Стратегическая семейная терапия

зависело от состояния отношений между родителями и, в частности, от того, разведутся они или нет.

Терапевт планирует этапы, или шаги, терапевтического процесса, последовательно направленные к цели. Определение проблемы всегда включает по меньшей мере двух или трех человек. Прежде всего, терапевт решает, кто из членов семьи связан с представленной проблемой и каким образом каждый из них включен в нее. Далее он намечает интервенцию, призванную изменить семейную организацию таким образом, чтобы в заявленной проблеме пропала необходимость. Обычно изменение планируется по шагам — так, чтобы нормализация одного слоя отношений обусловливала сдвиги к лучшему в другом, а те, в свою очередь, вызывали перемены в следующем ряду, и т.д. — пока не изменится ситуация в целом. Интервенция может быть также направлена на то, чтобы воссоединить членов семьи, вовлекая их в общие дела, либо, напротив, разъединить, ослабив жесткость связующих семью уз. Нередко терапевт пытается создать новую для семьи проблему, чтобы ее решение, а также те изменения, которыми оно будет сопровождаться, привели к разрешению главной, исходно заявленной проблемы.

Большое внимание этот подход уделяет внутрисемейной иерархии. Считается аксиомой, что родители обязаны отвечать за своих детей и заботиться о них. При этом межпоколенные коалиции, когда один из родителей объединяется с ребенком, образуя союз, направленный против другого родителя, не поощряются и решительно блокируются. Особой взвешенности требует вопрос о месте терапевта в подобной иерархии: большим легкомыслием с его стороны было бы, к примеру, объединение с теми членами семьи, которые занимают нижние ступеньки семейной иерархии, и образование оппозиции по отношению к тем, кто ее возглавляет.

Хейли (1967b) описывает патогенные семейные системы в терминах нефункциональных, плохо действующих иерархий и в качестве возможной предлагает одну, на мой взгляд, заслуживающую внимания стратегию. Следуя ей, терапевт, прежде чем установить в семье более функциональную иерархию, должен отступить от действующей там патогенной системы к другой, не менее дефектной, чтобы следующий шаг был уже беспроигрышным. В подтверждение своей мысли он приводит следующий пример:

«Мать в такой степени может стать центром жизни своих детей, что ни для какой иерархии в семье просто не останется места: все, чем бы ни занимались дети, делается только при посредстве матери, как если бы она была осью, т.е. центром, колеса. В подобном случае сначала было бы уместным создать такую систему, где самый старший из детей становится помощником матери, взяв на себя часть ее забот. Важно заметить, что это нововведение создает особое звено в семейной иерархии — родителя-ребенка (семейная система, где старший ребенок функционирует как взрослый, заботясь о младших детях). Оттолкнувшись от этого нового, также не вполне нормального состояния, можно будет перейти к подлинно разумной иерархии, где предусматривается участие всех детей в делах семьи, но с разной степенью ответственности.

И, напротив, если к терапевту обращается такая семья, где один из детей уже несет на себе родительские функции, первым шагом терапевта станет возврат или передача этих функций целиком и полностью в материнские руки. В результате такого нововведения родитель-ребенок станет совершенно свободным. И лишь тогда может быть предпринят последний шаг — переход от предшествующей искусственной иерархии к более нормальной.

Если присущая семье последовательность взаимодействий включает бабушку, которая, минуя границы между поколениями и отстранив мать, пытается привязать к себе внука или внучку, терапевтическая интервенция предусматривает процедуру передачи полной ответственности за воспитание ребенка не в меру активной бабушке. Далее, от этой неестественной ситуации можно будет перейти к другой, где вся ответственность целиком падет на плечи матери, тогда как бабушка окажется полностью отстраненной от участия в воспитании внука (или внучки). После всех этих перипетий станет не только возможным, но наверняка и желанным для всех сторон последний шаг, призванный окончательно нормализовать иерархию в семье, а наряду с ней — и внутрисемейные отношения.

В том случае, когда мать и ребенка соединяет настолько интенсивная аффективная привязанность друг к другу, что отец оказывается загнанным на периферию отношений, на первой фазе нередко предпринимается попытка передачи полного контроля над сыном или дочерью именно отцу, а мать временно исключается из отношений. Конечно, подобная система так же далека от нормы, как и предыдущая, но от нее можно перейти уже к более нормальной. Порою, на первой стадии в действие вводится система «родителя-ребенка»: в родительские функции включаются старшие брат или сестра, что позволяет матери и младшему ребенку высвободиться друг от друга. С той же целью и также в качестве первой фазы может быть использована и бабушка и создана иерархия с ее участием» (Haley, 1976 b, pp. 122-123).

Терапевтическая интервенция обычно принимает форму директивы (указания, инструкции), четко определяющей, что должны делать члены семьи как во время самой сессии, так и за ее рамками. Главное назначение директивы — изменение тех способов, посредством которых члены семьи устанавливают отношения и друг с другом, и с терапевтом. Побочная цель: директива всегда позволяет узнать, как люди реагируют на инструкцию.

С позиций данного подхода, вся терапия — директивна, и ни один терапевт не в состоянии избежать директивности, поскольку даже самый выбор проблемы, которую он решается прокомментировать, и тон его голоса директивны. В данном виде терапии указания терапевта предусмотрены специально. Более того, они составляют главную терапевтическую технику. В рамках данной школы инсайту и пониманию не придается большого значения. Интерпретация как метод не используется.

В случае с бухгалтером, о котором шла речь в первой главе, терапевт может попросить жену взять под контроль рабочие дела мужа. По всей видимости, эта мера направлена на то, чтобы облегчить тяжесть депрессивного состояния супруга. Но в действительности, давая подобное указание, терапевт старается изменить отношения между супругами, помогая жене достичь большего понимания мужа в его стремлении выполнить свою работу, либо ставя задачу соединения усилий супругов (причем родственники с той и другой стороны, а также друзья жены к выполнению данной задачи не допускаются).

Поскольку этот вид терапии сфокусирован на решении предъявленной проблемы, задачи роста личности не ставятся; прошлое клиента также не затрагивается. Акцент переносится на те особенности коммуникации, которые присущи настоящему. Семьи получают новый опыт в той мере, в какой они следуют директивным указаниям терапевта, хотя сам по себе опыт не является самоцелью; не является таковой и проработка или осознание того, как происходит коммуникация. Если семья преодолевает проблему, оставаясь в неведении, как и благодаря чему это стало возможным, подобный итог можно считать вполне удовлетворительным, ибо за пределами человеческого знания всегда остается непознанное. К сожалению, такое положение вещей неизбежно (Montalvo, 1976).

Директивы могут быть прямолинейными либо парадоксальными, простыми, то есть адресованными одному-двум людям, либо сложными, учитывающими все внутреннее многообразие семьи. Простые директивы применяются с целью изменения последовательности взаимодействий в семье. Интервенции направлены на то, чтобы воссоединить первоначально разрозненных членов семьи, содействовать согласию между ними и доброму настрою, увеличить позитивный взаимообмен, обеспечить семью недостающими сведениями и помочь ей найти более функциональные формы своей организации, чему, в свою очередь, служат выработка правил, способность соблюдать границы между поколениями, определение индивидуальных целей и разработка плана их реализации.

Прежде чем давать свои директивы, терапевт должен мотивировать членов семьи, чтобы те захотели следовать его указаниям. Способы, с помощью которых терапевт достигает данной цели, зависят от природы задачи, типа семьи, характера ее отношений с терапевтом и многого другого. Терапевт всегда предельно точен в своих распоряжениях, так что они приносят именно тот эффект, на который изначально и были рассчитаны. Когда директива предписывает семье программу определенных действий вне сессии, в ней обычно участвует подготовленный член семьи, с которым во время интервью проводилось нечто вроде репетиции.

Хейли (1976b, pp.60-63) замечает: чтобы «лучше понять суть подхода, следует прибегнуть к директивам, ведущим к цели напрямик, подобно доставке ребенка в школу. В тех случаях, когда директивный подход не эффективен, терапевт, чтобы мотивировать продвижение семьи к цели, отступает назад, выдвигая альтернативный план. Если и эта альтернатива не достигает эффекта, он снова отступает, выдвигая новый альтернативный план». Чем яснее проблема и цель терапии, тем легче удается предписание директив.