за своих невинно убиенных жен и детей.
Но дети, в любом случае, ни при чем. А раз так и коли ребенок еще жив, то надо попробовать его спасти. А спасти можно, только если действовать немедленно. А если не действовать, то дите точно добьют — китайцу с рогатиной против меча долго не выстоять.
Все эти думы Артем додумывал уже на ходу, сбегая маршрутом «центрфорварда» по склону. По пути он хватался за стволы и тем самым притормаживал, чтобы не перебрать со скоростью и не загреметь по каменистому склону, ломая кости об валуны.
А страха не было. Ну, не было страха, и все тут! То ли отморозило весь страх горно-китайским холодом, то ли после того, как один раз умрешь, уже ничего не страшно, то ли что-то еще, но факт есть факт — Артем ни черта не боялся. Он плохо представлял, как он попрет голой пяткой на шашку, и решил работать номер на импровизации. Не ввязаться он не мог, а потому нечего горе горевать, раз ввязался.
Перескочив ручей, Артем подхватил первый попавшийся булыган. Чтобы явиться уж не совсем безоружным, чтобы видели, гады, что он не ластиться к ним пожаловал, не дружбы хороводить…
Вот так! Чего и следовало ожидать! Мужик с рогатиной продержался недолго и никакого урона своим страшным деревянным оружием причинить хозяину меча не смог. Последний играючи ушел от выпада, которым его попытались поднять «на рога», и решил вопрос в три взмаха меча. Первым взмахом меч отсек «рога», превратив рогатину в дубину, вторым — подсек коленные сгибы, заставив противника рухнуть на колени, третьим — снес голову.
А ребятенок, для которого погибший человек выиграл достаточно времени, чтобы тот смог добежать до леса, почему-то этого не сделал, может быть, все никак не мог прийти в себя от испуга и по-прежнему сидел на камнях и ревел.
Но дите малое пока не интересовало хозяина меча — «центрфорвард» повернулся к набегавшему Артему, которого, разумеется, уже заметил и поджидал, приняв все ту же боевую стойку. Герой жестокости и меча не выразил удивления ни жестом, ни мимикой, ни какими-либо восклицаниями. И вообще не позволил себе никаких эмоций по поводу появления на арене еще одного персонажа в необычных одеждах и с явно неместной физиономией. Видимо, этот гад, когда требовалось, умел начисто отключать эмоции. Кстати говоря, хорошее качество для циркача, работающего «смертельные» номера.
— Лягай, фашист!!! Граната!!! — что есть мочи проорал Артем и швырнул булыган. Но кинул не под ноги, как швыряют гранаты, а метя вражине в голову — а так с гранатами обращаются крайне редко.
«Центрфорвард» уклонился от камушка еле заметным кивком. Уклонился ловко и хладнокровно. «Во, гадина! — не без восхищения подумал Артем. — С такими нервами надо дрессурой хищников заниматься, а не по лесам шастать и людишек резать». Артем остановился и подобрал следующий камень, приноравливаясь, подкинул его на ладони.
Но стоять с гордым видом на месте и уворачиваться от булыжников в планы «центрфорварда» явно не входило. С жутчайшим свистяще-клекочущим воплем, подняв меч, убийца бросился на Артема.
Но вот беда — и в планы Артема Топильского на этот вечер никак не входил честный поединок один на один в духе Пересвета и Кочубея и прочих легендарных рыцарей. Никто не спорит — крайне почетно быть благородно зарубленным в богатырском поединке, но отнюдь не всегда этого хочется. Артему вот точно не хотелось, потому он кинулся наутек, а бегал он быстро, куда там угнаться каким-то боевым китайцам. Слыша за собой не стихающий вопль и угрожающий шорох камней, Артем подбежал к заранее намеченным валунам, вскочил на один из них, промчался по каменной горбине и перепрыгнул на другой валун, находящийся от первого метрах в трех. Долетел, разумеется. Сильно оттолкнулся ногами от каменного тулова, перевернулся в воздухе, мягко приземлился по ту сторону валуна и обернулся.
Гражданин преследователь сильно подотстал. Думается, от такой прыти герой колюще-режущего труда растерялся. То-то он перестал орать и в задумчивости притормозил возле первого валуна. Не иначе, осознал, что угодил в весьма дурацкое положение: пока его товарищи по холодному оружию ведут бой за деревню, он вынужден гоняться за од-ним-единственным прохвостом, да и того, похоже, не догонит.
Пользуясь вражеской заминкой, Артем закричал что есть мочи:
— Беги, пацан, в лес! В лес, в лес! Да беги ж ты!
И, не надеясь, что китайчонок его поймет, замахал рукой. «Может, это не пацан, а девчонка, кто их тут разберет, — вдруг неуместные мысли посетили российского акробата. — Юная китайчиха другими словами».
Но некогда было предаваться посторонним раздумьям — «центрфорвард» решил-таки никого более не преследовать, а бежать к товарищам-карателям, пособлять в карательском труде.
«Э-э, нет, приятель! Так мы не договаривались!» — Артем схватил каменюгу поувесистей, вскочил на валун и запустил вдогон. Попал. Еще бы потомственный циркач, друг жонглеров, выпускник циркового училища и промахнулся! Камушек угодил точнехонько промеж лопаток. «Центрфорвард», вскрикнув, выгнулся назад и резво развернулся. Наконец-то на узкоглазой физиономии отразились хоть какие-то эмоции: сперва ее перекосила ярость, а потом на ней проступило безмерное презрение.
Артем тем временем присмотрел очередной булыжник. Отпускать «форварда» на волю он не собирался. А собирался разыграть с лесным братом репризу незабвенного коверного Жоры Астахова под названием «Боксер». Смешная была реприза. Жора изображал худенького боксеришку из «веса пера», а его напарник, одетый в надувной костюм культуриста, в негритянской маске и курчавом парике, с рожей, намазанной коричневым гримом, в громадных надувных пластиковых перчатках, изображал негра-тяжеловеса. Жора, вопя от притворного ужаса, бегал от негра по всему цирку, прятался за униформистов, которым и доставались негритянские тумаки, носился по зрительским рядам, заставляя зрителей визжать, шарахаться, прикрываться сумочками. Примерно такой же беготней надумал заняться Артем, с той лишь разницей, что не рассчитывал услышать восторженный визг зрителей. Но зато уж на славу он погоняет злобного «форварда», отвлечет его от детей и женщин, и у последних появится время сбежать в ихнюю китайскую тайгу. В конце концов, и он сам, Артем Топильский, всегда сможет убежать в лес, как бы там ни разворачивались боевые действия.
Чтобы «форвард» вдруг не надумал махнуть рукой на увертливого и быстроногого незнакомца, Артем сперва спрыгнул с валуна на землю, оказавшись в зоне прямой доступности, потом стимулировал врага парочкой неприличных жестов, а уж опосля загарцевал вдоль валуна знаменитой издевательской иноходью боксеров. И еще стал молотить по воздуху кулаками и подманивать «форварда» пальцем, мол, комон, бойс, комон, или слабо?
Те боксеры-профессионалы, которые психически послабже, на этакие вот провокации покупаются легко и быстро, кидаются вперед сломя голову и давай наносить беспорядочные, неподготовленные удары, тем самым готовя себе нокаут. Похоже, и «центрфорвард» купился на дешевый трюк — судя по его глазенкам, превратившимся в щелочки, и по шипению, которое он издавал.
Опа! Артем кое-что заметил на земле, и это «кое-что» вмиг породило план. Рискованный, конечно, план, но… Но разве, перепрыгивая с трапеции на трапецию под куполом цирка, он рисковал не меньше? Ежедневно рисковал, заметьте…
Артем заставил себя выждать еще секунду-другую, чтобы враг подобрался поближе. Потом быстро нагнулся, загреб ладонью речного песку и швырнул в лицо набегающему «форварду».
Кабы не выгорело — у Артема оставался еще миг-другой на то, чтобы крутануть сальто назад и избежать неприятного контакта с отточенной сталью, а потом и отбежать как можно дальше.
Но выгорело. «Форвард», вскрикнув, остановился и инстинктивно накрыл глаза свободной от меча ладонью. Правда, ему хватило соображения не тереть глаза руками. Да и вообще ни малейшего следа паники в действиях «форварда» не прослеживалось. Промаргиваясь, он принялся крутить вокруг себя мечом. Мечом этот гад, не отнять, орудовал мастерски, выкручивал такие восьмерки, что подобраться к нему безоружным и не попасть под рубящий воздух на ломти клинок было делом почти безнадежным.
Но в том-то и дело, что Артем не собирался лезть под меч совсем уж безоружным. Он поднял ранее примеченный камень — широкий, плоский, похожий на обелиск. Шагнул к ослепленному противнику, выгадал момент и подставил камень под меч.
В стороны брызнули оранжевые искры, клинок с громким хрустом сломался у рукояти. Воздушный гимнаст мгновенно закрепил успех: врезал плоским каменюгой «форварду» по голове слева, врезал справа, затем опустил камень на стриженую макушку. «Форвард» повалился на землю.
Трудно было сказать, жив пациент или скорее мертв. Артем не проверял, не прикладывал пальцев к
