перекосило всех, как филологов на экскурсии в анатомичке. В атаку на сельдерей, говорю. Или сейчас на брюхе ползти заставлю.
Первым, к удивлению остальных бойцов, приказ командира исполнил Ганс Зибцих. То ли у немца боевой дух был выше, чем у его сослуживцев, то ли он просто слепо привык следовать приказам, или настолько не любил грязь, что просто считал своим долгом вычистить девственно-чистые снега от такого огромного количества мусора, “икс-ассенизаторы” так и не узнали. Но как бы то ни было, ефрейтор бросился вниз первым и не остановился даже тогда, когда по колено ушел в инопланетные отходы. После этой выходки ефрейтора остальным ничего другого не оставалось, как последовать за ним.
Однако почти у того места, где должен был находиться вход на базу пришельцев, все встало на свои места. Шныгин с Кедманом вышли вперед и знаком приказали остальным остановиться. Зибцих, Сара и есаул тут же расположились треугольником, беря под контроль всю линию горизонта, а старшина с капралом начали осторожно прочесывать окрестности, отыскивая какой-нибудь люк. Наткнулся на него Шныгин и тут же свистом подозвал к себе Пацука. Остальные вновь образовали треугольник, однако в этот раз двое бойцов находились прямо в его центре, а не за пределами гипотенузы.
– Сможешь открыть? – поинтересовался у Пацука старшина, показав на инопланетный люк, удивительно похожий на диафрагму фотоаппарата. Микола отрицательно покачал головой.
– Открыть не смогу, – ответил он Шныгину. – А вот взорву запросто!
Не теряя больше ни секунды на разговоры, есаул принялся виртуозно укладывать взрывчатку на люк так, чтобы выворотить из него один сегмент диафрагмы. До самого последнего момента Шныгин стоял у него за спиной, держа лазерное ружье навскидку, чтобы в случае появления пришельцев на поверхности немедленно прикрыть есаула огнем. Однако противник так и не показался, вновь не дав старшине испробовать новое оружие в бою.
– Мальчики и девочки, смотрите на работу виртуоза, – закончив минирование, самодовольно заявил Пацук и, отступив на шаг, нажал кнопку дистанционного взрывателя.
К удивлению “икс-ассенизаторов”, болтливый украинец оказался в высшей степени профессионалом подрывного дела. Положенная им взрывчатка детонировала так, что ни шума, ни вспышки практически не было, а намеченный сегмент аккуратно провалился вниз, оставив после себя почти ровные края. Впрочем, аплодировать есаулу и устраивать ему овацию времени не было. Шныгин с Кедманом мгновенно оказались у края отверстия и, вскинув автоматы, осветили колодец входа фонариками, прикрепленными снизу к стволам винтовок. К их удивлению, ничего, даже отдаленно напоминавшего ступеньки, в переходном отсеке вражеской базы не было. А внизу виднелся точно такой же сегментный люк, на поверхности которого лежала взорванная Миколой секция.
– Енот и Рысь, остаетесь сверху. Будете следить, чтобы сельдерей в дыру не свалился, если его кто- нибудь сверху выбросит, – тут же скомандовал Раимов, прекрасно видевший всю картинку происходящего у себя на мониторах. – Слон с Медведем стерегут нору, а Барсук забирается внутрь и прогрызает еще одну дыру. Марш-марш!
Шныгин тут же отстегнул от пояса моток тонкой, но очень прочной веревки и бросил один конец есаулу. Микола пропустил его через карабин на поясе и, сбросив вниз, начал спускаться, прикрываемый сверху Кедманом. Старшина отступил на пару шагов и держал есаула, пока тот не оказался на поверхности нижнего люка. А когда Микола закончил минирование, несколькими мощными рывками вытащил его на поверхность.
– Слухай, Медведь, – хлопнул его по плечу есаул. – У меня дома, на хуторе, братишка колхозный трактор в болоте утопил. Может, после дембеля приедешь ко мне? Трактор из болота вытащишь, а я тебя горилкой буду поить, сколько хочешь… Пока бутылка не кончится.
– Отставить болтовню! – рявкнул майор. – Барсук, почему вход в нору еще не прогрызен?
– Так уже! – пожал плечами есаул и нажал на кнопку. Послышался глухой взрыв, земля слегка дрогнула, и над верхним люком показался небольшой дымок.
Кедман, после появления есаула на поверхности отступивший от края колодца на пару шагов, тут же вернулся назад и почти без паузы швырнул вниз, одну за другой, три гранаты со слезоточивым газом. Шныгин, бросив веревку Зибциху, спрыгнул вниз и застыл у края второго отверстия. Через пару секунд рядом с ним оказались Кедман и есаул. Старшина глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть под воду, и прыгнул в неизвестность, в утробу инопланетного бункера. Перекатившись к стене, Шныгин вскинул винтовку, да так и застыл. То ли у инопланетян системы вентиляции оказались куда мощнее земных, то ли они свои помещения защищали каким-то неизвестным способом, но внутри бункера, состоявшего из одной- единственной комнаты, никакого дыма не было. Зато был пришелец. Тоже один-единственный, похожий на помесь таракана с гориллой, обученной ходить исключительно на задних лапах. Несколько мгновений пришелец и землянин смотрели друг на друга, а затем, когда внутрь бункера свалился еще и Кедман, жалоподобные челюсти инопланетянина щелкнули, и он свалился на колени. Ударившись об пол головой с такой силой, что на твердом покрытии появилась вмятина, пришелец что-то затараторил на непонятном, щелкающем языке.
– О, боги небесные, три штамбрукера и контейнер скуубы вам в протянутые ладошки, – послышался в наушниках механический голос универсального переводчика. – Чем ничтожный кристаллид заслужил ваше божественное появление на подотчетной ему свалке мусора? Или я прогневил вас? Тогда делайте со мной, что хотите, только прошу нижайше, пимбу за хумайкеры не заламывайте!
– Вот ее мы тебе туда и заломим, блин, еври бади! – отойдя от секундного оцепенения, пообещал пришельцу Шныгин, и аппарат послушно все перевел. – Отвечай, морда протокольная, где центральный компьютер? Кто еще есть на базе?
– Центральный компьютер в красном углу, как и полагается, о, небесные. Даже информация о последних завозах уже в него внесена! – проговорил инопланетянин. – А в сторожке, кроме меня, никого нет и быть не может. Все здесь строго в соответствии с приказами руководства…
– Так, Медведь, хватит болтать! – раздался у Шныгина в наушниках голос командира. – Хватайте, вместе со Слоном, этого уродца, и марш наверх. Барсук, демонтируй вражеский компьютер. Уходим отсюда к чертовой матери, пока сверху вам на голову целая армия не свалилась. Вы еще к глобальным конфликтам не готовы!
– Как скажете, шеф, – пожал плечами старшина и, подойдя к коленопреклоненному кристаллиду, пнул его носком башмака. – Вставай, урод. Ты арестован…'
Глава 4
В последние несколько дней на базе “икс-ассенизаторов” творилось такое, с чем ни торги на Нью-Йоркской фондовой бирже, ни перебранка на одесском базаре, ни митинг коммунистов на Красной площади сравниться не могли. На базе все было перевернуто вверх дном, ее немногочисленные обитатели метались из комнаты в комнату так, что казалось, будто их минимум в пять раз больше положенного, а Раимов не переставая голосил, успевая отдавать три-четыре приказа одновременно. В общем, атмосфера внутри бункера максимально приблизилась к микроклимату уездной психбольницы, что уже не раз и предсказывал Пацук.
А все началось почти сразу после возвращения “икс-ассенизаторов” с последнего задания. Сначала, почти на подлете к базе, взбесился кристаллид. До этого момента пришелец не оказывал никакого сопротивления аресту и тихо-мирно лежал себе в специальном контейнере, а затем вдруг сообразил, что его захватили в плен земляне, и поднял бучу. Во время своего бунта кристаллид едва не разворотил контейнер, и предотвратить его побег удалось лишь тогда, когда сверху мини-тюрьму бойцы обвязали стальными тросами.
Ну а причиной подобной смены настроения пришельца было то, что инопланетянин понял свою ошибку. Как выяснилось позже, раса кристаллидов была искусственно выведена некими существами, так называемыми “небесными”. Пойманный землянами индивидуум никогда не видел своих творцов и, как большинство его собратьев, служил простым смотрителем на городской свалке. Ну а поскольку данный кристаллид, ввиду удаленности подотчетной ему территории от населенных пунктов землян, никогда не встречался и с людьми, то неудивительно, что он перепутал одних с другими. Ну а когда пришелец понял свою ошибку, исправить что-либо было уже поздно. Впрочем, его попытка освободиться оказалась не самой
