пронесся по верхушкам деревьев, наполняя его душу словами благодати: 'И если чего попросите во имя Мое, я то сделаю'.
Губы варвара зашевелились, они искали слова, в душе все кипело: 'Только ее, Ирину, святую, чистую, мою единственную дай мне!'
Сладкий дурман смежил его отяжелевшие веки, сияние возникло в ночи, и Ирина протянула к нему руки с мольбой: 'Приди, мой дорогой, герой из героев!'
Звезды угасали в прохладном воздухе. Страж разбудил отряд. Быстро оседлали коней - отдохнув, они весело пофыркивали на лугу.
- Ничего не слыхали ночью? - спросил Исток.
- Ничего, магистр педитум, - отвечал старый воин, несший стражу последним.
- Топота конского не было?
- Шумела река, дорога была мертва!
- Поедим поскорее да в путь! Ночевать сегодня будем уже по ту сторону Гема, а там уже нам не страшна никакая погоня.
Затянутые ремнями воины ели стоя. Лишь доспех Радована по-прежнему валялся за кустом, где он оставил его вечером. Старик громко храпел.
- Радован! - Исток потряс его за плечо.
Певец вскрикнул, взмахнул обеими руками и выскочил из-под шерстяной попоны, которой был укрыт с головой.
Сидя на земле, он протирал глаза и испуганно смотрел на воинов.
- Нет его, дьявола! - выругался он по-гречески.
Все засмеялись.
- Кого нет?
- Тунюша! Душил я его, шею сжимал изо всех сил, а он ускользнул от меня, коровий хвост! Даже во сне нет отдыха человеку!
- Мы выступаем, отец! Собирайся поскорее и на коня!
Радован встал на четвереньки, потом, упираясь кулаками в землю, поднялся на ноги.
- Клянусь Мораной, я ног своих не чувствую!
Исток протянул ему полную баклажку.
- Если она меня не оживит, я ложусь снова, а вы езжайте своей дорогой!
Натощак глотал он крепкое греческое вино, пока не осушил баклажку. Потом обсосал мокрые усы, причмокнул и произнес:
- Да пребудут боги, Эпафродит, с тобою и твоим вином! И зачем ты покинул Константинополь? Я поседею от тоски, что больше не увижу тебя и твоего вина. А вообще-то оно еще есть у вас?
- Десять больших мехов, отец!
- Ну, тогда я иду с вами и покажу вам старый путь через Гем. А не будь у вас вина, лег бы сейчас на траву и уснул...
- ...и поджидал бы Тунюша.
Эти слова принадлежали солдату, который, стоя перед стариком, держал его доспех наготове.
- Ну его, этот доспех! Кости мои его не выносят! Я не черепаха. Кровавые мозоли у меня от этой железной рубахи.
Исток велел привязать доспех к седлу, двое воинов помогли Радовану взобраться на коня.
Утренняя звезда еще сверкала на небе, а беглецы уже мчались по старой римской дороге, которая вела в Подунавье и к Черному морю. Дорога была заброшена и запущена. Вешние воды и морозы разворотили ее, воинам частенько приходилось спешиваться и проводить коней через трещины и провалы. Много раз своими плечами подпирали они коней и буквально перетаскивали их на себе. Благородные животные, привыкшие до сих пор к отличным, ровным дорогам, пугались опасного пути. Прошел целый день, пока, с огромными усилиями, славины достигли перевала. Несмотря на темноту Исток велел спускаться в долину. Путь стал получше. Однако ехать верхом все еще было невозможно. Воины вели коней под уздцы, сетуя, что не пошли по новому торговому пути. Если преследователи направились по хорошей дороге, они могли опередить их и подстеречь по ту сторону Гема.
Следовало спешить в долину и там уж искать подходящее место для того, чтоб накормить лошадей и переночевать.
Вскоре попалась лощина, покрытая высокой травой. Славины остановились, поужинали и улеглись, не разжигая костров. На склонах Исток поставил тройную стражу.
Миновала ночь. О преследователях ни слуху ни духу. Все вокруг было безмолвно и пустынно. Они продолжали путь на север и в сумерках добрались до хоженой дороги, по которой когда-то шли Радован и Исток. Путь вел мимо маленьких фракийских деревушек. Здесь они узнали, что никаких воинов из Константинополя в этих местах не было, и спокойно поехали дальше.
Темнело медленно. Усталые кони спотыкались. Все с нетерпением ожидали, когда Исток велит остановиться и искать место для ночлега. Однако он ехал впереди как в ни в чем не бывало, вполголоса переговариваясь с Радованом.
- Здесь? - спросил он старика, указывая на укрепленный холм в стороне от дороги.
- Нет, дальше! До Хильбудия здесь жили славины, которые выращивали лен и пряли его. Вот почему эту крепостцу, что теперь в развалинах, называли Прендица.
- А сейчас здесь славинов больше нет?
- Хильбудий прогнал за Дунай всех, кого миновал его меч.
Исток промолчал, давая про себя клятву богам вернуть все, что завоевали византийцы.
- А далеко до Черны, где стоит гарнизон?
- Не так уж далеко, поужинать хорошенько не успеешь. Скоро огни увидим.
- Так ты говоришь, ночевал в Черне, когда возвращался в Константинополь?
- Да, ночевал, и недурно. От голода и холода этот гарнизон не страдает.
- Как ты думаешь, сколько там воинов? В Константинополе помнят об этой крепости, мне даже приходилось слышать имя начальника гарнизона, но вообще-то они предоставлены сами себе.
- Это остатки легиона Хильбудия, этакая смесь из всевозможных варваров: там аланы, герулы, авары, финны... Их обязанность - охранять византийских купцов. Но купцу с ними ехать куда опаснее, чем без них.
- Что, разбойничают?
- Да, скорей разбойники, чем солдаты.
- Как ты думаешь, сколько их?
- Человек пятьдесят наверняка будет, если не больше!
Исток замолчал и подхлестнул коня, который повесив голову с трудом одолевал усталость, двигаясь вперед маленькими шагами.
- Огонь - вдруг громко сказал Радован.
Исток поднял голову. Над равниной сверкал красный огонь.
- Укрепление?
- Да, это Черна. Надо свернуть влево и обойти ее. Мимо ехать опасно.
Исток остановил коня и подождал остальных некоторые уже дремали на ходу вместе с конями.
- Братья! - обратился к ним Исток.
Все натянули поводья. Исток оказался в центре круга.
- Видите огонь?
- Видим.
- Это укрепление Черна, там стоит византийский гарнизон.
- Черна? - раздумчиво протянул старый воин.
- Ты чего удивляешься, знаешь эту крепость?
- Крепости не знаю, но знаю ее начальника. Он был палачом для солдат, поэтому его послали командовать разбойниками.
- Будем ее обходить? Гарнизон сильнее нас.
Молчание.
