— Историю о братьях Розеншток, — пояснила она. — Я хочу рассказать правду о смерти Северина, о соперничестве двух сыновей: об игроке, который глотал наркотики, и авантюристе, завистливом и жадном. Я думаю, людям небезынтересно узнать, как они всю жизнь пытались убить друг друга и как младшему наконец удалось убрать с дороги старшего.
Николь заметила, что соломинка в руках Жасмин задрожала.
— Николь, но это же глупо, — сказала она, отставляя пустую бутылку в сторону. — Ты не можешь так поступить.
— Если Розенштоки не заплатят мне, то смогу!
— А почему они обязаны платить? Они же ничего тебе не должны!
Николь засмеялась и отпила виски со льдом. У нее было ощущение, что, пока звучал ее победоносный смех, господа, наблюдавшие за встречей двух женщин, были на ее стороне, а значит, она была сильнее Жасмин.
— Нет, кое-что они мне должны. Я была невестой Северина. Если бы я согласилась и подписала этот проклятый брачный контракт, прежде чем он отбросил коньки, то была бы сейчас невесткой Адельтрауд и Понтера. И я бы унаследовала по меньшей мере дома Северина в Берлине. И мне было бы абсолютно все равно, посадят моего отца или нет. И у меня никто ничего не отнял бы.
— Но так уж вышло, Николь. Адельтрауд и Гюнтер тут ни при чем. Тебе просто не повезло.
— Если бы кто-то не постарался мне «помочь».
— Ах, Николь, не начинай, пожалуйста. Человеку не может везти всегда. Считай, что в этот раз у тебя просто не получилось.
— А тебе, кажется, повезло.
Жасмин удивленно подняла брови.
— Ты же встречаешься с Фальком, и…
— Нет, Николь, я не встречаюсь с Фальком.
Она сказала это таким тоном, что даже Николь поверила. Успокоенная тем, что есть все-таки вещи неизменные — и среди них беспомощность Жасмин в отношениях с мужчинами и ее неудачи, — Николь поинтересовалась:
— А что ты в таком случае делала сегодня днем в доме Адельтрауд на Ваннзе?
— Так это ты звонила и тут же положила трубку?
— Батарейка села, — бросила Николь. — Тебе удалось наладить отношения с Розенштоками?
— Я время от времени провожу небольшие исследования для агентства Адельтрауд.
— Великая журналистка проводит исследования для маленького брачного агентства?
Жасмин улыбнулась.
— Адельтрауд хорошо платит.
Николь взболтнула виски и с иронией посмотрела на подругу.
— Ах, Жасмин, Жасмин, что-то тут не так. Я же знаю тебя. Интересно, как быстро восстанавливаются доверительные отношения? — Она наигранно вздохнула. — Кстати, тебе срочно нужно пойти к парикмахеру. В последнее время ты явно игнорируешь зеркало и пускаешь все на самотек.
— Ближе к делу, — попросила Жасмин.
— Ну хорошо. — Полуобернувшись к залу, Николь послала зрителям обворожительную улыбку. — Завтра я встречаюсь с одним из твоих коллег из «желтой прессы». У Розенштоков никого нет дома: старики уехали путешествовать, а Фальк — на ярмарке в Баден-Бадене или Фрайбурге. Или это была ярмарка «Баден- Мессе» во Фрайбурге?
Жасмин пожала плечами. Кажется, она действительно не знала.
— Ладно, неважно. Мне нужно срочно поговорить с кем-нибудь из их семейства. Я выпросила у глупенькой Рони номер мобильного Фалька, но он отключен. Не понимаю, как можно отключать телефон во время ярмарки! Если он действительно там…
— Чего ты хочешь от него?
— Нужно дать ему последний шанс. Я уверена, что это будет справедливо.
— Ты считаешь, что он должен заплатить тебе в три раза больше, чем ты получишь от этого репортера? Ты собираешься шантажировать Розенштоков!
Николь широко улыбнулась.
— И я должна тебе в этом помочь? — Жасмин была крайне возмущена.
— Или Розенштокам, — невозмутимо заявила Николь. — В зависимости от того, с какой точки зрения на это посмотреть.
— А почему я должна хотеть помочь Розенштокам?
Николь улыбнулась еще шире.
— Я же знаю тебя, Жасмин. Ты всегда влюблялась в мужчин, которые были недоступны для тебя. А Фальк — из этой категории. Северин… Ну, этот нет. — Она снова засмеялась. — Северин был неудачником. Знаешь, я никогда не говорила тебе, чтобы не обижать лишний раз, но это я попросила его позаботиться о тебе, пока была в Америке. Я хотела как лучше, честно. Я думала, что тебе пойдет на пользу, если он тебя как следует оттрахает.
Жасмин сжала свой стакан с минералкой, стараясь выглядеть как можно более равнодушной.
— В принципе, Северин очень хорошо подходил тебе, такой неустойчивый, мечущийся. Может быть, тебе даже удалось бы отучить его играть. Да, Жасмин, это Северин был игроком, а вовсе не Фальк. Но его родители не должны были знать о его пороке. Я крепко держала Северина в руках, и он, понимая это, видел во мне свою будущую супругу. У тебя же не было ни единого шанса увести его. И Фальк поддерживал это, хотя… — Николь не переставала улыбаться, работая на публику. — Хотя он всегда любил меня. Всегда! А теперь, как ты думаешь, что могло бы нам помешать?
— Твоя попытка оболгать Розенштоков, — сказала Жасмин тоном человека, последний раз пытающегося взять реванш. — Он еще до свадьбы знал о том, что твой отец занимается махинациями.
— Это ты ему сказала? Но награды за это так и не получила. Бедняжка Жасмин! Неблагодарный он, правда? Но ведь честные женщины так неинтересны — в них нет изюминки, которая привлекает мужчин. Мужчины не хотят жениться на таких: им хочется все время разгадывать тайны. Увидишь, я еще заполучу своего миллионера.
— Боже мой, Николь, неужели для тебя в жизни нет ничего, кроме денег?
— А ты знаешь, каково это — быть отбросом общества в Испании, сидеть в каком-то грязном офисе и выполнять обязанности помощника маленького толстого маклера с жирными волосами, расхваливая туристам дурацкие бунгало на берегу моря? Так долго не проживешь, Жасмин. Есть только пиццу или спагетти, считать сдачу, ругаться за каждый цент и носить синтетическую одежду, которую продают в супермаркетах, — это не для меня. Я не хочу в поте лица зарабатывать пару тысяч евро, чтобы потом скрупулезно подсчитывать, сколько нужно отдать за аренду квартиры, воду и электричество.
И точно так же распределять деньги для крупных покупок. Так счастливой не станешь, как ты понимаешь.
— Глядя на тебя, не скажешь, что все так плохо, — заметила Жасмин, бросив красноречивый взгляд на украшения Николь.
— Может, ты бы этим и удовлетворилась. Жасмин, ты выросла в семье торговцев подержанными автомобилями и мясников, и у тебя просто отсутствует тщеславие.
На лице Жасмин промелькнула улыбка.
— Я просто живу экономно. А ты собираешься лишить меня всех моих сбережений.
Николь сделала глоток виски.
— Неужели ты хочешь сказать, что поможешь мне? Насколько мне известно, у тебя ведь ничего нет.
— Именно так. Если я соберу все, что у меня есть, и если мне выплатят мой залог в агентстве, то у меня получится что-то около ста двадцати тысяч евро.
Николь не спеша сделала еще один глоток.
— Не слишком много.
— Репортер наверняка не заплатит тебе и половины этого. Я, честно говоря, сомневаюсь, что он вообще заплатит, когда услышит твою надуманную историю.
