по камням. — Воркуете, как пташки на рассвете!
По лицу молодого джарата расплывалась улыбка; похоже, он не имел ничего против такого воркования. Ханк бросил взгляд на сестру, похлопал по плечу Блейда и склонился над парапетом.
— Ронтар велел мне подняться на стену с самым восходом солнца, -сообщил он. — Надо посмотреть, что творится внизу. Присоединяйтесь! Может, вместе разглядим что-нибудь интересное.
Ханк производил свои утренние рекогносцировки уже в четвертый раз, с того самого дня, когда Аркола Байя заняла Южный форт. Капитан Ронтар желал знать, что происходит на дне Римпады, под скалой, на которой стояло вверенное его заботам укрепление, но пока там ничего тревожного не наблюдалось. Раза два были замечены небольшие группы карваров, торопившихся к подножию утеса — вероятно, там были пещеры, служившие им убежищами. Похоже, безносые что-то строили внизу, но никаких следов этой деятельности разглядеть не удавалось; они кончали работы задолго до рассвета.
Диона отодвинулась, и Блейд, выбрав место между двумя каменными зубцами, свесился над бирюзовой бездной.
Ее поверхность простиралась в тридцати футах под ним — там, где первые базальтовые блоки стены некогда легли на выровненную поверхность утеса. Отсюда скала резко обрывалась в пропасть, глубину которой трудно было оценить — бирюзовая дымка скрадывала расстояния. Блейд полагал, что до дна было не меньше полумили; там простирался обширный косогор, заросший желтоватой травой и кустарником, который плавно спускался от подножия утеса к северу и к западу. С высоты не представлялось возможным разглядеть, что происходит под желтыми кронами кустов, да и на открытых местах тоже -фигурки копошившихся внизу карваров походили на крохотных паучков, что ползают в огромной золотистой звериной шкуре.
Блейд знал, что в один прекрасный день эти паучки обзаведутся серебристыми капельками подъемных шаров, стремительно преодолеют пропасть Римпады и всплывут на ее поверхности огромным колышущимся роем, покрыв тысячи квадратных ярдов площади. Затем на стены форта полетят веревки с железными крюками, и орда безносых тварей ринется вверх, карабкаясь по камням. При штурме укреплений Среднего Мира карвары не применяли лестниц; мощные когти на задних лапах и канаты помогали им взбираться на практически отвесные стены.
Миг, когда армада приближалась к поверхности, был самым решающим. Люди пускали в ход арбалеты, метательные копья и баллисты, стараясь продырявить подъемные пузыри, сбить как можно больше нападающих вниз. Далеко не всегда прошитый стрелой шар лопался; обычно газ начинал медленно просачиваться в отверстия, и карвар плавно опускался на дно бирюзового океана. Дротики с широкими лезвиями и деревянные болванки с гвоздями, которые метали катапульты, являлись более эффективным средством обороны — они раздирали подъемный баллон, и безносый камнем падал в пропасть Римпады.
Подобный метод, предусматривающий максимальное использование метательных снарядов, был повсеместным и, как правило, приводил к успеху: до верха крепостных стен добиралась едва ли треть нападающих, с которыми расправлялись мечами и топорами. Блейду, однако, эта освященная временем тактика казалась детской игрой; будь его власть и воля, он забросал бы пузыри карваров огненными стрелами и горшками с зажигательной смесью.
— Глядите! — Ханк, наполовину свесившись со стены, протягивал руку вниз. — Глядите! Что-то сегодня они оживились, клянусь светом Раннара!
На трехтысячефутовой глубине, у самого подножия утеса, шевелилась темная масса паучков-карваров, в которой изредка поблескивал металл шлемов и щитов. Словно грязная пена, они облепили скалу, отчетливо заметные на фоне золотистой травы Нижнего Мира; этот рой то расползался в стороны, то вновь втягивался куда-то под каменную громаду утеса, будто бы прячась в невидимых наблюдателям пещерах. Отдельные черные точки, крохотные, но вполне различимые, двигались на расстоянии одной-двух сотен ярдов от основного скопища, иногда возвращаясь к нему, слипаясь с общей массой или, наоборот, исчезая в зарослях кустарника. Смысл всех этих эволюции был совершенно непонятен.
— Сколько же их там… — прошептала Диона, и Блейд, подняв голову, заметил, что она устроилась рядом с ним и тоже смотрит вниз.
— Пять тысяч, или семь, или все десять, — пробормотал Ханк. — Но пока блестит только сталь… пузырей не видно…
— Самое время полить их хорошенько маслом, а затем сбросить пару-другую головешек, — Блейд презрительно скривил губы. — Это решило бы вопрос надолго.
— Опять ты за свое! — отмахнулся Ханк. — Похоже, сестренка, быть тебе за хогнином, не иначе!
— Это меня не путает, — Диона тревожно уставилась на колыхавшуюся внизу массу. — Хогнины — тоже люди. А эти… — она подняла глаза на брата. — Слишком уж их много, Ханк! Как ты думаешь, отобьемся?
— Дело совсем не в этом, — Ханк помотал головой. — Отобьемся ли сами или надо звать на помощь — вот в чем вопрос! — Поглядев на основание утеса, он признался: — Я бы позвал. Как-то уверенней себя чувствуешь, когда сзади подпирает тысяча парней с чем-нибудь острым… пусть даже такие неумехи, как эти гокарцы.
— Чего же ты ждешь? Вели дать сигнал! — Блейд кивнул на ближайшую башню, где, вместе с расчетами катапульт, дежурил горнист. — Пока дорога к внутренней гавани в наших руках, лучше перебросить подкрепления.
— То не мне решать, дружище, — молодой джарат выпрямился и посмотрел на Северный форт. — Похоже, и там что-то заметили, — озабоченно сообщил он. — Пойду доложу Ронтару. Ты, Диона, поднимай своих красавиц… Встанете здесь, у западной башни.
Подтолкнув сестру к лестнице, Ханк направился вслед за ней, но, спустившись на две ступеньки, повернулся к Блейду.
— Последи за этими тварями, ладно? Если увидишь белые шарики -значит, они начали выносить пузыри… Тогда вели горнисту трубить тревогу.
Странник молча кивнул. Когда Диона с братом исчезли, он несколько минут пристально всматривался в бирюзовые глубины, потом перевел взгляд на горизонт, на едва заметную черту, где голубоватая дымка Римпады сливалась с небом. Где-то там, на северо-западе, лежал таинственный остров Акка'Ранзор, цитадель обитателей Нижнего Мира, место, где много карваров… Удастся ли добраться туда? Как это сделать? И сможет ли он вернуться живым? Или хотя бы вовремя уйти, исчезнуть из этой реальности, разведав ее секреты?
Внезапно Блейду вспомнилось сражение в Урпате. Там было всего сотни три безносых — тех, что выбрались на берег и атаковали отряд Ханка и моряков с «Орни» — и их удалось сбросить обратно в Римпаду, потеряв десять или пятнадцать человек. Вероятно, они не ожидали, что в городке найдется столько опытных бойцов, и отступили, не желая нести напрасные потери. Это казалось верным тактическим решением — как и действия капитана Ронтара. Едва у пирсов собралось полторы сотни солдат, выскочивших из урпатских кабачков, как он построил их плотной колонной и повел в атаку, нацелившись в правый фланг карварского отряда. К этому времени шеренги врага были разрезаны напополам, и безносые поспешно ретировались — и те, что были на берегу, и те, что пытались захватить или уничтожить стоявшие у причалов корабли.
Все эти действия казались правильными и логичными, и Блейд не понимал лишь одного: той иррациональной ярости, слепого бешенства, с которым он ринулся на строй этих несчастных ублюдков. В который раз он спрашивал себя, что же было причиной его странного умоисступления, словно удесятерившего силы, перелившегося в таллахский клинок, наполнившего острую сталь едва ли не магическим могуществом. Возможно, он был раздражен тем, что нападение безносых прервало приятное свидание с Дионой? Разрушило, похитило чарующую прелесть взаимного познания, самого первого, неповторимого? Или же он испытал инстинктивное отвращение к существам иной породы, омерзительным, опасным, враждебным человеку?
Он вынужден был признать, что чувства эти могут никак не соответствовать реальной действительности. С самого первого дня таргальского странствия он встал на сторону людей — с той самой минуты, когда наткнулся на кости хогнина Камлала Эгонды и его семьи, когда убил троих безносых на плоту, когда попал на корабль и сделался членом Арколы Байя, восприняв и дух ее, и ненависть, которую люди
