— Воры! воры! — пробормотал он. — Я видел… как один из них бежал через окно, когда я вошел в кухню.
ГЛАВА VI. Товарищи по несчастью
Норбер Моони, доктор Бриэ, Виржиль и Каддур разом кинулись в кухню, но там уже никого не было; даже само окно было закрыто. Конечно, последнее обстоятельство могло объясняться тем, что сильный поток воздуха ударял изнутри наружу всякий раз, когда открывали окно, и захлопывал его сам собой.
— Ну, а как он выглядел, ваш вор, Тиррель Смис? — спросил немного недоверчиво и насмешливо доктор Бриэ.
— Я его видел только со спины, — отвечал Тиррель Смис, — и на спине у него был кислородный респиратор, а в остальном он показался мне самым обыкновенным человеком.
— Да, это удивительно правдоподобно! — воскликнул доктор Бриэ. — Самый обыкновенный человек на Луне! Да это вам приснилось, Тиррель Смис!.. или, быть может, вы дольше обыкновенного беседовали с вашей возлюбленной бутылочкой портвейна?
— О-о! господин доктор! — возмутился идеальный слуга, — как можете вы предполагать такие неприличные вещи! Да я сегодня с самого утра даже не понюхал портвейна, который, как вы сейчас весьма справедливо заметили, очень уважаю. Если я говорю, что с самого утра, то хочу этим только сказать, что с того времени, как мы встали: в этой удивительной стране никто не может даже сказать с уверенностью, утро это, день или вечер.
— Однако вы с уверенностью можете сказать, что видели, как кто-то выскочил в окно? да? — спросил его в свою очередь Норбер Моони.
— С как нельзя большей уверенностью! — воскликнул Тиррель Смис, — я готов засвидетельствовать это своей подписью в присутствии нотариуса! — торжественно добавил он.
— Ну, мы не будем утруждать вас этим, тем более, что здесь, насколько мне известно, не особенно много нотариусов! — с напускной серьезностью сказал Моони, — но дело это надо вывести на чистую воду. Господа, мы должны немедленно вооружиться своими респираторами и ружьями и сделать основательный обход обсерватории. Двое из вас отправятся со мной в обход, а двое других останутся охранять обсерваторию.
Виржиль и Каддур первые вызвались сопровождать молодого ученого в этой новой его экспедиции, на что он с полной готовностью согласился, а доктор Бриэ и Тиррель Смис должны были остаться в большой круглой зале. Захватив оружие и снаряды и свои респираторы, они решили следовать тем же путем, каким следовал вор, то есть через кухонное окно.
Окно это выходило на правую ветвь большой круговой дороги, то есть в ту сторону, где находились строения, служившие когда-то помещением сперва господам комиссарам-контролерам, а затем тюрьмой для Каддура. Так как это помещение не имело прямого сообщения с главным зданием обсерватории, то никто не подумал о том, чтобы осмотреть его до настоящего момента: о нем все почему-то забыли.
Но теперь Норберу Моони вдруг пришло в голову, что в этом помещении также должен быть небольшой запас воздуха, и что при данных условиях этим драгоценным даром отнюдь не следует пренебрегать. Движимый этой мыслью, он направился прямо к дверям.
Но в тот момент, когда Норбер Моони нажал рукой дверную скобу, из круглого отверстия, проделанного в дверях и внезапно обнаружившегося, раздался выстрел прямо в упор и опалил волосы молодого ученого, сбив его полотняный шлем, но не нанеся ему никакой более серьезной раны. Пуля, пролетев над головами осаждающих, ударилась в каменную ограду и сбила с нее несколько камней и изрядное количество известки.
— Враг здесь! — воскликнул Норбер Моони, обращаясь к своим товарищам и, поспешно прижавшись к стене, знаком дал им понять, чтобы и они сделали то же. Предосторожность эта оказалась далеко не лишней. Едва успели они уйти таким образом из-под выстрелов неприятеля, как с промежутком в несколько секунд раздались один за другим еще два выстрела из той же импровизированной бойницы, проделанной в двери.
Виржиль не стал дожидаться далее, кинулся к двери и попытался было высадить ее, но оказалось, что она была на запоре, и кроме того, вероятно, надежно забаррикадирована изнутри, так что взломать ее не было никакой возможности.
— Теперь нам остается только одно, — проговорил он шепотом, — отойдем за ограду и заляжем на земляном валу, что на одном уровне со стеной ограды. Оттуда мы можем стрелять прямо в окна.
Совет этот был настолько разумен, что ему нельзя было не последовать. Не прошло и пяти минут, как трое осаждающих взобрались на стену ограды по наружному земляному валу и, растянувшись на сухой траве выжженного газона, принялись стрелять из своих двухзарядных ружей прямо по окнам этого флигеля.
Стекла и рамы вскоре разлетелись вдребезги, но никто не отвечал на их выстрелы.
— Они, очевидно, выжидают момента, когда мы покажемся на валу, чтобы стрелять по нам наверняка! — сказал Виржиль, угадывая мысль неприятеля благодаря своему давнему навыку ко всякого рода боевым схваткам и перестрелкам. — Но нет, друзья мои, мы не такие простаки и пороху-то понюхали побольше вашего! Нет, братцы, вам придется первыми высунуть нос!
Между тем его пули, направленные меткой рукой, свистели по направлению к стене осаждаемого помещения, не вызывая, однако, никаких заметных результатов.
Видя, что эта пальба ни к чему не ведет, Норбер Моони приказал направить огонь на входную дверь.
От третьей разрывной пули дверь эта разлетелась в щепки.
— Теперь на приступ! — крикнул Норбер, сползая первый с вала на круговую дорогу и устремляясь к дверям, куда одновременно с ним подоспели Виржиль и Каддур.
Все трое стремительно ворвались в помещение, но здесь не было никого!.. Осаждаемые исчезли, как будто испарились. Очевидно, они скрылись в смежную, внутреннюю комнату и там искали спасения. Наши осаждающие открыли огонь по двери, ведущей туда.
«Если только это живые люди, как мы, — мысленно решил молодой астроном, — то они волей-неволей вынуждены будут сдаться вследствие недостатка воздуха».
Действительно, в бреши, проделанной во второй внутренней двери, скоро показался навязанный на палочку белый носовой платок, как бы в подтверждение мысли Норбера Моони. Как видно, в целом мире, и даже на Луне белый платок должен означать желание сдаться или вести переговоры.
— Перестань стрелять и разверни над головой свой платок! — приказал Норбер Моони Виржилю, который поспешил исполнить его приказание.
Тогда дверь отворилась, и на пороге ее показалась высокая фигура, которую наши осаждающие всего менее ожидали увидеть здесь: то был сэр Буцефал Когхилль!
Худой, бледный, едва державшийся на ногах, он, казалось, был только тенью сэра Буцефала. Тем не менее все сразу узнали его.
— Как? Неужели это вы, баронет, встречаете нас оружейным огнем? — удивленно воскликнул Норбер Моони, не веря своим глазам.
Баронет молча покачал отрицательно головой, и на лице его промелькнула едва приметная меланхолическая улыбка, а за его спиной послышался чей-то чужой голос, отвечавший вместо него, и этот голос удивительно походил на голос Костеруса Вагнера.
— Мы желаем вступить в переговоры! — сказал этот голос, но говорившего не было видно за спиной баронета, где он, вероятно, умышленно скрывался.
— Кто вы такие? — спросил Норбер Моони, все еще сомневавшийся, — ведь он не предполагал встретить Костеруса Вагнера здесь, на Луне.
При этих словах Радамехский карлик вскрикнул не своим голосом от радости, и крик его походил на торжествующий рев дикого животного при виде жертвы, которая не может уйти от него.
— Каким образом могли вы очутиться здесь и с какой стати вздумали стрелять в нас? — спросил Норбер Моони, все еще крайне удивленный.
— Не все ли вам равно, как все это могло случиться! Скоро вы узнаете обо всем… Но время для нас дорого, так как еще немного — и мы останемся без воздуха…
