Помимо тех, кто работали всю ночь, на заседание явились Ричард Чейни, представлявший Министерство обороны, Николас Брейди от Министерства финансов и министр юстиции Ричард Торнбург. Поскольку и государственный секретарь Джеймс Бейкер и его заместитель Лоренс Иглбургер были в отъезде, то Государственный департамент по-прежнему представлял Боб Киммитт.
Из Флориды прилетел председатель Объединенного комитета начальников штабов Колин Пауэлл. Он вошел в зал заседаний вместе с возглавлявшим центральное командование Норманом Шварцкопфом, высоким, плотным мужчиной, который вскоре станет национальным героем.
Джордж Буш покинул заседание в 9 часов 15 минут, когда Рей и Мейбел Уолкеры, слава Богу, уже сидели в креслах пассажирского лайнера, летевшего северо-западным курсом где-то над Саудовской Аравией. Впереди чету Уолкеров ждали дом и безопасность. Президент же через южный подъезд покинул Белый дом, сел в вертолет, стоявший на лужайке, и направился на базу ВВС США Эндрюс; там он пересел на самолет ВВС-1, который взял курс на Аспен, штат Колорадо. В Аспене президент должен был выступить с речью, посвященной нуждам обороны США. Тема оказалась как нельзя более кстати, однако и рабочий день президента обещал быть более насыщенным, чем предполагалось.
В воздухе президент долго разговаривал по телефону с главой хашимитского королевства Иордании Хусейном ибн Талалом. Монарх этого небольшого государства, постоянно находившегося в тени своих более могучих соседей, совещался в Каире с президентом Египта Хосни Мубараком.
Король Хусейн отчаянно старался уговорить президента США дать арабским государствам несколько дней, чтобы те попытались разрешить конфликт мирным путем. Он предложил провести четырехстороннюю конференцию с участием его самого, президента Мубарека, Саддама Хуссейна и его величества короля Саудовской Аравии Фахда. Последний должен был выполнять функции председателя конференции. Король Хусейн выразил уверенность в том, что участники конференции смогли бы убедить иракского диктатора добровольно уйти из Кувейта. Но для этого потребуется три, может быть, четыре дня, в течение которых все участвующие в конференции правительства воздержались бы от публичного осуждения агрессии Ирака.
Президент Буш сказал Хусейну:
– Считайте, вы меня убедили. Я предоставляю вам отсрочку.
Несчастный президент тогда еще не успел поговорить с лондонской Железной Леди, которая ждала его в Аспене. Они встретились вечером.
Очень скоро у Железной Леди сложилось впечатление, что ее добрый друг снова склоняется к тому, чтобы проявить нерешительность. Два часа она убеждала и убеждала президента, пока тот не забыл о своем обещании королю Иордании.
– Джордж, мы не можем, ни при каких обстоятельствах не можем позволить ему уйти безнаказанно.
Джордж Буш ничего не мог противопоставить гневно сверкавшим голубым глазам и холодному, решительному голосу, заглушавшему жужжание кондиционера, и в конце концов был вынужден согласиться, что в намерения Америки не входит потворствовать агрессору. Позднее друзьям президента показалось, что Джорджа Буша тревожил не столько Саддам Хуссейн со всеми его танками и пушками, сколько эта непоколебимая женщина.
Третьего августа состоялась конфиденциальная беседа между официальными представителями правительств США и Египта. Президенту Мубараку напомнили, в какой мере его вооруженные силы зависят от поставок американского вооружения, сколько Египет задолжал Всемирному банку и какие суммы получил от США в качестве помощи. Четвертого августа египетское правительство выступило с официальным заявлением, в котором резко осудило агрессию Саддама.
К глубокому разочарованию – но не удивлению – короля Иордании иракский диктатор тотчас отказался лететь в Джидду на конференцию, на которой ему пришлось бы сидеть рядом с Хосни Мубараком и подчиняться королю Фахду.
Для короля Саудовской Аравии оскорбительно прямое заявление египетского правительства явилось тяжелым ударом, ведь Восток всегда гордился своим утонченным этикетом. Король Фахд, за неизменно учтивой и невозмутимой внешностью которого скрывался острый ум политика, был недоволен.
Но то был лишь один из двух факторов, сорвавших конференцию в Джидде. Вторым оказались показанные саудовскому монарху фотографии, сделанные американскими спутниками. Фотографии убедительно показывали, что иракская армия не собирается останавливать наступление и что боевые колонны агрессора движутся на юг Кувейта, неумолимо приближаясь к границам Саудовской Аравии.
Осмелится ли иракский диктатор развить военный успех и вторгнуться в Саудовскую Аравию? Ответ на этот вопрос давали простые арифметические расчеты. Саудовская Аравия обладала крупнейшими запасами нефти. Второе место в мире занимал Кувейт, которому при существующих темпах добычи своих запасов хватило бы на сто с лишним лет. Третье место принадлежало Ираку. С захватом Кувейта иракской армией ситуация резко менялась. Кроме того, девяносто процентов разрабатываемых и резервных месторождений Саудовской Аравии располагалось в треугольнике, который начинался у портовых городов Дарран, Эль-Хобар, Даммам, Джубаил и тянулся в глубь страны. Республиканская гвардия неуклонно приближалась к этому треугольнику, а фотографии говорили, что на территорию Кувейта вторгаются все новые и новые дивизии иракской армии.
К счастью, его величество так и не догадался, что фотографии были немного откорректированы. На самом деле иракские дивизии, подошедшие к южной границе Кувейта, уже начали окапываться, однако на фотографиях изображения бульдозеров были тщательно замазаны.
Шестого августа королевство Саудовская Аравия официально обратилось к США с просьбой ввести американские войска для его защиты.
В тот же день на Средний Восток были направлены первые эскадрильи истребителей- бомбардировщиков. Началась операция «Щит в пустыне».
Утром 4 августа бригадир Хассан Рахмани выпрыгнул из штабного автомобиля, взбежал по ступенькам отеля «Хилтон» и, распахнув стеклянные двери, прошел в вестибюль. Командование иракских сил безопасности в оккупированном Кувейте сразу же выбрало отель для размещения своей штаб-квартиры. Рахманн находил забавным, что «Хилтон» располагался бок о бок с американским посольством. Оба здания фасадами выходили на пляж; из окон того и другого открывался изумительный вид на сверкавшие в солнечных лучах голубые воды Персидского залива.
Какое-то время американским дипломатам придется ограничиваться этим видом; по предложению бригадира здание посольства было немедленно блокировано солдатами Республиканской гвардии. Пока что осаду никто снимать не собирался. Правда, даже иракская служба безопасности не могла запретить иностранным дипломатам поддерживать радиосвязь со своими правительствами с суверенной территории посольств. Больше того, Рахмани понимал, что у Ирака нет суперкомпьютеров, необходимых для разгадывания сложных шифров, которыми пользуются англичане и американцы.
Тем не менее в силах руководителя отдела контрразведки Мухабарата было сделать так, чтобы американцы, если и смогли о чем-то сообщить своему правительству, так разве что о прекрасном виде из окон посольства.
Конечно, не исключалась возможность получения американцами информации от их друзей националистов, которых в Кувейте оставалось еще предостаточно. Значит, прежде всего нужно было отрезать внешние телефонные линии посольства или установить на них подслушивающую аппаратуру. Последний вариант казался более выгодным, но, к сожалению, большинство квалифицированных специалистов бригадира остались в Багдаде. Там им тоже хватало работы.
Хассан Рахмани повернул к номерам, зарезервированным за сотрудниками контрразведки, снял форменную куртку, бросил ее ординарцу, который, обливаясь потом, только что внес два тяжелых чемодана с документами, и подошел к окну, выходившему на бассейн отеля. Неплохо бы попозже поплавать там, подумал Рахмани, но потом заметил двух солдат, которые набирали воду во фляжки прямо из бассейна, и еще двоих, которые мочились туда же. Хассан Рахмани вздохнул.
В свои тридцать семь лет бригадир Рахмани был статен, аккуратен, всегда гладко выбрит. Ему не было нужды отращивать усы в подражание Саддаму Хуссейну. Он знал себе цену, потому что на своем месте был незаменим. Между прочим, это место он занял не по протекции, а только в силу своих
