замыслов, как умеешь ты. В том, что я говорю, есть смысл?
– Продолжай.
– Наавон, возможно, мы, как ты говоришь, всего лишь пылинки, слишком незначительные, чтобы беспокоиться о них. Но меня они беспокоят, потому что я – одна из этих пылинок. Если бы я мог увидеть и понять всю вселенную разом… Но я не могу. Я вижу эту пещеру, вижу тебя. В бою я вижу, как обливаются кровью враги и умирают друзья.
Наавон присел на корточки перед Госсом:
– Мы наемники, Госс.
Госс потер подбородок, потом похлопал флейтой по колену.
– То, что я вижу, Наавон, важно для меня. Мы разные. Ты видишь предназначение Военачальников, переделывающих вселенную; я вижу, как в один прекрасный день Арван сдается военной силе… я вижу, как эти отбросы, Мисор и Садисс, служат Военачальникам, уничтожая образ жизни…
– Наемники не находятся ни на чьей стороне, Госс, кроме…
– Кроме платежной ведомости. Знаю. Возможно, для этого нет оснований, Наавон, но я оказался в странном положении. Я участвую в войне, на которой хочу… нет, на которой я должен встать на одну из сторон, и, по-моему, сейчас я не на той стороне.
Наавон встал:
– Госс, со временем эта планета просто перестанет существовать. Как можно связывать себя с этим неустойчивым, мелким уголком настоящего, когда впереди – безграничное будущее?
– Я никогда не увижу его.
– А-ах! – Наавон отвернулся. – Что толку говорить с тобой?
– Возможно, никакого.
Командир посмотрел на Госса:
– Тогда скажи мне, Госс. Если таковы твои чувства, почему же ты не дезертировал? Почему не присоединился к жалким войскам Момуса? Почему ты по-прежнему здесь, со мной?
Госс поднял флейту и внимательно посмотрел на нее:
– В масштабе мироздания, Наавон, мои соображения – пустяк: присяга одного солдата служить другому. Как я сказал, это пустяк, но для меня это важно. – Госс снова заиграл.
Наавон поднял голову. В камеру вошел одетый в алое с пурпуром человек с факелом.
– Идите со мной. Вы, двое, будете обедать с Алленби.
Костер в центре большой подземной комнаты шипел и трещал, отбрасывая на стены большие тени сидящих вокруг него. Алленби посмотрел направо, где сидела предсказательница Гене, пытаясь поймать ее взгляд. Гене, однако, была поглощена изучением двух арванианских офицеров, сидящих напротив нее. Алленби посмотрел на обеспокоенное лицо Наавона Дора; трудно было поверить, что арванианин озабочен только фактом пленения. Тот, кого звали Госс, смотрел, как Дишну, второстепенный клоун из Дирака, исполняет комическую пантомиму о человеке, строящем дом резиновыми инструментами. Клоун закончил и поклонился.
Алленби захлопал:
– Великолепно, Дишну. – Он полез в кошелек и вытащил несколько медяков. – Вот.
Предсказательница и униформист по имени Пейнтер также подали клоуну медяки. Потом Дишну посмотрел на арванианина по имени Госс. Госс залез во внутренний карман кителя и вытащил бумажник.
– Превосходное представление, клоун. Кредиты Десятого Квадранта принимаются?
Дишну нахмурился:
– У тебя нет медяков?
Госс пожал плечами:
– Мне кажется, в сложившихся обстоятельствах эти деньги могли бы быть многообещающей валютой.
Алленби засмеялся и бросил Госсу маленький кошелек:
– Вот, я поменяю твои бумажки.
Госс подал клоуну несколько медяков, потом передал кошелек Наавону. Другой арванианин, казалось, сильно удивился, потом взял несколько медяков и вложил в руку Дишну. Алленби потер руки:
– А теперь, возможно, немножко магии?
Дишну сел и кивнул:
– Да, Великий Алленби, мне бы хотелось увидеть твою иллюзию с ночным цветком.
Пейнтер засмеялся.
– Возможно, нашим гостям хотелось бы выступить?
Госс вытащил флейту:
– С удовольствием.
Пейнтер покачал головой:
