банке. Середины нет! Ясно, мерзавцы?
— Так точно, сэр, — рявкнул взвод.
— А ну-ка, повторим: если из червяка ничего не получается, что с ним следует сделать?
— Под зад его, сэр!
— Ты слышал, Свинья?
— Так точно, сэр.
Магвайр подошел вплотную к солдату. Постоял, раскачиваясь с носка на пятку. Поглядел в упор. Потом с силой ткнул его рукой в жирный живот:
— Вон ведь какое брюхо! Ну просто студень какой-то. Куда тебе, червячина, с такой требухой в морскую пехоту? Да тебе одна дорога — в РСО. Слыхал хоть, что это за штука такая — РСО?
— Никак нет, сэр.
— Не слы-ыхал? Ишь ты какая каналья. — Магвайр еще раз ткнул Клейна в живот. Обождал несколько секунд и ткнул снова. Посильнее. Выждал мгновение и ударил с размаху, прямо в солнечное сплетение. Солдат охнул, согнулся пополам, но тут же выпрямился…
— РСО, скотина, это Рота Специального Обучения. Вот что это такое. Для всяких отбросов вроде тебя. Один взвод для жирных свиней. Другой для всяких маменькиных сынков. Слюнтяев и сосунков. Потом еще взвод для всяких придурков. У которых винтиков не хватает. Ясненько? Это для них последний шанс. И для начальства тоже — последняя попытка превратить всю эту мразь хоть в какое-то подобие мужиков, способных кое-как сдать зачет на выносливость. Выполнить норматив, что раз плюнуть пацану десяти лет от роду. Если только он не горбун, не хромой или безглазый…
Произнося эту непривычно длинную для него тираду, Магвайр после каждой фразы размеренным движением руки бил Клейна в живот.
— Конечно, кто попал в РСО, тому уж поблажек ждать не приходится. Да и срок службы на острове, естественно, удлиняется. Недели на две, не меньше. А может, и побольше. Все зависит от того, как быстро червяка приведут в надлежащий вид. Некоторые подонки ухитряются высидеть там и по шесть недель.
Глаза сержанта буквально буравили солдата. Казалось, что Клейн вот-вот не выдержит и развалится, упадет к его ногам. Его всего трясло, лицо было белое как мел, только щеки пламенели, горели изнутри. Не в силах справиться с собой, солдат судорожно хватал ртом воздух, пытался вдохнуть, но не мог и с каким-то хрипом или свистом выбрасывал его обратно.
— …А раз ты столько времени просидишь в РСО, — как ни в чем не бывало продолжал Магвайр, — тебе уже не догнать эту банду. Они к тому времени, гляди, уже и курс закончат. Значит, судьба тебе идти в новый взвод, все сначала начинать. С самого начала. Да тебя, Свинья, видать, все это нисколечко не беспокоит. Верно я говорю? Нисколечко! Плевать тебе на все с высокой колокольни. И на взвод, и на нас всех. Что скажешь, Свинья?
— Никак нет, сэр, — с хрипом выдохнул Клейн. — То есть я хотел…
Он не успел закончить фразу. Новый сильный удар сержанта застал его врасплох. Солдат судорожно раскрыл рот, с трудом перевел дыхание…
— Кончай болтать, скотина, — рявкнул Магвайр. — Уж не станешь же ты уверять, будто тебе дорога честь нашего взвода. Да кто тебе поверит? Кабы ты хоть на минуту дорожил его честью, разве дошел бы до такого? Ночами бы занимался. Сто потов пролил. На карачках ползал, а не допустил бы…
— Сэр, я старался. Так старался, сэр, — казалось, что голос солдата вот-вот оборвется. Слова застревали в горле, он захлебывался, еле говорил. На минуту остановился, хотел что-то добавить, но новый удар снова заставил охнуть. Клейн судорожно втянул воздух: — Сэр, я… Я занимался, сэр… Ночами… Так старался…
— Так почему же тогда завалил зачет? Почему?
— Сэр, но я ведь…
— А я тебе скажу почему, — крикнул прямо в лицо трясущемуся солдату Магвайр и ударил его снова в живот. Клейн, потеряв контроль, закричал. Магвайр, казалось, ничего не слышал… — Скажу! Потому, что тебе здесь все до лампочки. Хаханьки и ничего больше! Вроде как тогда, в первый день, с цирюльником! Вообразил себе, тварь, будто морская пехота ему — это так, раз плюнуть. Верно ведь, червячина?
Сильный удар пришелся снова в солнечное сплетение. Клейн громко вскрикнул, упал на колени, потом с трудом поднялся на ноги, вытянулся как мог перед сержантом.
— Ну, чего молчишь, тварь жирная? Отвечай, когда спрашивают! Верно я говорю?
Магвайр смотрел в упор на солдата, ожидая ответа. Но тот молчал. Казалось, что тишина повисла где- то между ними. И в этот момент сержант увидел, как по лицу Клейна стало расползаться что-то вроде улыбки. Пораженный, буквально лишившись дара речи, он в упор глядел на новобранца. А у того улыбка расползалась все шире и шире. И вдруг он засмеялся. Смех этот был сперва едва слышным, какой-то смеющийся шепот, но через мгновение он набрал силу, разросся, перерос в хохот. Клейн хохотал во все горло. Вне себя от ярости сержант схватил солдата за грудки, так что промокшая от пота майка сразу же превратилась в грязный мокрый комок, скрученный в жгут под гордом у новобранца. Рванул его на себя. Еще раз. Еще.
— Тебе смешно, свинья паршивая, — рычал Магвайр. — Смешно! Ах ты, клоун проклятый! Паяц вонючий! Мразь подзаборная!
Хохот внезапно оборвался. Вытаращенными глазами Клейн смотрел на сержанта. Лицо его исказилось конвульсиями, рыдания рвались из горла, слезы текли по щекам, пробивая по грязи бороздки вниз, к жирному подбородку. Солдат весь съежился, сжался. Щеки ввалились, подбородок обмяк, даже живот, казалось, подтянулся и исчез. Магвайр с отвращением оттолкнул его, и солдат начал медленно оседать, будто из него вдруг выпустили весь воздух. Это впечатление усиливалось тем, что в животе у Клейна сильно урчало, булькало, эти звуки неожиданно стали громче, вонючая грязь потекла вниз по ногам.
Вечером сержант объявил взводу, что с Клейном уже все в порядке. Его отправили в лазарет, и тамошний санитар, принявший его, заверил, что через пару дней он снова будет в строю. Короткая речь, с которой Магвайр обратился к взводу, явилась тем катализатором, который окончательно сформулировал решение Адамчика. Инцидент с Клейном, казалось, вернул его с небес в мир жестокой реальности. С его помощью он понял, какой жалкой и неустойчивой является эта реальность, как легко и просто она может измениться.
Адамчик отлично понимал, что и на этот раз Магвайр солгал взводу. У него не было ни малейшего сомнения в том, что с Клейном все было далеко не в полном порядке. И, скорее всего, этот парень не возвратится в строй не только через пару дней, но и вообще до конца дней своих. Это было совершенно очевидно и объясняло, почему солгал Магвайр. Он просто боялся, что могут начать расследование. Ведь если начальство дознается, как он обращается с новобранцами, ему несдобровать. Сразу станет ясно, что он вовсе не всесилен. Да, да. Правда о Клейне, если она выплывет наружу, будет означать конец Магвайра как сержанта-инструктора. Взвод освободится от ненавистного тирана. Для этого нужно совсем немного — у кого-то должно хватить пороху сказать правду. Не побояться и сказать. Человек, который не побоится, держит в руках судьбу Магвайра, его карьеру. Этим человеком, подумал Адамчик, может оказаться любой из них. Даже рядовой по кличке Двойное дерьмо. Даже он!
Эта мысль потрясла Адамчика, всколыхнула его душу. Он поклялся сам себе, что только он и никто другой должен сделать решающий шаг.
От принятого решения у него сразу поднялось настроение. Возможность нанести удар в самое сердце такого человека, как Магвайр, подорвать его непоколебимое могущество казалась редкой удачей. Потом, вспомнив о Клейне, он устыдился своего оптимизма. Однако немного спустя, тщательно все взвесив, решил поступить так, как задумал. Это казалось ему единственным разумным выходом из создавшегося положения.
Кроме того, убеждал он себя (его это очень воодушевляло), разоблачение Магвайра и его жестоких методов поможет вовсе не одному ему, а всем солдатам, в том числе и Клейну. И чем больше думал он об этом, тем важнее казалось принятое решение. Ведь у него была такая благородная цель — отомстить за бедного, лишившегося рассудка Клейна.
Принимая свой план, Адамчик сознавал, что труднее всего ему будет убедить других новобранцев выступить в качестве свидетелей. Большинство солдат притворяется, будто верит в ложь, придуманную Магвайром. Им будет, наверно, неимоверно трудно преодолеть постоянно живущий в душе панический страх
