А потом блевал. Сначала водой, смешанной с кровавыми останками падалыцика, затем исторгал свои внутренности.
А потом опять пил и снова блевал…
В колодце было прохладно, а ночью даже холодно. Сквозь пролом медведь смотрел на луну, но ему не свойственно было выть, а потому он и не выл.
И ни о чем не думал.
Медведь был затравлен.
Он не мог выбраться из колодца, потому что глубина его была около пяти метров, а рост зверя около трех. Да он особенно и не рвался наверх. Лучше умереть от голода, нежели от жажды…
Ему далее удалось поймать ящерицу, которая скользила по влажным камням к солнцу. Он попросту слизнул ее со стены.
На исходе третьего дня медведь вспомнил вертолет и выстрел. Особенно выстрел ему вспомнился…
А потом началась песчаная буря, которая продолжалась неделю. Колодец постепенно заваливало песком, но медведь время от времени откапывал водяную струйку и пил. А потом колодец завалило наполовину, и он не смог отрыть родник. Зато у него получилось выбраться на свободу.
Это было ночью, а утром он увидел людей…
– Пойдешь туда! – указал Бердан, вытащив сухую руку из варежки. – Через пролив Ивана Иваныча, однако.
– Беринга? – уточнил Ягердышка.
– Его…
Они стояли лицами к восходящему светилу, жмуря и без того узкие глаза-щели.
– Там – Америка! – величественно, как первооткрыватель, сообщил старик.
– Дойдешь ли, не знаю… Поди, не дотянешь, в полынью провалишься, и сожрет тебя щокур.
– Не боись! – улыбнулся Ягердышка, сдерживая собачью упряжку. – Не сожрет, поди!
– Сожрет! А я поймаю щокура этого, пожарю и съем!
Старик жевал смолу, поплевывал на снег и казался довольным.
– Каннибал, – заулыбался Ягердышка. – В ад пойдешь. Там тебя Кола дожидается!
– Хочешь смолы? – поинтересовался Бердан.
– Давай, – обрадовался чукча.
– А вот фига тебе! – Старик уставил сухой кулачок прямо в физиономию Ягердышки. – Фига на рыбьем жире!.. Он меня в ад, а я ему смолу!
– Да в аду столько смолы! – не понимал чукча. – Сколько хочешь!.. А ты кусочка жалеешь! Купаться в смоле станешь!
– Правда? – недоверчиво покосился эскимос.
– Истинная, – ответил Ягердышка и перекрестился.
– А чем плох ад тогда, если в нем смолы так много?
– Этого я тебе не могу сказать, пока кусочек не дашь!
– Не дам! – железно рек Бердан. – Пока не скажешь.
– Ну ладно, – сжалился чукча. – Так и быть, скажу… В аду так много смолы, сколько хочешь! – парень развел руками. – Только кипящая она, и тебя в ней варить будут!
– Тьфу! – разозлился Бердан. – Чтоб ты провалился!
– Не дашь пожевать?
– Ы-ы-ы-ы… – услышал Ягердышка в ответ.
– Тогда я поехал!
Он дал собакам команду, и они, напрягшись воедино, сдернули нарты, на которых был укреплен чукчин каяк и припас еды.
– Ы-ы-ы-ы… – доносилось из-за спины, слабея…
Ягердышка прокатил уже метров двести, когда вдруг остановил нарты и оглянулся.
Старик стоял на берегу и смотрел вслед…
И тут что-то не выдержало в Ягердышкиных внутренностях, что-то сжалось… Он бросил нарты и со всех ног бросился обратно к старику.
Бердан стоял и плакал.
Чукча ткнулся всем лицом ему в плечо.
– Не хочу в ад, – прошептал эскимос. – Не хочу в смолу!
– Я буду скучать по тебе, дед! – признался Ягердышка. – Ты тоже вспоминай меня. Пожалуйста!.. – Из его глаз брызнуло морем.
