— Гарт, я медсестра. Тем людям нужна помощь… — начала она.
— Ты мне очень дорога, Керри. И я не позволю тебе рисковать жизнью, работая на зараженной территории под началом безответственного Бретта Тейлора на благо его дурацкого проекта!
В глазах Гарта сверкнула неконтролируемая ярость. В первый раз на ее памяти он потерял свое знаменитое спокойствие.
— Я должна это сделать, Гарт, — тихо настаивала она.
— Зачем? Чтобы что-то себе доказать… или, может, Бретту? — Затем его голос немого смягчился. — Милая моя, я люблю тебя такой, какая ты есть. Мне не нужна жена-героиня.
— Но я сама не люблю себя такой, какая я есть! Гарт, пожалуйста! Попытайся понять. Я должна лететь. Я должна встретиться со своим страхом и победить его. Я… не могу выйти за тебя замуж, пока не докажу себе, что делаю это потому, что люблю тебя, а не потому, что нуждаюсь в тебе.
Ее лицо было бледным, в глазах залегли тени.
Спор закончился. Гарту не удалось переубедить Керри, и он вылетел из комнаты еще более рассерженным, чем вошел. Она понимала, что ее замечание о том, что ей надо удостовериться, любовь или нужда заставила ее принять его предложение, задело его. Из-за этого она чувствовала себя неловко. Жаль, но другого пути не было. Время притворств прошло. Честность — основа мужества.
Глава 19
На следующее утро Бретт сам заехал за Керри. — Ты не передумала? — В его голосе слышалось беспокойство. — По меньшей мере тысячу раз, — призналась она, — но все же я лечу.
— Браво! — В глазах Бретта было восхищение и еще кое-что, что Керри побоялась определить.
Она чуть не сдалась панике, когда самолет был уже заправлен и осталось только подняться на борт. Бретт приобнял ее за плечи, чтобы она успокоилась, и тихо сказал:
— Принцесса, подумай о больных людях там, в Санта-Маргарите. Они боятся не меньше тебя. Они боятся, что мы не придем на помощь.
Она стала думать — тяжело и спешно; стала молиться, прося Бога о том, чтобы он не дал ей подвести тех, кому нужна ее помощь.
Бретт запустил двигатели, и самолет задрожал, словно он был живым существом и ему не терпелось выполнить свою задачу. Керри тоже пронизала дрожь. Чудовищным усилием воли она заставила себя не встать и не ринуться вон.
Бретт отлично понимал ее состояние, и в его голосе не было снисходительности, когда он крепко взял ее за руку и сказал:
— Принцесса, когда человек встречает свой страх и может найти в себе мужество победить его, он выигрывает самую важную битву в жизни. Битву за самоуважение. Выше нос, девочка, скоро мы будем среди облаков!
Самолет побежал по взлетно-посадочной полосе. Керри не открывала глаз до тех пор, пока не почувствовала, что они оторвались от земли. До тех пор, пока Бретт не сказал необычно торжественным голосом:
— Ну все, путешествие началось. Мы летим.
Она открыла глаза и выглянула из окна. Их окружали и будто приветствовали облака, тронутые розовым светом восходящего солнца. Бретт выровнял самолет, и рев двигателей сменился на ровный гул. Вокруг царило странное, погружающее в транс неземное спокойствие. И сами они — не ангелы, но и не совсем земные существа — мчались сквозь горний божий мир.
Буйство памяти немного поутихло. Катастрофа имела место. Ей никогда этого не забыть, и воспоминание всегда будет причинять ей боль. Но так же, как можно пережить и принять горе, можно пережить и принять ужас. Даже ужас в конце концов может стать всего лишь фактом биографии, принадлежащим исключительно прошлому. «Я свободна, — думала Керри в удивлении и восторге, — я возвращаюсь». А по щекам катились слезы.
— Ты в порядке? — с беспокойством спросил Бретт.
Она кивнула, улыбаясь сквозь слезы. Голосом, охрипшим от волнения, он сказал:
— Добро пожаловать домой, Керри.
Они ненадолго приземлились в сонной маленькой деревушке под названием Розарио, чтобы заправиться и оставить запас инсулина для дочери рыбака.
— Когда я последний раз здесь останавливался, девочка была в диабетической коме, при смерти, — объяснил Бретт.
Неудивительно, что рыбак обнял Бретта, как сына, а в глазах его стояли слезы. Добрый самаритянин, спустившийся с небес. Вот кем был Бретт для этих людей. А может, он был даже чем-то большим.
Они поднялись в воздух, и Керри заметила, что облака дальше к югу стали темнеть.
— Похоже, мы можем попасть в небольшой шторм.
Бретт сказал это намеренно будничным голосом, но не смог удержаться от беспокойного взгляда в сторону Керри и увидел, как она напряглась, услышав эти слова.
— Будет… будет очень плохо?
У нее вдруг пропал голос, и свой вопрос она смогла задать только шепотом.
— Думаю, немного потрясет, и все. Не о чем беспокоиться. На своей крошке я летал и в гораздо худших условиях, чем готовят нам те облака.
Едва слова сорвались с его губ, как пространство впереди расколола молния, раздался гром и самолет мелко завибрировал. Керри пристегнула ремень и что-то невнятно пробормотала.
— Легче, легче, девочка.
Голос Бретта был спокоен, в нем не было и тени страха. Керри не поняла, к кому он обращается: к ней или к самолету, над которым пытался сохранить контроль.
Темное страшное небо осветила еще одна молния, и разразился ливень. Облака сгрудились вокруг самолета, видимость резко упала. Керри чувствовала, как паника волна за волной проносилась сквозь каждую клеточку ее тела. В ту ужасную ночь было то же самое…
Бретт летел по приборам. Он снизился в поисках просвета и не нашел его.
— Что делать, Керри? Повернуть назад? Тебе выбирать. Ты достаточно пережила и без того, чтобы просить тебя выдержать еще и это. Выбор за тобой.
Назад! Повернуть назад! — беззвучно кричало все ее существо. Но беззвучная мольба не нашла выражения в словах. Что-то их удержало. Что-то, что было сильнее, чем страх. Все эти безымянные, неизвестные люди, ждущие помощи от нее и от Бретта. Больные, испуганные люди, часами смотрящие в небо в ожидании самолета. Если он не появится, кто-то из них умрет.
— Лети дальше, — выдавила она.
На мгновение он снял руку со штурвала и, найдя ее локоть, сжал его.
— Я ставил на тебя, принцесса, — сказал он, выразив в этих словах больше эмоций, чем смысла.
Все то долгое время, пока они не вылетели из шторма, Керри горячо молилась. И она открыла для себя удивительный факт: мужество можно найти и в самой сердцевине страха.
Через три часа Бретт указал на точку под ними:
— Это Санта-Маргарита. Похоже, им сильно досталось. Посадочная полоса исчезла. Придется садиться прямо на поле. Держись, Керри.
Она почувствовала в его голосе напряжение, и страх снова вернулся. Бретт убавил тягу двигателей. Керри закрыла глаза и сжалась, ожидая удара. Шасси коснулись земли, и самолет подбросило в воздух.
Почти в конце поля они наконец остановились.
— Как ты? — Бретт взял ее руку.
— Нормально, — прошептала она и открыла глаза.
Его лицо было так близко, что он мог бы ее поцеловать.
Он бросил взгляд на ее кольцо.
— Тогда пошли! У нас много работы.
Он спрыгнул на землю и, обойдя самолет кругом, оказался с ее стороны.
— Давай, Керри, прыгай! Я тебя поймаю.
Он протянул руки. Спустя секунду она оказалась в его объятиях. К ней тут же вернулось старое чувство, теплая, сладкая волна желания, волнующий прилив, от которого слабеют колени и учащается пульс.
