– Сегодня ты останешься дома и будешь отдыхать. Джози и Дуайт тебя прикроют и сделают за тебя часть твоей работы.
– Ты же знаешь, почему я хочу быть там. Я хочу знать все, что выяснится относительно смерти Марии.
– Шериф уже звонил. Он позвонит сюда, если будут новости. Сегодня ты будешь отдыхать, – произнес Харрисон тоном, не терпящим возражений. – Полежишь в пенной ванне, поешь что-нибудь полезное для здоровья и как следует выспишься.
– Давно уже никто не говорил мне, что необходимо принять ванну и вздремнуть.
Микаэла сжала кулаки; только Харрисон мог осмелиться настаивать на том, чтобы она держалась в стороне от развивающихся событий. Она хотела знать все, получать любую информацию, собирать ее, хранить и тайно анализировать, даже несмотря на то что прекрасно понимала, что прошлое изменить невозможно.
Харрисон приподнял левую бровь, словно бросая Микаэле вызов.
– Даже и не думай со мной спорить по этому поводу, моя дорогая. Я прослежу за тем, чтобы ты именно так и поступила.
Микаэла налила себе чашку кофе, добавила туда сахар и молоко. На побережье Тихого океана ее родители стоят возле крошечной могилки. Останки Марии изучали судебно-медицинские эксперты, и в этом мире все было неверно, за исключением Харрисона, который в одних трусах сидел за ее кухонным столом и ел шоколадные пирожные. За окном бушевал яростный летний ветер, дождь прибил к земле цветы на клумбе. А здесь, под крышей дома, Микаэла чувствовала себя такой же прибитой и отчаянно пыталась сдержать слезы. Микаэла бросила на кухонную стойку ложку, и та со звоном упала на пол между ней и Харрисоном.
– Я пытаюсь утвердиться в качестве ведущей. И это моя история.
– Твои нервы на пределе, Микаэла. Сейчас ты не в состоянии ясно мыслить. Ты хочешь помочь сделать что-нибудь для Марии и своей матери, но в данный момент никто ничего не может сделать. Прошлой ночью…
– Да, что там насчет прошлой ночи? – Микаэла повернулась к Харрисону, вся кипя от злости. – Где был ты? Позывные канала – «Кейн». Разве не твое «эго» заставило дать такие названия – «Кейн корпорейшн», Банк Кейна или телестудия «Кейн»? Ты рассчитывал таким образом привлечь внимание своей матери, получить от нее информацию?
Судя по мрачному, настороженному выражению лица Харрисона, Микаэла поняла, что попала в точку.
– Джулия Кейн исключительно умная женщина, гений, если хочешь. Мой отец пользовался этим до того, как она сбежала от него. Мать вполне могла под вымышленным именем подписаться на газету, выходящую в Шайло, и, вероятно, в течение многих лет следит за всеми событиями… если она еще жива. Я проверяю всех подписчиков нашей газеты. Я надеялся, что мать выдаст себя. Она непредсказуема, у нее блестящий ум, и она идет окольными путями. Я хотел получить от нее подтверждение относительно того, что произошло с Сейбл… И потом, ты просто не можешь выйти в такую бурю одетой подобным образом…
Микаэла повернулась к Харрисону и смерила его холодным взглядом.
– Прекрасно. Я иду с тобой.
– Одну секунду, – скомандовала она, останавливая Харрисона. – Ты никогда не пропускал ни одного рабочего дня в своей жизни. Почему сейчас?
– У меня есть более важные соображения, – медленно и твердо произнес он, что означало, что он обдумал и взвесил все и принял решение, которое наверняка не изменит.
– Какие, например? – спросила Микаэла, ее сердце скакало, но и его билось неспокойно, Микаэла ощущала это под своей ладонью, которая лежала на груди Харрисона.
Он медленно вздохнул:
– Я думаю, гораздо важнее для меня попытаться понять женскую логику, а именно твою. Что, черт побери, ты имела в виду под «женскими качествами»? Я не могу понять, как мне относиться к этому высказыванию.
– Перестань ершиться.
Микаэла распахнула дверь, навстречу ей рванулись буря и вспышки молнии. Ей нужны были эта свежесть, это омовение, нужно было, чтобы ветер взъерошил ее волосы, чтобы в ноздри врывался запах земли, скота, свежескошенной травы и уложенного в брикеты сена.
– Ох уж эти женщины, – недовольно пробубнил Харрисон, натягивая свои ковбойские сапоги.
Они покормили осликов и мерина, и Харрисон забрал у Микаэлы металлическое блюдо. Защищая ее от дождя, он поднял блюдо над головой. Слегка постучав по блюду, он сказал:
– Не думаю, что мы можем тут поместиться. Дождь барабанил по блюду, и Микаэла посмотрела на Харрисона.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что уже почти час дня, а ты стоишь тут, совсем рядом с шоссе, в одних трусах и сапогах! И, черт, твои обычно хорошо уложенные волосы сейчас просто в каком-то кудрявом беспорядке.
Харрисон бросил взгляд на шоссе и смахнул капли дождя, беспорядочно струящиеся по лицу.
– Видишь, что ты натворила? Мой образ большого босса полностью разрушен, – произнес он с усмешкой, не обращая ни малейшего внимания на женщину-почтальона, которая с криком «О-го-го!» нажала на клаксон своей машины.
Харрисон чуть приподнял импровизированный зонт, вглядываясь в лицо Микаэлы. На мгновение показалось, что холодный ливень стал горячим и тепло обрушивался ей на плечи.
Волосы Харрисона влажными завитками спускались на лоб, мокрые пряди прилипли к затылку. Капельки воды висели на бровях, щеках и плечах, собираясь в крошечные ручейки, стекающие на вьющиеся кончики
