Эллиот: Подробностей мы не знаем, мы только видели телевизионную передачу, слышали сообщения... Это было страшно: за один день землю обволокло черно-серым покрывалом, более густым, чем сейчас. Потом начались бури, грозы, посыпался град, который шел часами,--градины величиной с теннисный мяч. Но у нас не было времени все это наблюдать. Незадолго перед тем к нам сбросили вражеские десанты. Они прорвались через наши укрепления, начались бои.
Валленброк: Давайте по порядку! Начнем сначала. Мне нужна подробная информация о событиях, начиная с того дня, как нас взяли в плен.
Эллиот: Взяли в плен? Нам сообщили другое: в Ставке главного командования взорвалась бомба, и все члены правительства погибли.
Валленброк: Они сделали все, чтобы захватить нас живыми, поэтому Ставку почти не бомбили -- я сразу раскусил их намерения. Только почему все сорвалось?.. Помешала чья-то халатность? Или предательство? Вот что мне хотелось бы знать.
Эллиот: Мы ничего не можем сказать по этому поводу. У нас была своя задача: обезопасить руководство. О том, кто мы такие на самом деле, знало всего несколько человек, остальные не сомневались, что мы именно те лица, кого нам было поручено изображать. Но засекреченного места, где вы находились, мы тоже не знали.
Валленброк: Это моя идея, и она в конце концов должна была сработать. Мы выбрали место поспокойнее, где могли бы считать себя в полной безопасности. Сохранить свою жизнь--ведь это наш долг перед народом. Нельзя же оставить народ без руководства... Но все свинство было в том, что мы действительно оказались изолированы. А когда тело без головы, без мозга --хорошего не жди.
Эллиот: Да и разве можно было вообще что-либо предотвратить? Ведь уже выпущены были ракеты, уже распространилась эта пыль в атмосфере... нет, ничего поделать уже было нельзя.
Валленброк: Безвыходных положений нет, мы об этом еще поговорим.
Эллиот: А где вы находились все это время?
Валленброк: Ну, скажем, на некоем острове. Да, это можно назвать островом. Естественная крепость, хорошо замаскированная, можно сказать, неприступная. Там мы имели возможность в тишине разрабатывать свои планы и передавать приказы по подземному кабелю. Быть уверенным, что действуешь правильно, можно, только если уйдешь от повседневной суеты.
Эллиот: Вашим приказам подчинялись, ваши распоряжения исполнялись, но до нас доходила только малая их часть--лишь то, что годилось для публичных выступлений. Все делалось под строгим надзором секретных служб, и делалось так, как нам было приказано. Но потом, в самые последние дни... Бои подошли вплотную к самому Центру управления, мы слышали грохот разрывов... и наконец пришло последнее сообщение: руководители уничтожены, все погибли геройской смертью, исполняя свой долг.
Валленброк: Это сообщение продиктовал я сам. Мне удалось передать его перед самым уходом. Нельзя было допустить, чтобы руководство оставалось в руках врагов. Они сделали бы с нами все что угодно, мало ли существует способов сломать человека. Видали вы когда-нибудь этих несчастных пленных, которых мы захватили? Лучше уж смерть, чем бесчестье! Я сам включил взрывное устройство: большая четверка не должна была оставаться в плену. Они все погибли: Эллиот Бурст, Эйнар Фергюссон и Катрин Блийнер. Обстоятельства порой вынуждают нас действовать решительно. И, конечно, думать о будущем... Я поставил часовой механизм на двадцать минут. Это было довольно рискованно -- ведь я сам мог оказаться в поле действия взрыва.
Эллиот: А как вам удалось бежать?
Валленброк: Они уже ворвались в нашу цитадель, сняли охрану --вероятно, пустили в ход газы. Мы поняли это лишь тогда, когда к нам вбежал вестовой -и рухнул у наших ног. Мы, конечно, сразу же велели опустить стальные щиты, но это могло дать нам лишь отсрочку. Через системы телевизионного наблюдения мы видели, что происходит снаружи. Выхода не было.
Эллиот: Но для вас он все-таки нашелся?
Валленброк: В этом и заключается принцип многократной страховки... Да, вся хитрость в том, чтобы даже поражение превратить в победу. Я заранее обдумал все возможные варианты. Ведь эти укрепления строились под моим руководством. Никто не знал про одну шахту для пуска ракет, к которой вела потайная дверь в моей спальне. Никто, кроме меня. Никто не знал о взрывных устройствах. Я взлетел на ракете и добрался сюда. Вершины гор были еще безопасны--последние заповедники нетронутой природы. Вначале я собирался взять на себя руководство страной -- ведь здесь я действительно нахожусь в безопасности. Люди, которые долбили эти скалы и сооружали подземное убежище, погибли в первые же дни войны после отчаянного рейда штурмовой группы. Я лично посылал эту группу. Они протянули сюда кабель и соединили его с общей коммуникационной сетью. Отсюда я мог бы снова отдавать команды, руководить действиями. Но тут-то я как раз и просчитался -- связь была прервана. Может быть, произошел какой-то подземный сдвиг, может, атомный взрыв задел слои более глубокие, чем мы ожидали? Когда я потом увидел, что землю окутал мрак, увидел эту непроглядную тьму, освещаемую лишь вспышками ядерных взрывов... я вынужден был признать, что первое сражение мы проиграли. Я понял, что моя задача -- приготовиться к следующему. Воспользовавшись системой анабиоза, я пустился в одинокое странствие сквозь время, сопровождать меня должен был только Нерон--таково было мое решение.
* * *
Реконструкция событий, происшедших со 2 по 6 марта 2084 г.:
Как и другие помещения подземной крепости, телестудия была обставлена довольно скупо. Лишь одну стену задрапировали полотнищем с изображением головы орла, держащего в клюве оливковую ветвь,-- герб Западного блока. Как раз под ним располагался пульт с микрофонами, при желании на нем можно было скрытно от телекамер держать текст выступления. Но этой возможностью пользовался один Эллиот, который плохо запоминал тексты и в свое время на репетициях частенько останавливался посреди выступления. Остальным же пульт служил лишь опорой или деталью внешнего оформления; Эйнар любил говорить, опираясь о пульт обеими руками, наклонясь вперед, словно хотел быть как можно ближе к своей аудитории. Рихард обычно стоял возле пульта, положив на него руку,-- эта небрежная поза должна была демонстрировать его превосходство. А Катрин старалась встать так, чтобы пульт был у нее за спиной и чтобы лицо ее оператор подавал крупным планом,-- уполномоченный секретной службы Каттегат обычно сердился из-за того, что она заслоняла таким образом орлиную голову. Это была, можно сказать, официальная часть наших апартаментов, другие были отмечены печатью временного пребывания: на голых стенах еще виднелись следы лазерной обработки, и всюду--переплетение проводов, труб, отопительных шлангов. На потолке было укреплено несколько прожекторов, справа и слева от телекамеры--два осветительных прибора, позади несколько откидных стульчиков с синтетической обивкой -- вот и все.
В тот раз им с трудом удалось без помех довести до конца передачу--звуки сражения начали проникать и сюда, в это глубокое подземелье. Разрывы бомб и снарядов, гул взлетающих ракет -- все это сливалось в единый глухой рокот, сквозь который иногда прорывались оглушительные удары. Чтобы продолжать работу в таких условиях, приходилось напрягаться изо всех сил и делать вид, будто ничего не происходит. Долгое время они чувствовали себя в полной безопасности на самом нижнем этаже этого подземного бункера -- все остальные помещения находились над ними: и комнаты противовоздушной обороны, и продовольственные склады и арсеналы, и производственные помещения, и электростанции. Они занимались здесь самым важным делом, хотя и были всего лишь инструментом в руках правительства. О том, что происходит снаружи, они узнавали из официальных сообщений, не имея возможности подняться наверх. У них не было отдыха и не было никакого выхода--их охраняли и берегли так, словно они и в самом деле являлись членами правительства. О них заботились больше, чем о самых знаменитых ученых, инженерах и врачах, не говоря уже о деятелях искусства: о телережиссерах и актерах, о сценаристах и композиторах, в чью задачу входило демонстрировать единство в рядах руководства и поддерживать боевой дух народа. Они были до такой степени отгорожены от остального мира, что воспринимали внешние события не как реальность, а как некое подобие учебных маневров. Все, что они делали, совершалось как бы в полусне-- ничего другого им просто не оставалось. Они выступали от имени Западного блока, не имея ни власти, ни даже представления о том, какие силы они приводят в движение.
Тем сильнее они были потрясены, когда оказались вдруг втянуты в события. Война добралась и до них. Они, правда, знали, что атаки и контратаки становятся все ожесточеннее, знали, что в этой войне не существует четкой линии фронта, что любой стратегический замысел за несколько дней может превратиться в абсурд, что всюду царит хаос, что с обеих сторон нарастает эскалация насилия с единственной целью
