— Вроде? — переспросил Джон, протягивая ей еще теплую тарелку и наблюдая, как она загружает на нее фрукты. Она даже взяла толстенную ветку петрушки или еще какой-то зеленой кудрявой штуковины, которую он не стал бы есть, даже умирая с голода, и водрузила ее сверху.
— Я сказала, что машина сломалась, и когда я добралась, то так устала, что упала на кровать и проспала до самого утра. Хочешь мускусную дыню?
— Нет, спасибо. Ты строишь пирамиду или собираешься все это съесть?
— Съесть все это? Нет, конечно, нет. Я просто подумала, что было бы неплохо сделать тарелку с фруктами для нашего столика. На всех.
— Повторяю, Джейн. От тебя в дрожь бросает, — Джон положил себе яичницу-болтунью. — Ты все умеешь организовать. Готов поспорить, ты сможешь заставить кошек ходить строем.
Она наконец-то улыбнулась.
— Ты когда-нибудь видел ораву четырехлетних детей, которые держатся за бечевку на прогулке? Это хорошо в теории. Длинная веревка с лямками, за которые держатся дети, пока старший ведет их за собой. Но если один ребенок решает ее отпустить, то отпускают все, и поэтому я строю кошек. Вернее, строила, пока не запаслась веревкой с маленькими браслетами.
— Собственная группа ясельников, скованных одной цепью. Очень славно, прости за выражение. А теперь ты строишь меня, и, судя по виду этой тарелки с фруктами, также сенатора и Холмса. Постарайся не забывать, что у тебя приключение, Джейн. Никто не говорил, что ты должна все время цепляться за поручни. Ты можешь швырять одежду на пол. Оставлять открытой зубную пасту. Есть вкусную еду, не только здоровую. Я серьезно. Попробуй.
Она посмотрела на него, на тарелку, потом снова на него. После чего отставила тарелку и взяла новую, из стопки около горячей еды.
— Я буду яичницу, бекон и немного ветчины, и два ломтика поджаренного белого хлеба, не зернового, а потом вернусь за блинами.
— Вот-вот, Джейн, дай себе волю. Блины с клубничным сиропом? — спросил Джон, ухмыляясь.
Джейн с ужасом посмотрела на него.
— О боже, нет. Я больше никогда не буду есть клубнику.
— Хорошо. Начнем с малого. Потом ты раскрепостишься еще больше, перестанешь подписывать открытки, может, встанешь на пляже без крема от солнца или шляпы и споешь несколько куплетов из «Рожденной свободной»[16].
— По твоим словам, я получаюсь зажатой психичкой. — Джейн несла до краев полную тарелку. Они направлялись к их постоянному столику. И так слишком много отклонений от расписания, и он боялся, что она взорвется.
— Не зажатой. Сдержанной. Подавленной. Чересчур правильной. Хорошей девочкой. Я до сих пор не пойму, как твоя кузина уговорила тебя сюда приехать.
Она опустила голову.
— Я этого хотела, вот почему. Ты правда думаешь, что Молли может уломать меня шантажом? Я ведь еще ничего не совершила.
— До сегодняшнего дня. Вернее, вчерашнего. И вчерашней ночи. Все у тебя будет хорошо. Только завязывай с пьянками.
— Я думала, это меня раскрепостит. А вместо этого стало плохо, и тогда я тебе все выложила, — она вздохнула и положила на колени салфетку. — Мне до сих пор не верится, что ты действительно рад, что Молли работает на…
— Сенатор! Вы нашли тарелку Джейни с фруктами? — выпалил Джон. — Мы разговаривали, а она все громоздила и громоздила и наконец поняла, что туда никак не поместится яичница.
— Это ваша работа? — Харрисон указал на тарелку с фруктами перед тем, как поставить ее в центр стола. — Очень художественно.
— Правда ведь? Страшно подумать, что она могла бы сотворить из кубиков «Лего».
— Сенатор, — Диллон отодвинул свой стул, — мы должны поспешить, если вы собираетесь встретиться с конгрессменом Паттерсоном.
— Да-да, я помню, — Харрисон наклонился к Джейн. — Он такой организованный. Я просто с ума схожу. Вы ведь предпочитаете свободу, Джейни? Я-то уж точно.
Джон прикусил нижнюю губу. Джейн вспыхнула, пытаясь ответить.
— О, Джейни свободная личность. Верно, Джейни? На самом деле она только что уговаривала меня прогулять утренние семинары, чтобы мы сходили на пляж. Будем строить замок из песка.
— Правда? — спросила Джейн, ее прекрасные карие глаза расширились.
— Правда, — Джон удивился тому, как обрадовался ее радости. — Обязательно.
— Я вам завидую, Джон, — вздохнул Харрисон. — Я уже не помню, когда в последний раз что-то делал только потому, что хотел. Я бы присоединился к вам, но должен провести эту встречу. Диллон, ты бы сходил с ними. В беседе с конгрессменом ты мне не нужен.
Джон скрыл свое изумление — на лице Диллона Холмса сначала проступило ошеломление, затем подавленный гнев.
— Правда, сенатор, мне несложно. И я сделал несколько записей…
— Нет, нет, иди. Я серьезно. Иди! Политика, замки из песка… Почти одно и то же, вам не кажется? Только, — добавил он, подмигнув Джейн, — песок не такой зыбкий.
— Извините, сенатор Харрисон, — Джон поставил на стол чашку кофе. — Но это не слова будущего президента. Может, я чего-то не понимаю, но это слова человека, изрядно разочаровавшегося в политике.
— Нет, Джон, — возразил Харрисон, намазывая маслом ржаной тост. — Это слова человека, который разбирается в политике. Политика — грязь, но, когда страна взывает к тебе, приходится отвечать. — Он быстро взглянул на Диллона. — В конечном счете у меня просто нет выбора.
Остаток завтрака прошел довольно тихо, пока Джейн не перевела разговор на вечерний коктейль, задав извечный женский вопрос:
— Что мне надеть?
— Что-нибудь яркое, Джейн. То, что хорошо выйдет на фотографиях, — ответил Диллон. — Мы пригласили прессу.
Джон почувствовал, что ему надо бы кое-что выяснить и для себя.
— Прессу? Я думал, эти конференции проходят более… уединенно. Не для прессы.
— И вы преподаете политологию? — произнес Диллон так снисходительно, что Джону захотелось ему врезать. — До президентских выборов осталось меньше двух лет, профессор. Все, что делает потенциальный кандидат, — достояние общественности.
— А вы говорили, что не знаете, собираетесь ли баллотироваться, — быстро вставила Джейн. — Но все же решили выставить свою кандидатуру?
Диллон рассмеялся:
— Все задают один и тот же вопрос. Если бы это зависело от меня, дядя объявил бы о своей кандидатуре сегодня же. Но мы еще следим за неофициальным подсчетом голосов, обдумываем сложности. Все это требует времени, Джейн.
— И денег, — добавил Джон, набивая рот яичницей, — не будем забывать про деньги.
— Всем доброе утро, — Генри Брюстер отодвинул стул рядом с Джоном. — Прекрасный денек, не правда ли? Я уже позавтракал и погулял по пляжу.
Джон посмотрел на полную тарелку Генри:
— И снова нагулял себе аппетит?
— Конечно, это я зря, но как можно устоять? — вопросил издатель, толстым слоем намазывая сливочный сыр на подрумяненный бублик с изюмом и корицей.
На стол рядом с собой он положил книгу, и Джейн выглянула из-за Джона, чтобы прочитать название.
— «Пустая земля»? Дж.П. Роман? Я думала, у меня есть все его книги.
В голове Джона нарисовался образ Генри, висящего на ближайшем флагштоке. Он быстро расслабил пальцы, сжимающие чашку с кофе, чтобы не отломать ручку.
