ступеням, ну, знаешь, в обход, и поднялся к нему. Он был совсем... понимаешь, он еще не окоченел.
— Ты никого не видел вокруг?
Льюин замешкался, потом покачал головой.
— Нет. Никого. Наверное, они ушли раньше, чем я там появился.
— Они?
— Ну, те, кто это сделал.
— То есть ты хочешь сказать, что это сделал человек?
Глаз выбит, ноги нет...
— Неприятно об этом говорить, но я правда так думаю. Не могу представить себе, чтобы животное выбивало глаз. А ты можешь?
Наверное, нет, но неужели можно представить себе, как это делает
— Ох, послушай, я не могу, я отказываюсь верить в то, что кто-то бегает здесь и среди бела дня калечит животных. Люди так себя не ведут. Это же пес, в конце концов!
Джеймс услышал, что его голос дрожит, и закрыл лицо руками. Льюин не спускал с него глаз.
— Думаю, нам придется в это поверить, Джеймс. Животное никогда бы такое не сделало.
— Даже другая собака?
— Да.
Он вспомнил Адель, такую жуткую, в халате на мокром утесе.
Не повезло, начальник. Элвис не справился.
Льюин чувствовал себя неловко, но сидел не шевелясь. Джеймс встал и пошел к лестнице.
— Сэм? Ты не мог бы спуститься сюда?
* * *
Наверное, это слишком много для маленького ребенка — осознать, что его мать уехала по неизвестной причине и неизвестно на сколько, что погибла его собака, и все за двое суток. Однако реакция Сэма его сильно встревожила.
— Да.
И все? Сэм сидел, ерзал и смотрел то на Льюина, то на отца.
— Значит, он не вернется?
В его голосе явственно слышалось разочарование.
— Нет, Элвис уже мертв, Сэм.
— Тетя сказала, что, когда зовет Иисус, мертвые возвращаются.
Джеймсу пришлось напрячься, чтобы понять, что «тетей» была Дилайс. Черт подери, стоит только отвернуться, непременно кто-нибудь тут как тут с младенцем Иисусом.
— Она сказала, что собаки тоже могут отправиться в рай, если они хорошие.
— Послушай, Сэм. Мне наплевать, что там тебе наговорила Дилайс. Я не хочу, чтобы ты думал, что Элвис вернется. Я не хочу, чтобы ты разочаровывался.
И все-таки, может, было бы лучше Сэму думать, что Элвис пропал не навсегда? Это может смягчить удар. Ложь во спасение. Порой Джеймс завидовал тем, кто жил на свете, где никто никогда не исчезал навсегда, где мы все когда-нибудь воссоединимся.
— Но тетя сказала...
— Сэм!
Сэм сжался, замолчал. Джеймс и Льюин случайно встретились взглядами. Джеймсу стало стыдно. Он безумно устал от самого себя. Он все сильнее слышал голос собственного отца — искоренение инакомыслия, гильотинирование дискуссий, окрики. Все встанет на свое место, все будет приведено в порядок, все будет тихо и спокойно. Никто не должен будет ничего говорить. Да и нечего будет сказать. Именно этого он хотел добиться от Сэма?
Льюин собрался уходить.
— Если тебе понадобится помощь с... с...
— Конечно. Спасибо, Льюин.
* * *
Льюин шел через поле. Он думал о том, что Сэм не захотел знать, как погиб Элвис, как его нашли на камнях. Дома Льюин стянул с себя всю одежду и бросил ее в стиральную машину. Девяносто градусов. Он стоял голый возле раковины и долго тер руки мылом. Ему казалось, что крошечные частицы собачьего трупа проникли во все его тело.
Нет, Сэма больше интересовали вопросы загробной жизни собак. Льюин знал, что лишь в его снах мертвые предметы снова приходят в движение, начинается воскресение выпотрошенных внутренностей и каждая часть дергается и ползет к своему собственному пресуществованию.
Он с плеском нырнул в ванну. Его черные волосы нимбом плавали вокруг головы.
Сэм обнаружил, что так случается все чаще и чаще. Он искал какое-нибудь слово в потрепанном толковом словаре, и выяснялось, что в его толковании использовались слова, значения которых тоже надо было искать в словаре. Он начинал смутно подозревать, что все объяснения замыкаются сами на себя. Слова имели значение слов, которые имели значение других слов; казалось, все они имеют значение друг друга.
Он вернулся к другой книге, к той, что много лет назад написали люди, которые не умели правильно писать.
'ГОСПОДЬ Бог мой, пусть
Ну, здесь все понятно. Сэм аккуратно переписал это в свою красную тетрадь для упражнений.
13. Овцы
Сэм сидел на жесткой скамеечке, болтал ногами и тихо напевал. Ему нравилось в обувном магазине. Нравился приятный запах пыли и картона. Нравились горы коробок, стены, заставленные одинаковыми белыми контейнерами, парное содержимое каждого из которых имело свой цвет, размер и фасон. Он почувствовал, что тема финансов перестала быть минным полем, как еще совсем недавно. Раньше, когда ему были нужны новые ботинки или даже пляжные сандалии, родители погружались в напряженное молчание. После того как погибла Руфи, экономическая ситуация несколько улучшилась, но все равно подготовка к Рождеству была временем напряженных переговоров и определенного беспокойства. Сэм умел торговаться, он точно знал, как далеко можно зайти, не искушая судьбу, — выражение, которое в устах отца звучало как ругательство. Ты искушаешь судьбу, Сэм. Как правило, ему удавалось не пересекать эту невидимую, но очень четкую линию. Теперь умер Элвис, и Сэму купят новые кроссовки. Это не будет рождественским подарком — к празднику он получит что-нибудь еще. Конечно, не классную электронную игровую приставку, с которой он открывал торги, но к этому он был морально готов.
Джеймс посмотрел на часы. Черт, уже почти десять. Ему надо поехать в Кардифф, чтобы навестить Адель, а Сэм должен на весь день остаться с Льюином и вести себя очень хорошо. Сэм чувствовал, что если Льюин сделает хоть одно замечание, то ценность рождественского подарка уменьшится. Ну, он справится. Джеймс нервничал. Это очень хорошо — иметь спокойное отношение к жизни, не торопиться, двигаться в замедленном темпе, но черт возьми, ему надо ехать!
Вышел продавец со стопкой коробок. Сэм начал тщательно изучать их содержимое. Он недавно осознал важность марки, поэтому две коробки он осмотрел лишь для порядка: у него не было ни малейшего намерения расхаживать в «Хайтеке» или «Данлопе».
Джеймс улыбнулся пухлому лысеющему продавцу и сразу же понял, что до 10.45 ему отсюда не уехать. Самое раннее — в 10.30. Продавец настроен побеседовать.
— Погостить приехали, да?
Джеймс рассказал ему, стараясь быть не очень кратким, что они здесь делают. Продавец кивал с заинтересованным и понимающим видом.
