физкультурники.
К спорту его приохотил отец. Вместе они бегали, прыгали, играли в футбол. Вместе отжимались и поднимали гантели. Пробовали привлечь к своим спортивным мероприятиям и мать. Но она отмахивалась, уверяя, что ей хватает тяжести сковородок и кастрюль. А сестры просто смеялись и исчезали, едва отец заводил речь о пользе и значении физической культуры.
Своим новым временным городом, где находилось училище, Егор интересовался не слишком. Почти никуда не ходил, а все время просиживал в общежитии над книгами да тренировался в спортивном зале. Однокурсники безуспешно пытались выманить его на городские просторы и соблазнить невиданными перспективами.
— А вдруг найдешь себе генеральскую дочку? — фантазировали они. — Чего тут сиднем сидеть? Ты жениться-то собираешься, подвинутый?
— Лучше сразу в гроб! — заявил однажды Егор, и приятели-курсанты на него окончательно плюнули, как на человека прибабахнутого. — Мне надо, чтобы девушка была инициатором. Вот так я ловко устроен! Мне нужна девушка — инициатор любовных отношений! — как-то случайно, слегка подвыпив, попытался Одиноков объяснить сокурсникам.
— А если тебе попадется мужик, который захочет быть инициатором? Как же ты тогда? — заржали бравые курсанты.
— Хм… Ну, если мужчина попытается ко мне пристать — с ним у меня разговор будет такой: первый удар — ботинком по печени, а второй — когда уже осел на землю — ботинком в рыло! И привет!
— Значит, мечтаешь дождаться девицу, как эта… как там ее… ждала своего мужика… Асоль, что ли, с красными парусами? Спустись с Венеры на землю!
— Мечтаю! — твердо ответил Егор.
— Ну ты даешь! Тогда тебе сподручнее было двигать в мореходку! Чтобы ловить свою золотую рыбку в синем море! А на земле чего раздобудешь! — хохотали курсанты.
Со славой сильно странного и нелепого человека, желающего оправдать свою фамилию, Одиноков и дожил до окончания учебы. И даже был признан лучшим выпускником. Получил звание лейтенанта и уехал служить в Сибирь.
Перед отъездом к месту назначения Егору дали несколько дней, чтобы съездить к родным.
Вера и Олюня молча застыли, увидев в дверях красивого, юного, подтянутого военного. Почему-то когда Егор приезжал домой погостить, ничего необычного они в нем не замечали. А сейчас… Он вдруг стремительно повзрослел, ступил в новую трудную жизнь, а потому показался совсем чужим и далеким.
Мать плакала, отец смотрел уважительно и серьезно. Сбежавшиеся соседи и подружки сестер тоже стояли безмолвно, столбы столбами…
— Что это с вами? — встревожился и удивился Егор. — Будто не узнали… Мама, почему ты плачешь? Я не на войну ухожу!.. Забодай ее комар…
То время, середина семидесятых прошлого теперь двадцатого века, оценивалось как затишье. Афган был еще впереди, Чечня пока что не начиналась… Люди радовались покою, поскольку любая радость — от полного незнания своего будущего и невозможности его предугадать. И это хорошо. Иначе от депрессий на земле деваться стало бы некуда, а вокруг развелись бы одни меланхолики и пессимисты.
Вечером, когда развеселые гости разошлись, а мать с отцом домывали посуду, Егор устроился с сестрами в большой комнате. Поболтать, повспоминать… Неизвестно, когда теперь выберется домой в отпуск.
— А мы тут без тебя шпиона поймали! — радостно доложила Верка.
Олюня засмеялась.
— Какого шпиона? — удивился Егор.
И сестры, перебивая друг дружку, начали с удовольствием рассказывать о своих подвигах перед отечеством.
— Мы в Хохловку в поход ходили, с учителем физкультуры. Ты Ван Ваныча помнишь?
— Он еще ходит с вами в походы? — обрадовался Егор, особенно нежно любивший немолодого, но всегда бодрого физкультурника.
Сестры закивали.
— А там у какого-то деда много ульев. Мы неподалеку ночевали, палатки поставили. Утром проснулись и думаем: ульи у него стоят, а почему пчел не видно? Мы сначала даже боялись там палатки ставить. Вдруг за ночь нас всех закусают до полусмерти! Но все спокойно… Мы и решили: тут что-то не так, нужно проверить! Подследили, когда дед куда-то уковылял, пошли на его «пасеку», открыли улей-другой. И увидели!.. — Голос Веры налился торжеством. — В ульях колорадские жуки! Разводит, значит, жука этого. И вредит, разбрасывает потом по полям. Мы заявили в милицию. Ван Ваныч с нами ходил, иначе нам бы не поверили. Тетки на рынке, которые из Хохловки сюда ездят, говорили, что больше этого деда не видели, в село он так и не вернулся. Большой шпион оказался, видать… Здорово, да?
Сестры смотрели в лицо Егора, ожидая бурного одобрения. А брат почему-то молчал и не торопился их хвалить.
— Здорово… — медленно повторил он. — Вообще-то колорадский жук в ульях — явление подозрительное и странное. Забодай его комар… Только вот не нравятся мне доносы на людей…
— Доносы?! — изумилась Верка. — Да ты что?! Какие доносы?! Мы должны думать о своей земле! И ее охранять! Ты сам собираешься всю жизнь делать то же самое! Разве не так?
— Так… — вздохнул Егор. — Все верно… И одновременно не в ту степь…
Сестер отлично воспитали семья и школа. И говорили девчонки правду. Только правда бывает разной. И некоторая, довольно часто, оказывается с привкусом горечи, неприятной на языке… Когда все слишком правильно — ищи ошибку!
Ему было очень трудно объяснить сестрам свою позицию и свои ощущения. Да и переубеждать их, в сущности, опасно… И не втолковать иные жизненные основы тоже нельзя…
Егор растерялся, запутался… Кажется, чего проще, заурядный случай… Но в горячем стремлении и безусловной готовности молодняка найти и обезвредить шпиона, выдать его, заложить… да и в самом умении и категоричной однозначности считать, что перед ними именно враг, а не кто иной, — для Егора таилось нечто опасное, наводящее на печальные размышления.
— В какую еще не в ту степь? Значит, по-твоему, мы должны были оставить все как есть? — жестко напирала Вера. — Никуда не ходить, и пусть себе дедок разводит колорадских жуков и дальше? Так выходит?!
— Я этого не сказал, — пробормотал Егор.
— В общем, ты сам ничего не понимаешь и не знаешь, чего хочешь! Ты и впрямь очень изменился! Но не в лучшую сторону! — подвела решительный итог Вера и встала. — Пойдем спать, Олюня!
Сестры ушли, а Егор еще долго сидел в одиночестве, размышляя о случившемся. И о себе. Но всех дум не передумать… Хотя собственное, неясное пока будущее, новая служба тревожили Егора все сильнее. Как там у него сложится?.. Какими окажутся его командиры и подчиненные?..
Пришли мать и отец. Тихо сели рядом. Все трое долго молчали.
— Жениться не собираешься, сынок? — спросила наконец мать.
— Лучше сразу в гроб… — пробурчал Егор и заугрюмел, вспомнив «русалку» на берегу озера, ступающую босыми ногами осторожно и нежно.
Будь она проклята!.. И как хитро подсвечивал ей лукавый месяц, находя самые лучшие ракурсы!..
Родители переглянулись. И снова наступила тишина…
— Ты пиши почаще, — попросила мать. — Как сумеешь…
Егор кивнул. И неожиданно вспомнил свой последний разговор с отцом перед отъездом на учебу. Как часто в идеальных на первый взгляд заключениях легко отыскать серьезный просчет, обнаружить шаткую основу или неверный ложный мотив…
Так чему же он научился — защищать или убивать? Или эти понятия связаны неразрывно? Наверное, так… Просто, да не очень… Защитник не может не быть убийцей, иначе он не сумеет никого никогда спасти. Но убийца может не быть защитником…
И все равно мысль о собственном предназначении убивать Егора отнюдь не радовала и душу не грела.
