толку было не больше, чем... чем от этого проклятого пса.
Александр, лежащий в обитой бархатом коробке, поднял морду и заворчал. Это было лишь слабым отголоском его былого рычания, так как пес все еще был напичкан снотворным, а его грудная клетка стиснута бинтами и пластырем.
Тони молча уставился на сердитого друга. Наконец его губы изогнулись в улыбке:
— Ну ладно, ладно. Мне, это не пришло в голову... Прости, приятель. Наверное, мне будет не очень обидно выглядеть ослом, если ты составишь мне компанию.
Черил, подняв брови, взглянула на Карен. Казалось, она говорила: «Мужчины, мужчины, я никогда их не пойму».
Так или иначе, после этого обстановка здорово разрядилась. Тони распустил галстук; Марк выпрямился и провел руками по волосам.
— Раз уж я начал показывать полное отсутствие интеллекта, можно рассказать все, — весело проговорил он. — Я даже неправильно вычислил убийцу. Я считал, это Шрив. Именно поэтому я пригласил ее ехать вместе с группой на эти выходные. Сам я должен был ехать, тут я ничего не мог поделать, поэтому я решил хотя бы держать ее подальше от Карен.
— Это был благородный жертвенный поступок, — сказала Карен.
Неуверенно взглянув на нее, Марк решил не развивать эту тему.
— Я узнал несколько обстоятельств, не известных тебе, — объяснил он Тони. — В основном от Черил. Она болтает постоянно, и обычно я слышу одно слово из пяти, но, когда она говорит о Карен, я стараюсь слушать более внимательно. Она рассказала о том, что старая миссис Феррис — это бабка Шрив, и та старается вернуть купленные у нее вещи. Тогда это известие еще не имело для меня никакого значения, но оно осталось в подсознании и всплыло, когда мы обсуждали то, что мог искать грабитель. Но тогда у нас было слишком много других версий: украшения, имеющие историческую ценность, дорогие платья.
Также я прочел книгу Роба. Твое описание того, как он был исполосован ножом, снова зашевелило что-то в моей памяти, но я не смог установить нужные связи. Имена не помогали, а, наоборот, уводили в сторону; Мириам я знал только по фамилии мужа, и, как я выяснил позднее, она никогда не носила фамилию отчима. Так что даже Карен, знавшая Мириам под девичьей фамилией, не связала ее с делом Фергюсонов, если только она вообще читала рассказ о нем.
— Не читала, — призналась Карен. — Я пролистала книгу, но прочитала только о милых безобидных призраках Джорджтауна. Фотографии Мириам в книге не было...
— Роб не осмелился поместить ее, — сказал Тони. — С этим рассказом он и так перегнул палку, особенно с названием — «Лиз Борден, или Джек-Потрошитель?» Если помните, Лиззи была примерной дочерью, которую обвинили в убийстве отца и мачехи. Это Роб почерпнул из какого-то репортажа того времени. Параллели были слишком очевидны, чтобы их не заметить. Однако я не заметил. Сколько мы обсуждали это дело Борден...
— Классическое из классических, — задумчиво произнес Марк. — Мисс Элизабет Борден предстала перед судом по обвинению в убийстве отца и мачехи. Ее оправдали; благопристойные горожане не смогли поверить, что отличная, примерная девушка совершила такое ужасное злодеяние. Но в основном на них повлияло то обстоятельство, что полиция не смогла отыскать испачканного кровью платья. Об этом спорят до сих пор; платье сожгли — свидетели утверждают, что на нем не было крови, но не ошиблись ли они? Возможно, Лиззи разделась и совершила преступление голая? Никто этого не знает. Но основа дела — окровавленное платье, как и в деле Фергюсонов. Полиция подозревала Мириам, но вот же она, в том самом платье, в котором провела весь день, и на нем нет ни пятнышка.
Перечитав рассказ и посмотрев фотографии, я понял, что миссис Феррис жила в соседнем с Фергюсонами доме, и задумался, имеет ли Шрив какое-то отношение к убийствам. Но мне просто не пришло в голову, что в деле может быть еще одна женщина. Опять же меня ввела в заблуждение другая фамилия.
Когда я вернулся из Атланты во вторник утром — Боже мой, сегодня утром, я не могу в это поверить... Я сразу же отправился в конгресс. После обеда я позвонил Тони, но его не было на месте. Я дозвонился до него гораздо позже. Я понятия не имел, что что-то произошло. Когда он мне рассказал, я... В общем, не буду пытаться описать свое состояние. Я совершил ошибку, смертельную ошибку — это все, о чем я мог думать. Я стал названивать сюда. Наверное, я звонил через каждые пятнадцать минут. Я понятия не имел, где ты; если бы я это знал, думаю, я перепугался бы еще больше. Наконец я не смог больше терпеть, поэтому, схватив такси, прилетел сюда. Первое, что я увидел, был автомобиль Карен, и мне стало лучше, я решил, что она только что вернулась домой. Но когда я подошел к двери, там оказалась эта... эта старая дама. Повернувшись ко мне, она невозмутимо сказала: «Что за странности! Это была пуля. Не кажется ли вам, что в высшей степени невоспитанно стрелять в людей, стучащих к вам в дверь! Если хозяева не желают принять меня сейчас, они могли бы просто не отвечать».
Его подражание миссис Гроссмюллер заставило Карен рассмеяться.
— Ну разве она не великолепна?
— Великолепна, — мрачно согласился Марк. — Я сказал: «Вы уверены, что слышали именно выстрел?» — а она ответила: «Уверяю вас, я едва ли могла ошибиться, молодой человек; мой покойный муж, судья, до того, как я отравила его в 1965 году, очень увлекался стрельбой».
— Итак, — продолжал Марк, — мы устроили краткое совещание, и старуха сказала, что пойдет к задней двери для отвлекающего маневра. А я... ну... у меня были ключи. Я попросил слесаря сделать дополнительный комплект.
У него было такое выражение, словно он ожидал выговора. Карен тактично заметила:
— Так или иначе, миссис Гроссмюллер была неотразима. Черил, хотелось бы мне, чтобы ты видела ее лицо, когда Марк ее впустил и она увидела бедную Шрив, лежащую на полу в луже крови. Мне даже показалось, что она вот-вот сделает какое-нибудь замечание насчет яда, о том, насколько он аккуратнее... Она огляделась, спокойно кивнула и сказала, что, похоже, ситуация у нас в руках, а где этот милый песик? Именно она поспешила с Александром к ветеринару. Надо будет послать ей цветы.
— Уже послал, — проворчал Марк.
— Какие? Нет, не говори — алые розы?
— А что еще? — слабо улыбнулся Марк.
Последовало кратковременное молчание. Затем Черил сказала:
— Дождь прекратился. Выглянуло солнце.
— Я умираю от голода, — неожиданно сказала Карен.
— Что ты будешь? — Черил поднялась с места. — Осталось немного салата...
— Не хочу ничего питательного. Хочу мороженого. Много мороженого.
— Неплохо, — усмехнулся Тони. — Какого?
Карен задумалась:
— Пралинового с кремом. Или с пекановым маслом.
— Схожу посмотрю, что можно достать, — Тони встал.
— Шоколадного, — рассеянно сказал Марк.
— Черил?
— Можно, я пойду с тобой? — спросила Черил.
— Ясное дело, — Тони расплылся в улыбке. — Пойдем, малышка.
Когда они выходили из комнаты, Карен еще раз напомнила им:
— Пралиновое, с кремом и с пекановым маслом!..
— А я полагал, ты на диете, — сказал Марк.
— Теперь уже нет, — Карен поудобнее устроилась в кресле. — Шестой размер я все равно больше никогда не буду носить — ну и пусть. Я люблю себя такой, какая я есть.
— Думаешь, я не понял намека? — Вытащив Карен из кресла, Марк посадил ее к себе на колени. — Хорошо. Я тоже люблю тебя такой, какая ты есть.
Спустя длительный промежуток времени, в течение которого Карен обнаружила, чего же недоставало поцелуям Тони — всего одной детали, но самой важной, — Марк сказал:
— Думаю, нам лучше пожениться. Рут не одобрит мой переезд сюда, если мы не оформим все надлежащим образом.
