Патлатый принялся взахлеб расписывать зрителям Кита Кинкейда. При этом он не упустил ни единой мелочи, включая и ответ на вопрос об отношении к сексу (складывалось впечатление, что, по мнению победителя телеконкурса, его интимная жизнь никого не касается, за исключением лошади, собаки, жены и двух проституток). Под нескончаемые словесные излияния ведущего по проходу, направляясь к Шелли, вальяжно прошествовал сам мистер Кинкейд.
В цилиндре и фраке, вылитый Фред Астер! Ведущий тем временем продолжал трещать:
– Рост шесть футов один дюйм, цвет лица смуглый, возраст – тридцать пять лет, род занятий – врач…
Тут обладатель роста и возраста дошел до алтаря и, щеголевато сдвинув цилиндр на один глаз, повернулся к Шелли. Глядя на загорелое лицо, светлые до плеч волосы, пухлые чувственные губы, зеленые глаза и мускулистое тело – плевать на бриллиантовый гвоздик в ухе, все равно это был Настоящий Мужчина, такой способен горы свернуть, даже если у него насморк, – нетрудно вообразить, что к его врачебному кабинету ежедневно выстраивается длиннющий хвост желающих попасть на прием, а чтобы он внес фамилию в записную книжку, нужно прождать никак не менее пяти лет.
Увидев суженого, Шелли постаралась изобразить улыбку, но, видимо, перестаралась – от напряжения у нее свело рот.
Кинкейд скользнул по ней оценивающим взглядом, и она почувствовала, что заливается краской.
«Рост пять футов четыре дюйма, цвет лица светлый, цвет волос – брюнетка, возраст – тридцать один год, род занятий – музыкант» вся напряглась, расправила плечи и глубоко втянула в себя воздух, словно у нее внутри был небольшой, но довольно мощный пылесос. Настолько сильное впечатление произвел на нее своим вальяжным видом выбранный компьютером «суженый», что она даже не подумала о том, как сама смотрится со стороны.
По сравнению с этим красавчиком скромная школьная учительница музыки неожиданно ощутила себя гадким утенком, завернутым в цветастый шифон. Платье, на размер меньше ее теперешних габаритов, она откопала в шкафу, пребывая в уверенности, что получила приглашение побывать на чьей-то свадьбе. Шелли ничуть не заблуждалась относительно своих внешних данных: за последние годы она превратилась в невзрачную мышку – обрезала волосы, перестала краситься, утратила былой задор и вообще махнула рукой на радости жизни. Заурядная, серая простушка – вот кто она такая; порой ее трудно отличить от стенки.
– Это надо же так наврать при заполнении анкеты!.. – Вот первые слова из уст того, кого компьютер выбрал ей в мужья. Шелли, ошеломленная тем, что суженый жует у алтаря жвачку, не сразу обратила внимание на его американский акцент. – «Пять футов четыре дюйма, голубые глаза, естественное очарование».
О Господи, содрогнулась Шелли, что еще от ее имени написали в анкете эти паршивцы?
Она нервно провела рукой по непослушным кудряшкам. Прическа – ее по дешевке стригла мать одного из учеников – никак не тянула на творение парикмахерского искусства. По волосам словно прошлись газонокосилкой. Ой! Шелли даже похолодела, ощущая на себе придирчивый взгляд потенциального мужа. Ну почему перед тем как ехать сюда, она не привела в порядок руки? Чего стоят одни только неухоженные ногти! И вообще, ни для кого не секрет, что за фразой «естественное очарование» обычно кроется обыкновенная лень-матушка, из-за которой недосуг хотя бы раз в месяц осветлять усики, что предательски пробиваются над верхней губой.
– Ну и что? – заикаясь, возразила она. – Вы встречали людей, готовых признаться в своей заурядной внешности?
– Не-а, – согласился Кит, – ты наврала про глаза. Они у тебя не голубые. Они аквамариновые. – Он расплылся в улыбке, а в его собственных зеленых глазах заплясали дьявольские огоньки. – Не говоря уж о классной фигуре. Я бы не советовал тебе носить облегающие платья, а не то бедные парни в школе только и будут таращиться на твои прелести. Ты можешь без риска для жизни выставить напоказ разве что большой палец ноги, ну, может, еще локоть.
От таких речей Шелли немного взбодрилась. Что страшного в том, чтобы прокатиться в шикарной тачке до шотландской границы? А пока они будут ехать, она наверняка придумает, как выкрутиться из дурацкой истории, в которую угодила по вине своих дражайших учеников. Не хотелось бы, чтобы поганцам накрутили в суде хвост за подделку документов.
– Послушайте, – проговорила Шелли, как только лимузин с затемненными стеклами отъехал от тротуара, взяв курс по запруженным лондонским улицам в северном направлении, а Кит с оптимистичным хлопком открыл бутылку шампанского «Дом Периньон». – Я страдаю мизо-гамией.
– Вот как? – Казалось, Кит ожег ее проницательным взглядом. – Вы ненавидите женщин? А я-то думал, что все бабы – лесбиянки, по крайней мере в эмоциональном плане. И мужики вам нужны лишь тогда, когда приспичит кончить. – Сказав это, он нагло ухмыльнулся.
– Нет! Мизогинией я не страдаю. Мизогинист – по-гречески означает «мужчина» (по крайней мере так когда-то ей говорила мать). У меня мизогамия. То есть аллергия на брак.
Судя по всему, это признание произвело неизгладимое впечатление на того, кто сидел рядом с ней. Нога Кита дернулась, словно ему по коленке стукнули невидимым молотком. Пока он приходил в себя, Шелли отвлеклась и принялась вливать в себя пузырящуюся жидкость из бокала.
– У меня тоже, – ответил наконец Кит не совсем искренне. – Вернее сказать, аллергия на нормальный брак. А наша ситуация ненормальная. Скажи, часто у тебя бывали «нормальные» отношения, которые оканчивались полным крахом? Да ты, наверное, уже и не вспомнишь. – Он на мгновение умолк, чтобы отправить в рот очередную пластинку жевательной резинки. – Вот и я. Остается одно – положиться на компьютер. Когда-то браки устраивали племенные вожди или родители… Но мои предки уже давно на том свете.
– Мне очень жаль, – искренне посочувствовала Шелли. – Наверное, вам их ужасно недостает, – добавила она, вспомнив собственную мать, отчего у нее тотчас защемило сердце.
– Да нет, – пожал плечами Кит. – Мама переставала трещать о своих гинекологических проблемах лишь для того, чтобы сказать, какой я у нее урод. Черт, куда я засунул ее снимок? – Он принялся копаться в бумажнике. – Голая по пояс, в разделе «Жены наших читателей» в каком-то захудалом журнальчике. Кстати, она не долго пробыла женой. Я видел своего папашу только раз, на День благодарения.
– Ну и как? – У Шелли не нашлось других слов. Почему-то беседа с Китом Кинкейдом не складывалась; спутник обрушивал на нее такой мощный поток слов, что голова шла кругом.
