холл, она сказала:
— Как ты отнесешься к тому, что сейчас тебя осыпят поцелуями?
— Кто? Ты? ~ — довольно расплылся Люк.
— Нет, не я.
— Неужели твой папочка? — Такая возможность как будто сильно встревожила Люка. — Столь теплого приема я, признаться, не ожидаю.
— Нет, не отец. Киллер.
Не успела Хиллари произнести это слово, как огромный доберман-пинчер набросился на Люка.
На мгновение Люку показалось, что сама смерть возникла у него перед глазами.
И тут же ему пришлось закрыть глаза. Все его лицо молниеносно обслюнявил мокрый собачий язык.
— Сидеть! Ах ты, дитя неразумное, — ласково попеняла Хиллари громадной псине. — У Киллера нежная душа, не смотри, что на вид он такой свирепый, — объясняла она ошеломленному Люку. — Я приобрела его два года назад. Прежние хозяева решили от бедняги избавиться, потому что свирепого сторожа из него не получилось, а им не хотелось тратиться на обучение.
— Он и сейчас не обучен, — заметил Люк.
— Верно. Но мы любим его таким, какой он есть. Правда, Киллер?
Люк готов был поклясться, что собака улыбнулась в ответ.
— Но такую кличку дали ему не мы, — сказала Хиллари.
— Да уж! Не знаю, у кого язык повернется обзывать невинное шестидесятифунтовое «дитя» Киллером!
— У меня, например! — раздался резкий голос. На пороге кабинета стоял отец Хиллари. — Что, черт возьми, вы здесь делаете, Маккалистер?
И не успел Люк опомниться, как с его губ сами собой сорвались слова:
— Мы с Хиллари обвенчались.
Глава пятая
— По-моему, мы хотели сообщить отцу эту новость постепенно, — тихо упрекнула Люка Хиллари. — Я не ожидал, что на меня бросится доберман, — оправдывался Люк. — Я сбился. Все из головы вылетело.
— Считай, мы легко отделаемся, если папочка не вышвырнет тебя вон.
Люк благоразумно решил, что сейчас не время напоминать своей разгневанной половине, что он фунтов этак на тридцать превышает ее отца в весе, не говоря уже о том, что лет этак на тридцать моложе.
— Что все это значит? — В голосе Чарлза Гранта звучал металл.
— Видишь ли, папочка, только… ты не расстраивайся… — пыталась Хиллари успокоить отца. — все тебе сейчас объясню.
— Нет, я объясню, — заявил Люк.
— Ты уже объяснил. Только напортил! — отрезала Хиллари.
— Сию же минуту извольте объясниться! Тот или другой! — угрожающе рявкнул папочка.
Заткнув Хиллари рот взглядом, сулившим ужасающие последствия, если она станет ему поперек, Люк принялся втолковывать мистеру Гранту:
— Видите ли, сэр, дело в том, что я без ума от вашей дочери. И уже давно.
Фразу эту, вспомнила Хиллари, Люк отрепетировал еще в машине. Составил заранее. Сочинил от фонаря, не более того.
— Как вы, наверно, помните, — продолжал Люк, — мы и раньше были вместе. Потом между нами произошло небольшое недоразумение. Но теперь это дело прошлое.
«Ах вот оно как!» — сказала себе Хиллари. Это недоразумение, как Люк весьма мягко назвал их ссору, она вовсе не считала делом прошлым; более того, наверняка оно скажется и на их будущем. Люк по- прежнему проявлял те же самые наклонности, из-за которых они тогда разошлись. Он по-прежнему во всем демонстрировал твердолобое упрямство, все делал по-своему, не задумываясь о последствиях.
Его ждет тяжкое пробуждение, если он полагает, что она примирилась с его диктаторскими замашками, если рассчитывает, что она будет безропотно ему подчиняться. Впрочем, ознакомившись с составленным ею брачным контрактом, он наверняка уже многое себе уяснил — во всяком случае, уже не считает ее кроткой овечкой.
Хиллари прислушалась к тому, что Люк говорил ее отцу.
— Да, я знаю, что вы и мой предок сейчас не в ладу… — мямлил он.
— Ну, это чересчур мягко сказано, — саркастически вставил Чарлз Грант.
— Вы уже достаточно долго воюете друг с другом. Может, хватит? Теперь мы одна семья. Пора заключать мир. Что же касается Хиллари, то тут вам беспокоиться не о чем. Я хочу, чтобы вы знали: я сделаю все, что в моих силах, для ее счастья, — провозгласил Люк.
И снова Хиллари мысленно пожелала, чтобы Люк говорил то, что на самом деле думает, а не произносил приличествующие, по его мнению, заклинания. Реакция ее отца была куда непосредственнее. Он не поверил ни слову.
— Вы что, шутите, молодой человек? — почти прорычал он.
Люк возмущенно уставился на него.
— Какие шутки? Мы поженились. Вчера. Видя, как напряглось у отца лицо, Хиллари поспешила вмешаться:
— Почему бы тебе не посидеть в гостиной. Люк, пока мы с папой поговорим наедине, — предложила она.
— Нет, — взъерепенился Люк. — Никуда я не пойду.
— Люк, пожалуйста, — умоляюще посмотрела она на него.
Пробормотав что-то невнятное и выставив вперед свой словно сразу отвердевший подбородок, Люк, однако, сдался::
— Я подожду тебя в гостиной.
Все это время Хиллари крепко держала себя в руках, но, как только Люк скрылся из поля зрения, горько вздохнула. «Все идет не так, как было задумано», — созналась она себе. Ее брак с Люком должен был снять, а не усилить напряженность между их семьями. Неужели, выйдя замуж за Люка, она лишь все ухудшила? Брак с Люком казался ей на редкость разумным выходом, но теперь она уже думала иначе.
Хиллари в тревоге смотрела на отца, боясь, как бы чрезмерное возбуждение не причинило ему вреда. Но по виду вроде бы ничего страшного, хотя он и предельно раздражен.
— Ты принял лекарство от язвы, папочка?
— Принял. Очень оно мне поможет, когда ты обрушиваешь на меня такие сюрпризы! — свирепо начал он, но, заметив на ее лице страдальческую гримасу, смягчился и, взяв ее за руку, покаянно погладил. — Со мной все прекрасно. Обо мне беспокоиться нечего. А вот о тебе я беспокоюсь, и очень. Какие силы заставили тебя это сделать, Хиллари?
Люк заставил, ответила она про себя. В его рассуждениях такой план действий казался логичным и сулил успех. Люк умел убеждать.
— Объясни мне, сделай одолжение, — продолжал отец, — Потому что я, черт возьми, не понимаю, что все это значит.
— Это значит, что я вышла замуж. За Люка.
— За сына моего заклятого врага?
Эта мелодраматическая фраза взорвала Хиллари.
— Можно подумать, что речь идет о вековой вражде! Да еще совсем недавно вы с отцом Люка были друзьями и деловыми партнерами!
— Нечего тыкать мне этим в глаза, — зло пробурчал отец.
— Я лишь хочу сказать, что вы прекрасно ладили. Более того, — напомнила она, — считались закадычными друзьями, когда у нас с Люком был роман.
— Когда Люк испортил тебе жизнь, ты хочешь сказать! — И, поймав ее протестующий взгляд, он добавил: — Думаешь, я не знал? Не слепой же, слава Богу.
— Все это уже быльем поросло, — сказала Хиллари. — Молоды мы были и глупы. Вот и понаделали
