— Вот. Большая равнина под названием Солсбери.
— Да-а, большая, — сказал я. — Нам понадобятся годы, чтобы найти на ней груду камней. Зря мы заводимся. Даже если этот паршивый дневник говорит правду, вы думаете, нам удастся найти среди огромной равнины дыру, — пусть даже обозначенную камнями, — которой не одна сотня лет? В любом случае, это все догадки…,
Я взял атлас и перевернул страницу.
— Не знаю, что мне хотелось узнать, когда расшифровывал эти страницы, — добавил я, — но надеялся на большее.
— Мне кажется, нам следует попытаться, Лиджен, — сказал Фостер. — Мы можем съездить и поискать в том районе. Это будет дорого, но не невозможно. Для начала мы можем попробовать скопить денег…
— Минутку, Фостер, — произнёс я, пристально вглядываясь в более крупномасштабную карту южной Англии. И тут моё сердце отчаянно забилось. Я ткнул пальцем в крохотную точку в середине равнины Солсбери. — Раз-два — и в дамках. Вот ваше Логово Охотников!
Фостер наклонился и прочёл мелкую надпись:
— Стонхендж.
Я открыл энциклопедию и зачитал вслух:
— Откуда вы знаете?
— Потому что… — Фостер нахмурился. — Знаю, и все.
— В дневнике говорилось, что камни образуют знак Двух Миров, — вспомнил я. — Вероятно, это — концентрические круги. Тот же рисунок, что вытиснен на обложке дневника.
— И на кольце, — добавил Фостер.
— Дайте мне дочитать:
Фостер взял дневник, сел на подоконник и посмотрел на типичную для Флориды огромную луну над изломанной линией крыш и силуэтами тощих королевских пальм. Эта картина мало походила на виды Майами, которые были на почтовых открытках. Я закурил сигарету и принялся размышлять о человеке, который давным-давно пересёк на ладье Северную Атлантику и стал богом индейцев. Меня интересовало откуда он, чего искал, что толкало его вперёд несмотря на преследующий его кошмар, о котором скудно свидетельствуют строчки дневника. Если, — напомнил я себе, — этот человек вообще когда-либо существовал…
Фостер сидел, склонившись над дневником.
— Послушайте, — сказал я, — давайте вернёмся на землю. Нам нужно кое-что обмозговать, разработать кое-какие планы. Сказки могут подождать.
— Что вы предлагаете? — спросил Фостер. — Чтобы мы забыли то, что вы мне читали? Чтобы мы забросили дневник, а вместе с ним и попытку наконец что-то узнать?
— Нет, — ответил я. — Не люблю сдаваться. Конечно, во всем этом есть что-то, чем в один прекрасный день стоит заняться. Но в данный момент мне нужно избавиться от преследования полиции. Я долго думал и решил вот что: я продиктую письмо, а вы его напишете. Ведь ваши адвокаты знают ваш почерк. Вы сообщите им, что были на грани нервного расстройства, — вот почему у вас в доме было полно артиллерии, — и решили, не откладывая, покончить со всем этим. Скажете, что вы не хотите, чтобы вас тревожили, и поэтому путешествуете инкогнито. И что этот бандит с севера, который приехал встретиться с вами, был просто дураком, а никаким не убийцей. По крайней мере, это остудит немного полицию…
Фостер выглядел очень задумчивым.
— Отличное предложение, — произнёс он. — А затем нам нужно будет как-то добраться до Англии и продолжить наши поиски.
— Вы меня не поняли, — сказал я. — Вы уладите все по почте и мы сможем воспользоваться вашими деньгами…
— Любая подобная попытка просто навлечёт на нас полицию, — возразил Фостер. — Вы сами говорили, что с моей стороны неразумно пытаться выдать себя… за себя.
— Но ведь должен быть выход…
— У нас есть только одно направление поисков, — прервал меня Фостер. — И нам не остаётся ничего другого, как следовать ему. Мы поплывём в Англию.
— А что мы используем вместо денег и документов? Эта поездка обойдётся не в одну сотню. Если только, — добавил я, — нам не попробовать наняться на какое-нибудь судно. Но и это не пройдёт: нам всё равно понадобятся паспорта плюс профсоюзные карточки и членские билеты моряка.
— А ваш друг, — напомнил мне Фостер, — тот, который занимается паспортами. Смог бы он сделать и остальные документы?
— Думаю, что да, — ответил я. — Но за это надо платить.
— Я уверен, что как-нибудь мы сможем расплатиться, — сказал Фостер. — Сходите к нему, пожалуйста, завтра утром.
Я окинул взглядом обшарпанную комнату. Жаркий ночной воздух шевелил на подоконнике увядшую герань в консервной банке. С улицы поднимался запах плохой кухни и ещё худшей канализации.
— По крайней мере, — произнёс я, — мы сможем убраться отсюда.
ГЛАВА V
Солнце почти село, когда мы с Фостером вошли в бар “Старый грешник” при гостинице и разыскали свободный столик в углу. Я наблюдал, как Фостер раскладывал на нём свои карты и бумаги. За нашими спинами слышались приглушённые голоса и звуки втыкающихся в мишень стрелок игроков.
— Когда вы, наконец, оставите свою затею и признаете, что мы зря теряем время? — спросил я. — Уже две недели мы топчем землю в одном и том же месте, а результата никакого.
— Мы ещё находимся в начале наших поисков, — мягко возразил Фостер.
— Вы повторяете это в сотый раз, — буркнул я. — Если когда-то в этой груде камней и было что-либо, то теперь его там уже давно нет. Годами археологи копались в этом месте, но так ничего и не нашли.
— Они не знали, что искать, — сказал Фостер. — Они занимались поисками доказательств его религиозной значимости: останки людей, принесённых в жертву, и тому подобное.
— Мы ведь тоже не знаем, что ищем, — заметил я. — Если только вы не предполагаете найти своих Охотников под каким-нибудь расшатанным камнем.
— Вы так язвительно об этом говорите, — произнёс Фостер. — А я не считаю такой вариант невозможным.
— Знаю. Вы внушили себе в Мейпорте, откуда мы бежали как два идиота, что за нами гонятся Охотники.
— Из того, что вы мне тогда рассказали об обстановке… — начал было Фостер.
— Я знаю. Вы не считаете это невозможным. Ваша беда заключается в том, что вы не допускаете иной мысли. А мне бы жилось легче, если бы вы признавали невозможность некоторых вещей. Например, гномов, которые водятся в Стонхендже.
Фостер посмотрел на меня с лёгкой улыбкой. Прошло всего несколько недель с тех пор, как он очнулся ото сна и стал похожим на представителя высшего сословия, который не может решить, быть ли ему проповедником или кинозвездой; а его покладистый и невинный вид уже улетучился. Он быстро учился, и с каждым днём я замечал, как его прежняя личность проявляется все сильнее и, несмотря на мои попытки сохранить за собой главенствующую роль, все больше доминирует в наших отношениях.
