единственным реальным предметом в царстве кошмара.
– Мыло и вода, – проговорил издалека Привратник. Сам он не выходил на свет, оставаясь стоять у входа в грот.
Викториан плескался, скребся. Он и представить себе не мог, что за два дня на человеке может скопиться такое количество грязи. Когда же он вышел из водопада, то в зеркале, хоть с трудом, узнал самого себя – может, немного озябшего. Чудовище со слипшимися волосами, покрытое пятнами крови, исчезло.
Викториан причесался, потом Привратник подозвал его и приказал встать на камень возле глубокой трещины в скале.
– Просушись.
По трещине из недр Земли поднимался горячий воздух. После холодной воды Викториан долго нежился в раскаленных струях. Потом он оделся, подошел к зеркалу. Посмотрел на свое отражение.
– Почему внизу нет зеркал?
– Живущие за зеркалами – враги Древних, – сухо ответил Привратник. Викториан хотел спросить: кто такие враги Древних? Может, они и его враги? Но не решился. Он задал этот вопрос через много лет Зеленому Лику, но это совсем другая история, не имеющая никакого отношения к Жаждущему.
Привратник молча показал Викториану нужный туннель, и вскоре Колдун оказался на поверхности. Вся прогулка вместе с купанием заняла часов пять – раза в три меньше, чем спуск в подземный мир.
Оказавшись наверху, Викториан понял, что совершенно не знает, где очутился. Расспросы, возвращение в город, поиски вокзала… Он едва не опоздал. А ведь ему еще пришлось забирать вещи из камеры хранения! По дороге, правда, он умудрился купить совершенно безумную куклу, какие обычно сажают на заварной чайник, и набор открыток с фотографиями города – официальные дары семье.
Через сутки, вылезая из поезда в северной столице, Викториан был неприятно удивлен, увидев в первом попавшемся киоске точно такую же куклу и точно такой набор открыток с видами, который он купил дочерям.
Так закончилось его Паломничество.
После той командировки Викториан перестал рисовать, потому что, кроме мрачных пейзажей подземного мира, он ничего не мог более изобразить. Через неделю, договорившись с Зеленым Ликом, толкнул в горящую зеленым пентаграмму первую жертву – трехлетнего цыганенка. Получив первые деньги – дьявольское золото, он уволился, по словам его начальника, «загубив карьеру способного инженера».
С тех пор его рабочим кабинетом стала обитель под склепом, а работой – добыча человеческих чувств, которые он собирал в хрустальные сосуды округлой формы, и человеческой плоти, которую он передавал в руки Мясника. Много времени он посвящал изучению различных колдовских книг, сопоставляя написанное в них с тем, что рассказывал ему Зеленый Лик.
Познакомившись с Викторианом, я часто спрашивал его, не жалко ли ему погубленных им людей, чью плоть скормил он Паломникам-каннибалам.
– Нет, – отвечал мне Викториан всякий раз. – Понимаете, Александр, мы пришли на эту планету, уже заселенную Древними. Они ушли, чтобы дать нам идти своим путем. Но они выше, умнее нас. Мы для них вроде разумных муравьев. Они позволили нам жить на их планете, но стали собирать дань – дань кровью, которое человечество платило, платит и будет платить еще тысячи лет, даже полетев к звездам. А я… я вижу себя этаким сборщиком дани. И, видит бог, иногда это бывает приятно…
Глава 7
Последнее убийство Жаждущего
Жаждущий сдержал обещание познакомить меня с настоящим Колдуном, и когда я впервые попал в «рабочий кабинет» Викториана под кладбищем, меня поразили горы всяких колдовских штучек, наваленные тут и там. И ощущение уюта, словно я пришел не в гости, а к себе домой.
Каким образом Жаждущий уговорил Викториана со мной познакомиться, не знаю. А может, его и уговаривать не пришлось. Люди Искусства – очень одинокие люди. Даже если у них руки по локоть в крови, они – люди, и хоть они и отвернулись от рода человеческого, желание общения им не чуждо. Но с кем такой человек может поговорить откровенно? Только с такими же людьми Искусства: с теми, с кем может откровенно обсуждать то, что любой нормальный человек расценил бы как гнуснейшие злодеяния…
Однако люди, посвятившие жизнь Искусству, редко общаются между собой. Они, по большей части своей, индивидуалисты – а ряд табу, наложенных подсознанием во время Паломничества, укрепляет их отвращение друг к другу. Хотя если бы было по-другому, то, сплотившись в единую силу и опираясь на мощь Древних, колдуны, наверное, могли бы захватить власть над планетой, сметя границы всех государств.
Я думаю, Викториана подкупило то, что мы с Жаждущим не были Посвященными, не совершали Паломничество, не общались с «демонами». Он пригласил нас.
Мы встретились на автобусной остановке у метро. Дул промозглый южный ветер. В воздухе кружилась снежная пыль, и, несмотря на пуховую куртку, мне было холодно.
Выдыхая белые клубы пара, тоже с ног до головы закутанный, озябший Викториан протянул мне маленький пузырек с ярко-голубой жидкостью.
– Выпейте.
Я с сомнением посмотрел на пузырек. Раньше с другими колдунами я не встречался, но жизнь научила определенной осмотрительности. Пить что попало не стоило.
– Что это?
– Пропуск в мои покои.
Пока я раздумывал, Викториан протянул такой же пузырек Жаждущему.
– Ты тоже выпей.
Я долго раздумывал, сжимая в руках маленькую бутылочку, но затем решил, что если бы Колдун захотел, он смог бы убить нас иным, менее изощренным способом, а не мерзнуть ради этого на автобусной остановке, и выпил содержимое пузырька одним глотком. Жидкость оказалась горькой, словно я лизнул надломленный стебель одуванчика. Викториан протянул мне «Белочку» в хрустящем фантике.
– На закусь.
Происходящее, особенно слово «закусь», живо напоминало распитие на троих – действо, к которому я, как и большая часть общества, относился с насмешкой. Раньше я никогда в подобных мероприятиях не участвовал.
– Так и спиться можно.
– Ничего.
– А что это было за лекарство?
– Я же сказал: пропуск в мою маленькую обитель.
Из рассказов Жаждущего я уже знал, что Колдун большую часть времени проводит где-то под кладбищем, но до того дня Жаждущий тоже не бывал в подземелье Колдуна.
Свернув с остановки, мы двинулись в сторону кладбища. Ветер злобно завывал у нас за спиной, и только потом я понял: ветер заметал следы. Зимой следы на снегу могут остаться на несколько дней, привлечь внимание какого-нибудь любознательного прохожего, а Викториан, как и все мы, не любил излишней рекламы.
Он оставил нас снаружи и позвал только тогда, когда открыл первую дверь.
Спускаясь по шаткой лестнице в холодную прихожую обители Колдуна, я испугался, что сейчас меня заведут в сырую могилу и станут угощать морожеными червями. Картина, нарисованная воображением, оказалась столь реальной, что Жаждущему, идущему сзади, пришлось подтолкнуть меня, потому что я на какое-то мгновение просто застыл на месте, не в силах заставить себя ступить дальше и вспоминая очаровательные запахи, которые переполняли мою кухню, когда я начинал варить колдовское зелье.
Однако стоило мне перешагнуть порог второй потайной двери и попасть в гостиную-кабинет Викториана, как все мои страхи тут же рассеялись. Здесь было уютно, «как в норе хоббита», да простит меня профессор Толкиен за невольное сравнение.
Кроме того, здесь было тепло. В углу потрескивала жаровня, но больше для виду. Тепло излучали сами
