-- Врешь!
-- Ты уверен?
-- Я сам ее найду!
-- Возможно, но придется долго искать.
-- Время у меня есть.
Они снова помолчали. Зычный голос сержанта заполнял помещение:
-- Для чистки пистолета служат соответствующие принадлежности. Это тряпка, круглая щеточка и тюбик чистящей пасты. Для чего используется тряпка, солдат Дональд?
Абель еще ближе придвинулся к Остину.
-- Если б не я, ты сейчас вообще не размышлял бы о том, что снаружи. Был бы тупицей, как все остальные, от таблеток, внушающих послушание и убивающих память. Это я освободил тебя.
-- Я не просил тебя об этом.
Абель вновь помолчал какое-то время. Потом сказал:
-- Ну хорошо. Ты все равно мне поможешь, так или иначе.
Остин на это ничего не ответил, и Абель не возвращался больше к разговору.
6
Состояние Фила улучшалось, об этом сообщил ему и доктор Миер. Фил чувствовал, что выздоравливает. С каждым днем замечал, как ему повинуются все новые мускулы. Потом пришел срок большой операции. Он погрузился в долгое забытье, а когда проснулся, почувствовал нечто, чего давно был лишен,--собственное тело, подергивание мускулов при мысли о движении, хотя его верхняя часть тела по- прежнему оставалась неподвижной. Но даже без настоящего или только мысленно совершаемого движения он ощущал полноценное 'я'. Все еще скользил вверх и вниз поршень в цилиндре, не работали сердце и легкие, хотя и были уже размещены в грудной клетке с искусственными ребрами и ювелирно вмонтированы в мышечную ткань, в тончайшую сеть артерий и нервов. Все еще раздувался красный баллон. По-прежнему из трудной клетки и живота тянулись прозрачные, эластичные трубочки и платиновые проводки, но уже приживались новые органы, занимали в организме подобающее им место, реагировали на раздражения, жили.
Фил Абельсен был счастлив. Он уважал и боготворил доктора Миера как творца собственной жизни -- к безграничной преданности подмешивалось, правда, порой холодное дыхание неопределенного страха. Сестра Крис была словно обещание дивного подарка в будущем. В других людях он не нуждался, никто и не появлялся. Время проходило между сном и грезами наяву. Ему не хотелось вспоминать прошлое или строить планы на будущее--он ничего не забыл, но сейчас ему не хотелось ни о чем думать, и все воспоминания он отодвигал как можно дальше от себя. Общая его слабость играла ему на руку --любой всплеск эмоций утомлял его бесконечно. И прежде чем какая-нибудь мысль поднималась на поверхность сознания, он уже спал. Во сне многое из прошлого оживало-- но стоило ему проснуться, воспоминания гасли.
Его необычное состояние полной удовлетворенности и отсутствия каких бы то ни было интересов держалось долго. Требовался какой-то особый толчок, чтоб пробудить дремлющие в нем силы, мобилизовать волю и желание действовать, чтоб вернуть ему сосредоточенность, неудовлетворенность своим положением, недоверчивость, постоянную готовность принимать решения, в том числе и за других, выбирать даже что-то неприятное, если это необходимо, выбирать путь, пройти который другие были не готовы. Толчок был дан, когда доктор Миер предпринял решающий эксперимент с сердцем Фила.
Доктор пришел в назначенный час.
-- Как чувствуете себя? -- спросил он.
-- Спасибо, господин доктор,--ответил Фил.
Его новые легкие еще не были подключены к системе кровообращения, но дыхание уже понемногу возобновлялось, пусть пока слабое, способное разве что разрабатывать мускулы грудной клетки. Но этого дыхания хватало уже на отрывистые, тихие фразы.
Врач пододвинул вертящуюся табуретку ближе к пульту и принялся внимательно наблюдать за датчиками.
-- На экране вы можете следить за функциями собственного тела,--сказал он.-- Вот эта кривая, например, отражает мозговую деятельность. Видите, какие сейчас зубцы? А теперь умножьте-ка быстро 17 на 29... Вот видите--дальше можете не считать,--реакция уже намного
сильнее, зубцы на экране в три раза выше, чем прежде,--Он повернулся к другому прибору.--А это показатель количества перекачиваемой крови --простой счетчик текущей жидкости, его еще применяют на бензоколонках. Он присоединен к главной артерии нашего насоса. А вот здесь потом появится электрокардиограмма.
Он нажал кнопку, и слабое зеленоватое свечение появилось на экране. Показалась отдельная точка, быстро вспыхнув, она, медленно мерцая, вернулась к горизонтальной черте.
Крис вновь появилась в глубине комнаты. Как всегда, она словно растворялась, когда входил ее начальник, но сейчас она спросила:
-- Наркоз, господин главный врач?
-- Нет, зачем?--ответил тот.
Потянувшись к грудной клетке, которая уже не лежала больше в ванне с питательным раствором, он свернул два выступавших из кожи проводка. Потом подключил их к двум клеммам электроимпульсного прибора -- стимулятора работы сердца. Поставив указатель на деление 20 микровольт, врач нажал кнопку дистанционного включателя.
Что-то вздрогнуло в теле Фила, потом успокоилось.
-- В порядке,--сказал доктор Миер. Ногой он отодвинул стимулятор подальше от кровати.
-- Поставьте теперь на тридцать,--приказал он.
Крис чуть подвинула указатель -- 30 микровольт.
Врач быстро нажал на кнопку, потом стал нажимать регулярно, с интервалом в секунду. Он смотрел не на Фила, а на экран, при каждом нажатии сплошная черта разлеталась там в клочья. Удары били в грудь Фила, как молот. Потом врач остановился. Зеленая сплошная линия вздрогнула еще раз и успокоилась.
-- Пятьдесят микровольт,--сказал врач.
Снова его палец начал в такт нажимать кнопку. Удары разрывали Фила. Дыхание его стало прерывистым, со стоном. Палец отпустил кнопку, и зеленая линия успокоилась.
-- Придется попробовать по-другому,--пробормотал врач. И громко добавил: -- Двести микровольт.
Крис перешла к дециметровой шкале и установила указатель на втором делении.
Палец нажал на кнопку.
Фила подбросило на кровати. Мускулы, давно уже безжизненные, проснулись и напряглись в судороге. Ремни, привязывавшие его к кровати, глубоко врезались в кожу. Он задыхался. Палец уже отпустил кнопку, но внутри Фила все еще дрожало и дергалось, что-то поворачивало его, трясло... Потом он откинулся на постель. Прошло.
-- Почти!--сказал врач.--Четыреста микровольт.
Крис переставила стрелку на четвертое деление.
Палец быстро, твердо нажал на кнопку.
Молния разорвала Фила. Что-то взорвалось внутри, какой-то великан всколыхнулся, потом что-то понеслось, стремительно, дико, спотыкаясь, оно неслось и не останавливалось, стуча поначалу громко, а потом все спокойнее.
Фил смотрел на экран не отрываясь. Точка взмывала вверх и спускалась в долины, споткнулась поначалу о маленькое возвышение, потом влетела на высочайший склон, спустилась вниз по другой стороне, вновь вернулась к исходному пункту и начала свое путешествие снова. Это было его сердце--то, что сейчас билось. Только теперь оно стало его сердцем.
Измученный до предела, он отвернулся от экрана к стене, пот лил со лба, все плыло перед глазами. На сером и бежевом фоне словно реклама пробегали одна за другой светящиеся зеленоватые точки.
-- Хорошо получилось,--произнес врач.-- Оно бьется. Сделайте ему укол ревитала! Пока не спускайте с него глаз. Если удары станут слабее, вызовите меня. А завтра я его осмотрю вновь. До свидания!
Фил ощутил прикосновение к щеке, затем перед затуманенным его взором мелькнул белый халат. Доктор вышел из комнаты.
Итак, он вновь вернул Фила к жизни--он был упорен, этот врач, упорен, как никто другой. И он сделал
