Перечень этих несообразностей можно было бы продолжать еще долго, но я упомяну еще только одну, последнюю. В другие времена, в другом архиве мне попал в руки документ не менее любопытный, чем все вышеупомянутые. Это было нечто вроде кассовой книги по расчетам Союза Навигаторов с домом Харконненов – когда-то бумаги строжайшей секретности, предназначенные исключительно для высшего руководства. И вот сей почтенный гроссбух со всей авторитетностью утверждает следующее: на протяжении всего достопамятного девяносто первого года барон Владимир Харконнен не покидал родной Гьеди Прайм. Более того, начиная с семьдесят седьмого года он вообще не бывал на Дюне, за исключением того последнего раза, когда попал туда в свите императора и был убит вместе со всей челядью и охраной.
Но достаточно. На основании всего сказанного, а также многих иных фактов, для которых здесь просто не хватит места, я берусь утверждать, что никакого нападения Харконненов на Дюну осенью девяносто первого года не было. Эта история состряпана императорскими борзописцами во время восшествия Пола Муад’Диба на престол и незамедлительно подхвачена соответствующим образом подготовленными масс медиа. До того времени ни один журналист, ни одна телекомпания не обвиняла барона Владимира в гибели герцога Атридеса.
Тем не менее императорская версия имела очевидный успех и ни у кого не вызвала особенных сомнений. Беда в том, что репутация барона была такова, что ему – тем более задним числом, по прошествии многих лет – можно было приписать любые мерзости и ужасы, и кто угодно готов был этому верить. Забавно, что барону стоило жизни именно то преступление, в котором он был неповинен. В истории ничто не ново – то же самое, например, произошло с Лаки Лучиано, легендарным гангстером, попавшим в руки правосудия как раз за тот единственный проступок, которого он не успел или не захотел совершить.
Так что же в действительности произошло тогда во дворце Фенрингов на Дюне? Вряд ли кто-то когда-либо сумеет точно ответить на этот вопрос – слишком много усилий затрачено, чтобы скрыть правду и заставить молчать тех, кто об этой правде хоть что-то мог знать. Однако сохранившиеся скудные свидетельства и сама логика событий приводят нас к выводам самым неутешительным. Герцог Лето убит, а его наложница и сын, угнав орнитоптер, спасаются бегством сквозь ночь и бурю. Преследуют их – со всей возможной энергией и яростью – отнюдь не мифические харконненские наемники, свалившиеся неведомо откуда, а преданная герцогу его личная гвардия во главе с испытанными герцогскими соратниками. Если бы мятежную парочку не укрыли фримены, сочувствовавшие всякому, против кого ополчилась официальная администрация, то Полу и леди Джессике пришлось бы плохо. Правая рука герцога, Гарни Холлек – шут, музыкант, безумец, знаменитый фехтовальщик, второй Шико – до самой своей смерти, последовавшей, как и смерть Уйе, при неясных обстоятельствах сразу же после коронации Пола Муад’Диба, винил в смерти Лето Атридеса «проклятую ведьму» – мать Пола. По каким-то собственным, непостижимым представлениям Гарни простил сына своего любимого хозяина и вернулся на службу к Атридесам, но леди Джессику он ненавидел до последнего вздоха. Их последующее примирение есть позднейшая вклейка в летопись, сделанная уже в двести третьем году.
Вторым свидетелем, сумевшим чудом пережить Муаддибовы чистки людей и документов, явилась такая малоприметная на первый взгляд особа, как Шадоут Мапес, главный администратор дворца Фенрингов. Почему-то повелось изображать ее чудаковатой деревенской старухой, вооруженной священным фрименским ножом; вначале юный и прекрасный Пол спасает ей жизнь, затем Джессика потрясает ее своими проповедями, и в конце концов «домоправительницу», как именует ее официальная версия, зверски убивают вломившиеся харконнены, но перед смертью она, естественно, успевает не слишком членораздельно, зато от чистого сердца высказать свою преданность Атридесам.
В действительности старухе Шадоут в ту пору едва исполнилось тридцать шесть лет, это была довольно образованная дама, знавшая, между прочим, несколько языков. Неизвестно, как уж там ее спасал Атридес- младший и стращала Джессика, но харконненские коммандос Шадоут точно не зарезали по той причине, что на Дюну не прилетали; она впоследствии уехала с Арракиса, вышла замуж и родила двоих детей. Скорее всего, ищейки Муад’Диба ее просто не нашли. Шадоут прямо говорила о страшном скандале той памятной октябрьской ночью, о том, что Джессика и Пол «сделали черное дело», но она их ничуть не порицает, поскольку ни один человек не силах вынести подобного обращения.
Хафизулла Абу Резуни, более известный как Стилгар, в своих воспоминаниях пишет, что когда он впервые встретил Джессику (напомню, все события происходят в течение одних суток), то был поражен ее красотой, великолепия которой не могли скрыть ни ночь, ни громадный кровоподтек на прекрасном лице.
Император Шаддам IV выразился еще определенней. Его низложение на Дюне, отречение от престола и перепалка с Муад’Дибом были в видеозаписи продемонстрированы всему миру – об этом занятном представлении еще пойдет речь, здесь же замечу, что допущен к показу был неполный, тщательно отредактированный вариант. Существует оригинальная, немонтированная пленка, хранившаяся в коллекции императрицы Ирулэн; в самом последнем эпизоде, отсеченном цензорами, император Шаддам, выходя из зала под конвоем и обращаясь к своим теперь уже бывшим подданным, произносит буквально следующее: «Посмотрю, каково вам придется под властью этого отцеубийцы».
Что же, полагаю, император знал, о чем говорил. Его слова окончательно проясняют картину – казалось бы, чего же еще, все очевидно – но рука все же медлит выписать последний, роковой вердикт. Слишком тяжко обвинение, слишком косвенными на таком фоне выглядят улики, слишком уж не хватает решающего, прямого свидетельства. До сих пор неизвестно, какой же именно смертью погиб Лето Атридес, что же конкретно произошло в герцогских покоях – тело не было освидетельствовано, какое бы то ни было медицинское заключение отсутствует, и даже могила Атридеса-старшего появилась на Арракисе лишь в двести третьем году, то есть двенадцать лет спустя после смерти, и опять-таки безо всяких объяснений, единственно по указу императора Пола Муад’Диба.
Леди Джессика, по вполне понятным причинам отзывалась обо всем, связанном с ее покойным господином, в самых общих выражениях. Лишь однажды она обронила следующую фразу: «Мне так жаль его. Лето, в сущности, всегда оставался мальчишкой – иногда злым, иногда забавным, – и он так и не вырос». Думается, что Джессика говорила искренне.
Император, радея о чести Дома Коррино, замял скандал, и была принята версия о нападении каких-то неведомых то ли террористов, то ли повстанцев и героической кончине благородного герцога. И только через девять лет, когда парламентский заговор уже набрал обороты, а правление Шаддама IV отсчитывало последние дни, было решено взвалить всю вину на барона Владимира Харконнена и тем самым убить сразу двух зайцев – законным путем избавиться от всем мешающего и безумно надоевшего опасного человека и заодно обелить и оградить репутацию нового императора. Вот тогда-то, а отнюдь не раньше, проложила себе дорогу сногсшибательная история о кровавом злодеянии, учиненном алчным негодяем с Гьеди Прайм. Сам негодяй, даже если и узнал о своем злодействе, то успел разве что удивиться – на большее времени ему не оставили.
Итак, канув в бурную осеннюю ночь, Пол и леди Джессика затерялись где-то на просторах Дюны. Теряться им предстояло долгие девять лет, так что у нас есть время посмотреть на эти самые просторы.
Глава третья
Вранье и несуразицы в рассказе о природе и людях Дюны – краеугольный камень официальной версии, тут наши имперские затейники лгут и напускают морока даже еще больше, чем повествуя о войне и политике, многократно преувеличивая то, что им выгодно и удобно, и волшебно не замечая всего прочего. И сказка первая – это сказка о пустыне.
Почти на любой фотографии, изображающей арракинские барханы (еще бы – Дюна!), на заднем плане присутствует странный синеватый или красноватый фон. Это небо, думает большинство. Нет. Это горы. Сколь ни удивительно звучит, но две трети Дюны – это горы и плоскогорья. Безграничные океаны песка на Арракисе существуют лишь в романах и сериалах. Когда стеклянные двери арракинского (было бы точнее сказать – хайдарабадского) космопорта отрежут за вашей спиной ласковое дыхание кондиционеров, и вас настигнет первый удар огненного молота дюнного полудня – или вечера, совершенно неважно, – и вы первым делом спешите к арендованному «хаммеру» или, если позволяет состояние бумажника, глайдеру, то после этого можете еще много дней ехать или много часов лететь, прежде чем завидите знаменитые дюны,
