Она дрожала, но не от того, что была напугана. Он включил отопление. Затем вывел свою большую спортивную машину на улицу и повернул к Центральному парку. Он решил, что раз уж она может держать пистолет, значит, ее раны вполне излечимы. По крайней мере он на это надеялся.
— Полиция! — рявкнул он. — Нагните голову!
Вместо этого она уставилась на полицейскую машину. Та остановилась на перекрестке впереди в ожидании зеленого сигнала. Но, разглядев ее, она отвернулась так, что из полицейской машины могли видеть только ее светло-каштановые волосы.
Сэм заставил себя дышать ровно, когда они проехали перекресток.
— Они едут за нами? — спросила она шепотом.
— Нет. — Беспокойство сдавило грудь. — Но я вижу другую машину. Она подъезжает к нам слева. Очевидно, распоряжение действует во всех частях города. Спрячьтесь внизу!
Она соскользнула вниз, но изловчилась и в этом положении держать пистолет направленным на него.
— Скажите мне, что они сейчас делают?
— Смотрят.
Он остановился на красный свет. Нервная энергия бурлила в нем. Он боялся за нее. И за себя! Если обнаружится, что он помогал ей, начальник уж точно ему медали не даст. Как только загорелся зеленый, он медленно поехал вперед, уступая путь полицейской машине.
— Что происходит? — спросила она.
— Они умчались вперед.
— Я могу подняться?
— Нет. На следующем перекрестке еще одна машина. За вами идет охота, барышня. Такая охота, что нас обоих запросто могут подстрелить, как куропаток.
В ее взгляде читался ужас. Он повернул на юг по Пятой авеню.
— Как насчет того, чтобы опустить пушку? — спросил он.
— Пока никак.
— А когда?
Она не ответила, и ее лицо королевы красоты было непреклонно.
— Позвольте напомнить, что я вам не враг. Я
Он глянул вниз в тот самый момент, когда на ее лице мелькнула неуверенность. Затем черты обрели прежнюю непреклонность. У нее могло не быть других талантов Никиты, но характер точно был. Она напугана, но готова защищаться до последнего и от кого угодно. Даже от него.
— В данный момент, — сказала она осторожно, — ваши действия недостаточно убедительны для меня.
— Ну и дела, — вздохнул он.
Браунинг все еще был направлен в его сердце.
— Может, вы и в самом деле убили этого психолога?
— Ориона?
— Я ездил к вашему дому. Поговорил с полицейскими. Они очень интересовались вами и тем, куда вы делись. И, конечно, только что — не знаю, могли ли вы слышать, — радио полицейских, которые останавливали нас, сказало, что всем частям отдан приказ о вашем задержании. Сдается мне, что вы, похоже, у них подозреваемый номер один.
Она молчала.
— Еще одна полицейская машина, — резко прошептал он. — Боже! Нью-йоркская полиция сегодня отрабатывает свою зарплату!
— Где она?
Он ответил, что машина тоже остановилась на перекрестке. Проезжая мимо, он увидел включенный сигнал поворота.
— Давайте же, рискните. Просветите меня. Это безопасно. Кроме всего прочего, у вас пушка. Например в том, как это вам так вдруг удалось обрести зрение?
Джулия пыталась решить, что ей делать. Он был прав — руки страшно болели. Она расцарапала их, когда упала, но пальцы работали. Ладони горели и саднили, но не сильнее, чем в Лондоне, когда она упала на них. По крайней мере она на это надеялась.
Она перевела дыхание. Это было всего лишь прошлым вечером... Сколько всего произошло с тех пор — убийство матери, попытка убить ее, а теперь еще и полная мобилизация всей полиции Нью-Йорка для ее поимки.
У нее не было времени, чтобы тратить его на несколько пустячных царапин. Она не отводила взгляда от этого чужака. Этого Сэма Килайна из ЦРУ в большой кожаной куртке и с растрепанными светлыми волосами. Складка между глазами у него углубилась, а челюсть казалась выточенной из чего-то твердого вроде бетона или гранита. У него была очень красивая челюсть, худощавое лицо. В иных обстоятельствах она бы просто любовалась им. А ведь правда — он спас ее...
Но тогда можно предположить, что и Норма спасла ее, став помощницей. Она не может... ей не стоит... доверять ему.
Она спросила о полицейской машине, которая ехала за ними по Пятой авеню.
— Они отстали на полквартала.
— Пытаются нас догнать?
— Они едут с общим потоком движения. Я поеду на Парк-авеню так, чтобы мы оказались к югу от вашего дома. Посмотрим, поедут ли они за нами.
Она попыталась сглотнуть. Когда они поворачивали, горло у нее так перехватило, что казалось, будто кулак страха навсегда сжал его.
— Едут за нами?
— Нет, — наконец выдохнул он.
— Хорошо. — Она постаралась продлить миг облегчения. — Хорошо. Начинайте. Расскажите мне все, что знаете. Как вы верно заметили, пушка все-таки у меня.
Ему было нечего терять.
— Вы слышали что-нибудь о Янтарной комнате?
— Вряд ли. Почему вы спрашиваете?
Он отвлекся от наблюдения за полицейскими машинами и внимательно рассмотрел ее. И не увидел ничего похожего на недоверие. Волнуясь от возбуждения, он рассказал ей о своем русском деде в Балтиморе, который с детства вбил ему в голову интерес к загадке этой комнаты и к красоте ее великолепных панелей. Как они были созданы на манер разрезной головоломки из великолепного янтаря, столь хрупкого и тонкого, что большая его часть имела толщину всего в пять миллиметров. Рассказывая, он заметил, что она слушала его, но без особого интереса.
Ради драматического эффекта он сделал паузу.
— Затем Янтарная комната исчезла. Просто испарилась. Растаяла в воздухе. С тех пор ее никто не видел.
Она не поверила.
— Это невозможно! Она слишком большая. Слишком знаменитая. Ее слишком трудно спрятать!
Ему понравился ее энтузиазм.
— Это волнует воображение, не так ли?
— Вы думаете, она сохранилась?
— Да.
— Но мне до сих пор непонятно, какое я имею к ней отношение.
Сэм кивнул.
Если он был прав относительно Дэниэла Остриана, она имела отношение к Янтарной комнате, но либо еще не знала об этом, либо не хотела говорить.
