– Все это обнадеживает, – прокомментировала Лира. – Возможно, когда маи достигнут уровня технологии, позволяющею им жить и работать в суровом климате, а тсла будут свободно перемещаться по влажным речным долинам, они откроют для себя этот живой образец межрасовой дружбы, который покажет им выход из положения.
– Они объединились, чтобы выжить, – возразил Этьен. – Без серьезного внешнего вмешательства развитие технологии только углубит древние конфликты, а не решит их.
– Ты безнадежный пессимист! – сердито отозвалась Лира.
Он пожал плечами:
– Я смотрю на вещи в реальном, а не в желаемом свете.
– Я тоже. Или ты опять будешь сомневаться в моей объективности?
– Здесь очень легко быть объективной. – Этьен приподнял темную ядовитую змею, пойманную вчера на берегу во время стоянки. – На Земле ее назвали бы аспидом Вишну. Однако этот гораздо старше своего земного собрата, и в этом нет ничего субъективного.
– Счастливчик.
– Никто не заставлял тебя заниматься ксенологией. Ты сама сделала выбор.
– Конечно, потому что гораздо интереснее, когда субъекты твоего изучения могут говорить с тобой и помогать в исследованиях. Лучше это, чем нудная работа с камнями и минералами. Моя работа приносит мне каждый день новые открытия.
– Все отлично, только ты лично не имеешь к этим открытиям никакого отношения. – Тут же Этьен пожалел о сказанном. Опять его язык сработал быстрее мозга.
Лира странно посмотрела на мужа:
– Что ты имеешь в виду?
Он попытался отделаться молчанием, глядя на скалистые отвесные стены, мимо которых они проплывали. Утесы по обеим сторонам реки вздымались на тысячу метров над водой.
– Когда мы приехали в Турпут, – пробормотал Этьен, – ты проводила много времени… – он замолчал, подбирая нужные слова, – общаясь с Тиллом.
– Это было очень полезно, – ответила Лира. – Но я все еще не понимаю тебя, Этьен.
– Я думал, возможно, ты просто слишком глубоко погружался в свою работу.
– Я не… – Она умолкла и уставилась на Этьена. Затем ее губы растянулись в улыбке. – Будь я проклята! Ты приревновал меня к Тиллу, да?
Приревновал к иноземному дикарю?
– Я этого не сказал, – огрызнулся Этьен. – Ты опять делаешь поспешные выводы, смотришь на вещи в желаемом свете.
– Можешь успокоиться, Этьен. – Улыбка Лиры стала шире. – Для тсла длина и форма огромных хоботов являются самыми важными сексуальными характеристиками, но меня они не прельщают.
Этьен дернул головой и посмотрел на жену:
– Я просто сказал, что ты проводила с ним много времени. Я и не предполагал… что у тебя могут возникнуть такие грязные мысли.
– Этьен, ты меня удивляешь. Не знаю, посмеяться мне или обидеться.
– О, черт, – пробормотал он, смущенный. – Займись-ка чем-нибудь.
Сзади послышались шаги. – Идут наши пассажиры.
– Ну и что? Они не смогут понять нашего терранглийского.
– Не будь так уверена. Эти тсла способные ребята. Не удивлюсь, если мы узнаем, что они могут делать кое-какие выводы из наших бесед, особенно когда упоминаются их имена.
– Но им не понять грязного смысла твоих подозрений, – пробормотала
Лира, но замолчала, когда вошли Тилл и Хомат.
Хомат был так закутан, что походил на шар из ткани и шерсти, среди которых виднелись только глаза и рот.
– Я не могу больше выходить спать на палубе, де-Этьен, – с трудом проговорил он. – Больше не могу.
15
Шли дни, за пределами кабины судна климат претерпевал драматические изменения. Температура падала, с большинства низких теперь утесов свисали огромные сосульки.
Хомат сидел на корточках за кубриком, тщательно закутанный, в тепле, но чувствуя себя не очень удобно.
Несколько дней Этьен обдумывал, как с ним быть.
– Мы что-нибудь можем сделать для тебя, Хомат?
– Не нужно, де-Этьен. Я просто не буду выходить наружу.
– Лира, а что, если попытаться надеть на него твой запасной термокостюм? Вы с Хоматом примерно одного роста, хотя ты более…
