при вашем обручении, когда Милисент еще лежала в колыбели, я и помыслить не смела, что она станет такой красавицей! Все обернулось как нельзя лучше!
Вулфрик с трудом удержался от смеха. Неужели матери в голову не приходит, насколько отличается Милисент от остальных девушек? Но тут он сообразил, что мать, возможно, в самом деле не подумала об этом. Милисент вполне способна вести себя как подобает в присутствии будущей свекрови и, вероятно, так и поступала все эти годы. Разве он сам не растаял, увидев Джоан, которую принял за свою невесту? И как часто его нареченной удавалось дурачить посторонних?
— Что ты думаешь о ее манере одеваться? — уклончиво осведомился он.
Энн с недоумением приподняла брови, не понимая, почему он спрашивает, но тут же улыбнулась:
— Ты имеешь в виду ее детское пристрастие к мальчишеской одежде? Но она, разумеется, давно переросла эту блажь.
— Собственно говоря, матушка…
Мать поспешно перебила его. Впрочем, ему следовало бы заранее знать, что подобное вступление всегда ее настораживает и вызывает желание немедленно переменить тему.
— Кроме того, она любит охотиться, — вставила Энн, — что должно тебе нравиться. Ведь ты и сам страстный охотник.
— Она не выезжает с соколами.
— Нет? Но ее отец часто упоминал…
— Что она метко стреляет из лука? — сухо докончил он.
— Какие глупости, Вулф, — хихикнула Энн. — О каком луке может идти речь? Она ведь женщина! И потом я сама видела ее сокола. Изумительная птица! Риска, кажется. Она назвала ее в честь той птицы, которая у нее была в детстве. Какой-то негодяй мальчишка убил ее. Просто так, по злобе. Но Милисент, разумеется, сама расскажет тебе эту грустную историю, если еще не рассказала. Бедняжка пережила настоящую трагедию, и ее откровенность, надеюсь, немного вас сблизит.
Вулфрик потрясение уставился на мать. Если он и есть то самое чудовище, неудивительно, что Милисент готова вцепиться ему в глотку.
«Негодяй» — ее словечко, мать так не сказала бы. Энн избегала грубых выражений и никогда не судила людей. По-видимому, Милисент не назвала имени того, кто расправился с соколом, и не мудрено: вряд ли Энн поверила бы, что ее сын способен на столь подлый поступок.
Иисусе, как жаль, что он не знал раньше, чем завершилась та кровавая сцена. Теперь Милисент не убедить, что он не хотел убивать птицу. Но как иначе ему удалось бы оторвать от себя этого пернатого дьявола, задумавшего его искалечить?!
Все же если бы Вулфрик с самого начала понял, к чему все идет, он остался бы и попробовал утешить девочку, и они, возможно, могли бы даже стать друзьями.
— Кстати о птицах, — заметил он, — ты уже видела всех ее ручных животных?
— Всех?
Энн снова насупилась, но тут же улыбнулась, очевидно, сообразив, о ком он говорит. И, как обычно, ошиблась.
— Ты имеешь в виду волка? Странный питомец, но такой смирный! Знаешь, он как-то спал у меня в ногах. Я ничего не почувствовала, пока случайно не толкнула его, а он даже не зарычал! У него и кличка смешная — Граулз! Но совсем ему не идет, ведь он игривый, как котенок.
Она так и не поняла, что он имеет в виду целое стадо животных. Вулфрик не без оснований опасался, что Милисент со временем превратит брачные покои в конюшню, но решил, что нет смысла говорить об этом сейчас. Мать, по обыкновению, отмахнется от его доводов. Он горячо любил мать, но все же временами она донельзя его раздражала.
Что же, все к лучшему. Ему совершенно расхотелось жаловаться на невесту, по крайней мере пока. Поцелуй еще был свеж в его памяти, и все его помыслы были о том, как улучить еще один такой же момент и проверить: так же пьянит второй поцелуй, как первый?
Но все-таки необходимо рассказать матери о покушениях на Милисент. Поскольку она будет проводить много времени в обществе девушки, не стоит скрывать от нее печальную истину. Пусть знает и тоже поостережется.
Поэтому Вулфрик без обиняков заявил:
— Не хотел тревожить тебя без нужды. Матушка, но ты должна знать: кто-то намерен убить Милисент.
Мать сначала охнула. Но Вулфрик ничуть не удивился, когда она недоверчиво скривила губы.
— Вулф! Такими вещами не шутят!
— Хотел бы я, чтобы это оказалось шуткой! Но за последние дни с ней уже трижды пытались расправиться. Я говорю тебе это лишь затем, чтобы ты постаралась не оставлять ее одну и поднимала тревогу каждый раз, когда увидишь рядом кого-то незнакомого.
Внезапная бледность лучше всяких слов доказывала, что на этот раз мать поверила.
— Кто? Господи Боже, почему?!
— Понятия не имею, — пожал плечами Вулфрик, — могу лишь предположить: если у нее нет врагов, значит, кто-то хочет навредить мне, причинив зло Милисент, а может, и расстроить свадьбу.
— В таком случае вам следует немедленно обвенчаться.
— Вряд ли она согласится, — усмехнулся Вулфрик. — Я уже предлагал…
— Я сама поговорю с ней…
— Ничего не получится, матушка.
— Конечно, она согласится, — уверенно заключила мать. — Милисент — девочка разумная.
Разумная?
Теперь Вулфрик в самом деле заподозрил, что в роли Милисент постоянно выступала Джоан. Но какой смысл наносить такой удар матери? Открыть, что Милисент сама мысль о свадьбе хуже горького снадобья?! Энн обо всем узнает, если попытается ускорить срок венчания.
Поэтому Вулфрик устало бросил:
— Делай, что пожелаешь.
Он слишком хорошо знал мать. Та никого не слушает, кроме себя самой. Главное, он успел предупредить ее, и теперь она с Милисент глаз не спустит.
Глава 20
— Болваны, дураки, олухи! Я поручил вам пустячное дело, а вы позорно его провалили, да не один раз, а три! За что я, спрашивается, вам плачу?! Чтобы постоянно выслушивать жалобы на очередную неудачу?!
Прежде всего Эллери подумал о том, что больше не стоит ночевать на постоялом дворе, где Уолтер де Ротон мог легко его отыскать. Второй мыслью было решение придушить не ту несчастную девчонку, за которой охотился Уолтер, а самого Ротона. Это, конечно, означало, что репутация его будет навек испорчена, но сама мысль все же была заманчивой.
Он не потупил взор, не опустил стыдливо голову, чего, вне всякого сомнения, ждал лорд. Оба сообщника постарались угодить Уолтеру, приняв покаянный вид, но Эллери впился в него вызывающим взором и безразлично пожал плечами.
— Обстоятельства, господин, — бросил он вместо извинений. — В следующий раз сделаем все как полагается.
— В следующий раз?! — завизжал Уолтер, став от ярости лиловым. — И на что вы надеетесь? Вы всегда могли пробраться в Данбер, но какой идиот пустит вас в Шеффорд, который охраняется, словно осажденная крепость?! Туда не впускают никого постороннего, тем более таких звероподобных тварей, как вы! Даже торговцев, если те незнакомы стражникам, гонят в шею!
— Они наймут…
— Ты что, не слышишь? Шеффорд — графство! Граф никого не нанимает! Он берет людей из вассалов и окрестных деревень.
— Поверьте, господин, всегда есть способ добиться своего. Если не подкупом, значит, хитростью или украдкой. Крестьяне наверняка снуют в замок и обратно, непрерывным потоком едут телеги и слоняются шлюхи. Я знаю девку, которая за деньги готова на что угодно. Она и раньше работала на меня и кое-что
