заросшие бородами, - они выкладывались до конца, чтобы обеспечить фронт всем необходимым.
И как это было нелегко!..
Среди шоферов ходил слух, будто появляется на дороге в местах 'пробок' сердитый генерал с палкой и круто расправляется с каждым, по чьей вине происходит хоть малейшая задержка. Так боялись сердитого генерала, что, бывало, застрянет машина, и шофер опрометью в кусты - еле его потом докличешься. По этой-то дороге и двигался наш гвардейский минометный полк.
Двигался изнуряюще долго. Скорость машин составляла всего 5-7 километров в час. Наконец прибыли в район сосредоточения. Это был очень ответственный участок. На его левом фланге в районе Рамушево проходила горловина Демьянского выступа шириной всего 10 километров. Если бы с юга или севера удалось прорвать горловину, то противник оказался бы в полном окружении.
Здесь проходили самые отчаянные бои, здесь были сосредоточены основные силы, как наших войск, так и вражеских.
Ко времени прибытия полка на этом участке было тихо. Только что закончились очень тяжелые бои под Рамушевом, снова были отражены все попытки наших войск перерубить горловину.
Из района сосредоточения выдвигаться на огневые позиции было совсем трудно. Все больше на руках и плечах. Есть такая команда в тылу и на фронте: 'Раз, два... Взяли!.. Еще раз... Взяли!..' - вот она, да срубленные молоденькие елки и сосенки, обильно покрывшие колею дороги, и вывозили боевые машины на огневые позиции. Наконец установки нацелили свои направляющие на плацдарм.
Теперь оставалось выбрать и оборудовать НП дивизиона, установить надежные прямые связи со стрелковыми подразделениями.
Провели предварительную рекогносцировку, полазили по соснам, и, наконец, облюбовали высокое дерево, с которого открывался широкий обзор местности, занятой противником.
За сутки полностью устроились. На вершине сосны оборудовали удобную площадку для наблюдателя, сколотили лестницу, а под сосной отрыли обширный блиндаж.
Установили прямую связь с КП батальона оборонявшейся здесь уральской стрелковой бригады. Командир батальона, не задумываясь, приказал подать нитку на наш НП, да и близко было - метров пятьсот.
Когда войска переходят к обороне, то главным, преобладающим видом разведки является тщательное наблюдение за противником. Ведущую роль здесь играют артиллеристы. Пехота наблюдает за передним краем противника, артиллеристы на глубину своих задач. Так дивизионные артиллеристы следят за действиями противника на его первой позиции, корпусные пушкари выискивают вражеские батареи в районах огневых позиций.. Гвардейских минометчиков естественно больше всего интересуют скопления живой силы и техники врага. Это самые желанные для них цели: одним залпом нанести ощутимый урон врагу. Такие цели часто возникают, когда противник находится в движении - наступает или отступает.
В случае же, когда обе стороны заняли жесткую оборону и не ведут активных действий, цель надо упорно искать.
В первый же день мы отправились с Шиловым знакомиться с соседями-артиллеристами. Идти было недалеко - метров пятьсот-шестьсот. Уже в районе НП наткнулись на солдатскую баню. Из ржавого, продырявленного, кое-как свернутого в трубу листа железа рвались в небо снопы искр, вихрились обильные клубы дыма. Перед баней носилось человек пять голых артиллеристов. Они плескали друг в друга холодной водой из ведра, толкались, хохоча, одним словом, получали удовольствие.
Мы залюбовались непривычным для москвичей зрелищем.
Дальше к НП нас повели звуки гармошки. В этом древнем старорусском лесу это было неожиданно и удивительно. Гармонист был мастером своего дела. Разудалая мелодия искрилась набором самых разных музыкальных трелей и завитушек, и от них наши лица разом посветлели, заулыбались, шаги участились.
На мой вопрос о командире встречный солдат показал на землянку, откуда неслись звуки гармонии. Я влез в дверь, как и у нас, завешенную плащ-палаткой.
Артиллерийская фуражка прикрывала только небольшую часть громадного смолистого чуба, принадлежавшего лейтенанту-гармонисту. Мельком взглянув на меня, он продолжал так же увлеченно играть и только через несколько минут, растянув до отказа, а потом сжав мехи своей гармошки, он бережно отставил ее в сторону, и мы познакомились.
- Это что же, опять бои будут? - сразу посерьезнело открытое лицо лейтенанта. - Ведь только-только закончились! Да... Зря вас не пришлют!..
Я заметил, что лейтенант внимательно взглянул на мой орден. У него был такой же, только совершенно новенький, а у меня уже чуть поцарапанный под Ржевом. Значит, я стал орденоносцем несколько раньше моего нового знакомого. Для нас в те времена это имело значение.
В этот момент из-за дверной плащ-палатки показалось смущенно взволнованное лицо Ефанова.
- Футболисты! - выпалил радостно Виктор. - Фашисты в футбол играют!.. Я его не совсем понял.
- Верно! - воскликнул лейтенант. - Вот кто их проучит! Сейчас я тебе покажу это место! - и он рассказал мне о без сомнения интересной для нас цели.
Есть северо-восточнее деревни Залучье небольшая лужайка. Каждый день на ней в футбол играют. Начнут по ним лупить минометчики, они мяч забирают и в щели. А потом снова за свое. Нагловатый враг. Дивизия 'Мертвая голова'.
- Грозное название...
- Вот и надо проверить эту голову на живучесть залпом 'катюш'! - весело вскричал лейтенант. Он опять схватил свою гармонь и, заиграв, пропел: '...выходила на берег Катюша!'
Заверив гармониста, что гитлеровцам недолго удастся безнаказанно играть, мы отправились к себе.
Всю дорогу обратно Ефанов возбужденно говорил о футболистах. Рад был и я. Надо сказать, что почти все мои разведчики уже имели каждый на своем счету по нескольку выявленных крупных целей. А Виктору Ефанову как-то не везло в этом, хотя, пожалуй, он был чуть ли не самым усидчивым и внимательным наблюдателем.
И вот теперь фашистские футболисты будут считаться его целью. Но предстояло еще обстоятельно все изучить и накрыть 'стадион', когда там побольше соберется врагов.
Очень трудно наблюдать с высоких деревьев в ветреную погоду. Порывы ветра качали тонкую вершину сосны во все стороны, когда мы с Виктором забрались на площадку и начали наблюдение за футболистами эсэсовского соединения. С непривычки сразу закружились головы и пришлось слезть, потом снова залезть. Постепенно привыкли. Установили, что 'спортсмены' выходят играть часов в 6 - 7 вечера и собирается их на лужайке иногда очень порядочно - больше сотни.
Доложили по команде, и командир полка разрешил произвести залп. Постепенно в журнале наблюдений появились такие записи:
'18 часов 15 минут. Квадрат 32 - 12. Из-за крайних домов деревни вышли на поляну, что северо-восточнее Залучья, пять человек с мячом. Играли в одни ворота до 19 часов 20 минут'.
Во второй день запись повторилась, но тут уже разведчики не вытерпели и приписали: 'выделялись двое игроков: один высокий брюнет, другой среднего роста - рыжий. Чувствуется, что классные игроки'.
На третий день записи в журнале стали еще интереснее:
'17 часов 50 минут. Квадрат 32 - 12. Все из-за тех же крайних домов Залучья одна за другой вышли несколько групп немецких солдат. Всего пятьдесят четыре человека.
17 часов 55 минут. Квадрат 32 - 13. Из рощи, где расположена минометная батарея, к лужайке у Залучья вдоль опушки леса прошли мелкими группами по 2 3 человека 19 человек'.
Очевидно, должна была состояться очередная футбольная встреча между подразделениями фашистской дивизии. Запись в журнале продолжалась:
'Игра началась в 18 часов 10 минут. Закончилась в 20.00 часов'. Не принимавшие участия в игре сидели вдоль лужайки и болели за свои команды. Выиграли хозяева поля 4:1. По два гола забили черный и рыжий'.
Можно было бы и стрелять в этот день, но решили мы подождать следующей такой встречи, усыпить бдительность футболистов.
В один из дней уже по голосу дежурного наблюдателя я понял, что у фашистов опять соревнование.
- Скорее сюда, товарищ лейтенант! - кричал с дерева Ефанов.
Я торопливо заперебирал руками и ногами по узенькой, сколоченной из тонких сосенок лесенке.
Да, надо было стрелять. Все больше и больше солдат вылезало из ходов сообщений и блиндажей. Они неторопливо рассаживались вокруг лужайки, закуривали, о чем-то болтали... Пришли и минометчики из рощи. Только в этот день они были зрителями, а играло какое- то другое подразделение.
Началась игра. Снова выделялись черный и рыжий. Мастера!
А под сосной стояла вся разведка.
- Товарищ гвардии лейтенант! - все время доносилось снизу. - А черный и рыжий играют?
- Играют!..
- Забили они чего-нибудь?
- Черный один гол забил...
Пора было кончать эту забаву. Я взял телефонную трубку и вызвал Комарова. Телефон-то вообще установили на сосне сначала просто так, для пущей важности, а вот вдруг он и пригодился.
- Ну? Что ты говоришь? - обрадовался Иван. - Вылезли прохвосты. И сколько же их? Много?
- Да не меньше сотни.
- Зер гут! - От радости он выкрикнул единственные немецкие слова, которые еще помнил после школы. - Давай! Надо пробить штрафной! Ведь это они явно в офсайд забрались.
- Ты готов?
- Конечно!
- Сейчас доложу начальству... Не клади трубку. Я еще глянул на 'стадион'. Что ж, поиграли и хватит.
- Огонь!..
Первый снаряд разорвался прямо в центре 'стадиона', за ним второй, третий... Повскакали зрители, кинулись было вместе с игроками к траншеям, но было поздно. Десятки разрывов взметнулись над лужайкой и смели
