, что не услышал доносящихся издалека смеха, пения, шагов.
- Это шум с площади!
- Нет, светлейший! Площади давно стихли.
Вскоре Эпафродит и сам смог различить веселые вопли подгулявших солдат.
- Ты не заметил, куда делись соглядатаи, что торчали возле дома?
- Дремлют у ворот советника Иоанна.
'Отлично, - подумал Эпафродит. - Солдаты незамеченными проникнут в мои конюшни'.
Смех, крики, шутки, песни, нетвердые шаги пьяных гуляк приблизились уже к самым воротам. Кто-то с размаху налетел на них так, что они загудели. Эпафродит и Нумида различили слова, сопровождаемые общим хохотом:
- Этого он тоже в руках держит!
- Старик - славин. Хорошо играет, - подмигнул Эпафродит.
Постепенно голоса удалились и наконец совсем затихли.
Эпафродит и Нумида пошли в сад. Раб поспешил вперед и через несколько минут бегом вернулся:
- Славины седлают коней, господин! Их никто не заметил!
- Лодки готовы? Оружие? Мечи? - лихорадочно спрашивал грек.
- Все готово, господин!
Они спустились по тропинке к морю.
Маленькая лодка, которой управлял сильный раб, легко скользила по волнам. На некотором расстоянии за ней бесшумно двигалась ладья побольше.
Когда они вышли в Пропонтиду, укутанный в темный плащ Эпафродит взмолился:
- Господи, помоги, спаси его!
Гребцы осторожно, без малейшего шума и всплеска, погружали весла в воду. Таинственными тенями скользили лодки по безмолвной пучине, которая словно замерла в страхе, исполненном ожидания.
Звезда над куполом святой Софии указывала полночь, когда они пристали к садам императора. Большая ладья укрылась в густых зарослях лотоса, в ней никто не шевельнулся. Из маленькой лодки на берег вышли Нумида и Эпафродит.
На площадке мраморной лестницы из тени кипарисов выступила темная фигура. Сердце Эпафродита заколотилось.
Человек махнул рукой, и они последовали за ним по извилистым тропинкам между пиниями, кипарисами, пальмами и миндальными деревьями.
Тень замерла, поджидая Эпафродита.
- Стоп. Дальше не пустят! Стража!
- Вперед! - прошептал Эпафродит и решительно направился к неподвижному, словно статуя, палатинцу.
Спиридион юркнул за олеандр.
При виде Эпафродита палатинец отвернулся и пошел прочь, словно смотрел на пустое место.
Спиридион был изумлен. Испуганно последовал он за греком и, склонившись к нему, произнес голосом, в котором звучал ужас:
- Ты волшебник, о господин!
- Да, но только на эту ночь! Караул околдован. Он не видит нас!
Спиридион обрадовался. Всей душой уверовав в волшебную силу Эпафродита, он смелее пошел вперед, трепеща перед греком. Скажи тот сейчас, что он, Спиридион, не получит ни гроша, евнух не осмелился бы возразить волшебнику и безропотно, с покорностью выполнил бы любое его желание.
Скоро они приблизились ко второму караулу, что стоял у ворот, ведущих из сада во дворец.
Матово отсвечивал шлем в безлунной ночи. Серой тенью поблескивал меч в руках воина.
Спиридион открыл дверь так тихо, что не скрипнули петли. Солдат не двинулся с места, не поднял свой меч и не преградил им путь. Каменным изваянием застыл он на месте.
Теперь Спиридион окончательно убедился в волшебных чарах Эпафродита.
В страхе перед Эпафродитом и в то же время осмелев под защитой могущественного грека, он быстро
