Черт, она и правда в бриджах. Бежевых. И в лакированных коричневых ботинках со шнуровкой. И в темном жакете в тон поверх белоснежной блузки с кружевным воротником. Высокая, стройная, с длинными ловкими ногами. Она выводила Дэйзи из конюшни.
— Привет! Джонси седлает тебе Сильвестра. — Молли легко вскочила в английское седло.
Пять минут спустя они все ехали верхом. Идея Доминика покататься сначала по двору не прошла, потому что, заявив: «Кажется, ей пора порезвиться», Молли пустила Дэйзи галопом по широкому лугу к рощице ярдах в пятистах.
— Ого, смотрите, как она едет! — воскликнула Лиззи со своего пони. — Вот бы мне так научиться.
— Лучше следи, чтобы ноги всегда были в стременах, и поводья держи покрепче, — заметил Доминик, глядя, как Молли мчится через луг, а из-под копыт Дэйзи летят комья земли. — Ну что, поехали за ними?
Он изо всех сил сдерживал Сильвестра, которому тоже не терпелось побегать, и ехал почти шагом, чтобы Лиззи и Большой Эл не отставали. Когда они поравнялись с Молли, ее лошадь уже неторопливо ходила кругами, поджидая их.
— Она просто красавица, Доминик. — Молли похлопала кобылу по шее. — Джонси говорил, что она отличная прыгунья. Чувствую, так и есть.
Ее большие глаза сияли, щеки раскраснелись, на лице светилась счастливая улыбка. Беззаботная. До чего быстро у нее меняется настроение. Но зато она умеет наслаждаться жизнью, с этим не поспоришь. Любую перемену она воспринимает на ура, даже если не собирается задерживаться надолго.
— Может, присмотришь за детьми, чтобы Сильвестр тоже порезвился? — предложил он и толкнул коня ногами.
— Йо-хо, дядя Ник! Не жалей его! — завопил Большой Эл.
Доминик слегка ослабил поводья, плотнее сжал бока лошади коленями, и они помчались по лугу.
Оба любили хороший галоп: свист ветра, стук копыт, солнце в лицо, неизъяснимый восторг, закипающий внутри от быстрой, умелой езды.
Молли.
Доминик тряхнул головой. Неужели он не может сделать ничего, чтобы не подумать о Молли?
Когда Сильвестр немного сбавил шаг, Доминик натянул поводья, развернулся и поехал через луг обратно.
— Здорово? — спросила Молли.
— Здорово, — согласился он. — Лиззи, хочешь поехать первой?
Лиззи пустила Брауни вперед.
— Молли, я тебе покажу свое любимое место. Ручей, а рядом бревно, чтобы посидеть. Тебе понравится.
— Не сомневаюсь, — ответила Молли и направила Дэйзи вслед за Брауни, оставив Доминика и Большого Эла в хвосте. Некоторое время Доминик, не отрывая глаз, любовался Молли со спины. Она очень грациозно держалась в седле.
Интересно, когда он в следующий раз поедет кататься, сможет не думать о Молли? Вряд ли.
На полпути к любимому месту Лиззи Большой Эл остановил пони и позвал:
— Дядя Ник!
— Что, прямо сейчас, Большой Эл? А потерпеть не можешь?
— Ага, прямо сейчас. Я уже давно терплю.
— Понятно. Лиззи, мы на минуту задержимся! — крикнул Доминик племяннице.
Он поравнялся с пони и придержал того за холку, пока Большой Эл спускался.
— Что случилось? — спросила Молли, оглянувшись на Доминика.
— Лучше тебе этого не знать, — отозвалась Лиззи и брезгливо поморщилась. Доминик слез с лошади и привязал поводья к кусту возле тропинки.
— Минутка для туалета, — пробормотал Доминик, тронул Большого Эла за плечо, и они углубились в лес.
— Он любит писать в траве под кустами, — пояснила Лиззи. — Если мама про это узнает, она ему уши оборвет.
— Так что лучше маме ничего про это не знать, — заявил Доминик, обернувшись к ним… о чем тут же пожалел: Большой Эл отпустил ветку, которая перегораживала тропинку, и та с размаху хлестнула Доминика по носу. — Черт! Все, Большой Эл, с меня хватит. Я подожду тебя здесь.
— Это что, какой-то ритуал? — спросила Молли у подошедшего Доминика. Он потирал ушибленный нос.
— Наверное, Эл так считает.
— Ты — отличный дядя, — сказала Молли, глядя на него сверху вниз и улыбаясь.
— Кто бы сомневался, — согласился он, расплывшись в глупой (как он сам подозревал) улыбке.
О том, что ему надо решить кучу проблем, Доминик вспомнил, только когда они вернулись к конюшням. Хотя Молли и занимала его мысли постоянно, но, если расслабиться и перестать напряженно думать, их непонятные отношения переставали казаться такими уж непонятными.
В суровую действительность его вернула Билли Уайт. Она поджидала их во дворе у конюшен, скрестив руки на груди и угрожающе притопывая ногой. Точь-в-точь жена, готовая оторвать голову вернувшемуся под утро мужу.
— Вы могли бы пригласить и Бетани покататься с вами, — сказала она, как только Доминик подъехал поближе.
— Бетани умеет ездить верхом? — спросил Доминик, спустившись с лошади и подойдя к Лиззи, чтобы помочь девочке слезть на землю.
— Нет. Но она очень способная девочка. Вы могли бы ее научить…
Доминик понял, чего на самом деле нужно Билли: она отчаянно пыталась держать Бетани на виду, чтобы он не забыл о ней, чтобы ее крошка не упустила ни малейшего шанса.
— Билли, по-моему, это не очень хорошая затея. Учитель из меня плохой.
— Я могла бы дать ей пару уроков.
Доминик удивленно обернулся к Молли. Она, казалось, не заметила его взгляда.
— Нет, в самом деле, — сказала Молли, вытаскивая Лиззи (мрачную, как туча) из седла. — Мне было бы очень приятно научить Бетани кататься верхом.
Билли презрительно взглянула на Доминика.
— Мне такое и в страшном сне не приснится, — тихо произнесла она сквозь зубы. — Как ваша золовка может спать спокойно, когда ее дети оставлены на милость подобной содержанки?
— Что она сказала? — спросила Молли у Доминика, когда Билли Уайт развернулась и быстро пошла обратно к дому для гостей.
— Она вежливо отказалась, — ответил Доминик. — На самом деле ей все равно, умеет Бетани кататься или нет. Она просто хочет, чтобы я не забыл про нее.
— А вот я бы… — начала Молли, снимая шлем и встряхивая головой так, что густая копна волос вспыхнула на солнце ярким рыжим пламенем, — …ничуть не пожалела, если бы про девчонку забыли. Кстати, спасибо за Дэйзи.
— Может, мы еще раз прокатимся, вдвоем? — предложил Доминик, когда Джонси отвел двоих пони в конюшни. Лиззи и Большой Эл ушли следом: они должны сами ухаживать за своими лошадьми.
— Сейчас?
— Лошади не устали.
Она улыбнулась.
— Я бы с удовольствием еще раз проехалась верхом.
— Да. Я тоже об этом все время думаю.
Она недоуменно посмотрела на него, потом покачала головой.
— Стыдно, мистер Доминик.
— Еще как, мисс Эпплгейт. Я ужасный человек.
Ужасный, это точно. Ох, как бьется сердце и как сильно он ее хочет. Она словно наркотик, без которого он не может обходиться ни дня. Хотя бы раз в день. Если получить жидкий концентрат индивидуальности
