– Золотая фольга.
– Золотая фольга, – с удовлетворением повторил Саймон. – Декораторы показывали мне ту книжку. Каждая страница из чистого золота.
Дэвид прищурился. Электрический свет обращал туман вокруг циферблата в желтоватый шар, висевший над конным двором.
– Ну так, – сказал лорд Логан. – Который теперь час?
– Ой, – отозвался Саймон, прикрывая ладонями уши.
Дэвид еще раз взглянул на часы и увидел, что времени – примерно без полминуты десять. Он начал мысленно отсчитывать секунды.
Лорд Логан притянул к себе мальчиков и прищелкнул языком. Одна его ладонь ощущала тепло ладони Дэвида, другая – прохладу Саймоновой.
Дэвид ждал скрипучего жужжания, которым предварялся перезвон курантов. Один из гунтеров бил в своем стойле копытом, из расположенной неподалеку псарни доносился скулеж щенков бигля.
Часы молчали. Все трое стояли не прямо напротив них, и Дэвид решил, что с этого места минутная стрелка кажется ушедшей дальше, чем оно есть на самом деле. Он начал заново отсчитывать секунды – от десяти назад. Саймон как-то сказал ему, что если вставлять между каждыми двумя цифрами слово «аллигатор», отсчет получится точным.
«Десять аллигатор, девять аллигатор, восемь аллигатор, семь аллигатор, шесть аллигатор...» – произносил он про себя.
Саймон отнял ладони от ушей.
– Пап! – неодобрительно сказал он. С «папочки» на «пап» он перешел только в эти каникулы и потому старался использовать новое слово как можно чаще.
– Видишь? – лорд Логан почти припрыгнул от удовольствия.
Теперь уж нечего было и сомневаться: под каким углом на часы ни гляди, времени – целая минута десятого.
– А мне так нравился их звон, – сказал Саймон.
– Да нет, ты не понял. Мы поставили регулятор. Днем они бьют по-прежнему, а как только стемнеет, умолкают.
– Блеск! Просто блеск, пап!
– Что-то надо же было сделать. Они что ни час будили двойняшек.
– Да знаю, пап, – сказал Саймон. – Ты разве забыл, моя комната в том же коридоре.
– Ну да. – Лорд Логан поднялся и тыльной стороной ладони отряхнул колени. – Но это уже другая история. Давай, Дэвид, ты еще не такой большой... хоп!
Дэвид запрыгнул отцу на плечи, и все трое направились к дому.
– Раз тебе теперь тринадцать лет, Саймон, пора переселить тебя из детской в порядочную спальню, как ты считаешь?
– Вот здорово! – воскликнул Саймон.
– То есть, разумеется, если ты намереваешься участвовать в рождественской охоте.
– Папочка! – От восторга Саймон даже наподдал ногой по гравию. – Здорово, здорово, здорово!
Лорд Логан слегка подбросил Дэвида, поудобнее устраивая его на плечах.
– Уф! Староват я уже для этого, Дэви.
Но Дэвид знал, что, хоть ему скоро и будет двенадцать, для своих лет он легок и малоросл и отец может преспокойно протащить его целых пять миль.
Две недели спустя Дэвид лежал в своей кровати и глядел в потолок – как и в прошлую ночь. Прошлой ночью был канун Рождества, когда никто из детей не спит, стараясь застукать родителей. Правда, Саймон сказал, что сам лорд Логан этими делами заниматься не будет.
– Попросит Подмора переодеться и разнести их по нашим комнатам.
– Нет, спорим, папа сам все сделает. Знаешь ведь, он это любит.
Впрочем, Дэвиду не удалось вчера прободрствовать так долго, чтобы установить, кто из них прав. Зато уж сегодня он точно не заснет. Это абсолютно необходимо.
На столике у кровати тикал новенький будильник, рождественский подарок тети Ребекки.
Половина второго.
Самое главное – не разбудить близнецов. Им чуть больше года, и после того, как умолкли часы над конюшнями, они, по словам нянюшки, стали спать как убитые. И все-таки никогда ведь не знаешь, чего от них ожидать. Могут и разораться. Дэвид, чтобы как следует измотать близнецов, провел этим вечером целый час у их кроваток. Он рисовал им мелками картинки, корчил рожи, пел песенки и отплясывал, дурак дураком, по их комнате, пока не пришло время нести близнецов к родителям – прощаться на ночь.
– Какие-то они горяченькие, Шейла.
– Да, леди Энн. Это их Дэвид разгулял.
– Дэви?
– Я просто читал им, мам.
– А. С чего это вдруг? Ну ладно, по крайней мере спать будут крепко. Правда, дорогие мои? Спокойной ночи, Эдвард. Спокойной ночи, Джеймс.
Без четверти два.
Дэвид встал и натянул прямо поверх пижамных штанов другие, из коричневого вельвета. Надел школьный спортивный свитер, темно-синий, с высоким воротником, добавил к нему шерстяную шапочку и черные парусиновые туфли, тоже школьные.
Взглянув на себя в зеркало, он подумал: может, вымазать лицо сапожным кремом? Нет, не стоит. Вдруг крем завтра утром не смоется и все увидят его следы на лице, это будет просто катастрофа.
Два часа.
Он выглянул в окно. Пока сухо. Ясная в общем-то ночь, почти без тумана. А это значит – крепкий морозец и никаких следов на земле. Бог на его стороне. Бог и Природа.
Дэвид вернулся к кровати, стянул с подушки наволочку, аккуратно сложил ее и сунул под свитер, старательно заправив под пижамные штаны.
После чего открыл дверь и на цыпочках двинулся по коридору.
Дверь напротив, ведущая в спальню близнецов, была приоткрыта, двадцативаттная лампочка ночника изливала в коридор желтоватый свет. Дэвид слышал, как близнецы в унисон посапывают во сне.
Дверь прежней комнаты Саймона Дэвид миновал, держась поближе к стене, чтобы не наступить на расшатавшуюся доску в середине коридора. Из взрослых поблизости спала только нянюшка, но она обладала способностью просыпаться при малейшем шуме, поэтому идти следовало с великой осторожностью.
Дэвид медленно продвигался вдоль стены к двери в главную часть дома. Днем он мог лупить мячом о стену, хлопать дверцами буфетов, орать и визжать в детском крыле, и никто бы его не услышал, однако ночью малейший звук обращается в дикий шум. Стены, ковер, потолок, отопительные трубы – все двигалось, пощелкивало и погуживало, точно части единого механизма.
Он открыл дверь. Легкий запах сигарного дыма донесся до него, слышалось важное тиканье напольных часов. Перед Дэвидом простирался северный коридор, на другом конце которого находилась лестница. Он тихонько притворил за собой дверь и начал семимильными шагами красться по коридору. Сколько гостей сейчас в доме, Дэвид точно не помнил, вроде бы человек двенадцать – и еще десять-одиннадцать приедут завтра, чтобы участвовать в охоте. Для полной уверенности в успехе продвигаться мимо спален следовало так, словно за каждой дверью чутко спит человек.
Теперь Дэвид шел по середине коридора, поскольку знал, что вдоль стен стоят горки и столики с фарфором, серебром и стеклом, – налетишь на такой, шуму не оберешься.
Он уже прошел половину коридора и начал различать впереди мраморное мерцание лестницы, когда внезапно раздавшийся звук заставил его остановиться. Желтая полоска света появилась под дверью, мимо которой он проходил, – дверью в комнату Хобхауса.[24] Замерев на одной ноге – рот открыт, кровь гудит в ушах, – Дэвид прислушался. И уловил шелковый шелест надеваемого халата.
С внезапным испугом Дэвид сообразил, что в комнате Хобхауса нет уборной. В панике он проскочил
