них фартинги!
— Вот именно! — Сэр Ральф подошел к креслу, в котором сидел Стинки, и присел перед ним. — Поэтому-то я и здесь, Стинки. Я много и долго думал об этом. Очень много и очень долго. Донован доверяет мне. И потом, он даже не подозревает об участии в этом деле Вильяма. Я мог бы работать с Донованом напрямую, в обход Вильяма. Так мы с тобой будем больше уверены в успехе. Вильям уже подвел нас однажды, а потом сделал из всех нас убийц, тем самым, ослабив нас, поскольку нас тревожит сознание нашей вины. Ты ведь доверяешь мне, Стинки, не так ли? Предоставь Перри и Артуру самим о себе позаботиться. А мы с тобой позаботимся о себе. Ведь мы с тобой всегда были близки, помнишь?
— В школе мы жили с тобой в одной комнате, — проговорил лорд Чорли, вытирая глаза. — Я думал, ты давно забыл об этом. Сколько ты можешь мне дать, Ральф? Сколько сможешь ссудить до того, как уговоришь Донована согласиться с нашим планом?
— Пять тысяч сейчас, чтобы ты смог наконец избавиться от всех этих осаждающих тебя торговцев, — произнес медленно, осторожно сэр Ральф. — И двадцать на следующей неделе. Это поможет тебе избежать тюрьмы. Но в обмен на это мне нужна твоя преданность.
— Все что хочешь, Ральф, — сказал лорд Чорли, обнимая Хервуда. — Все что ни пожелаешь, даю тебе в том мое слово!
— Хорошо. — Сэр Хервуд снова улыбнулся. Он начинал находить удовольствие в улыбке. Этот толстый идиот был последним человеком, кого Вильям мог бы заподозрить, последним, кого он стал бы опасаться. Ему совсем не хотелось беспокоиться по поводу подозрений Вильяма, когда наступит время действовать. Какой смысл быть бессмертным и провести вечность в темницах Тауэра, тогда как Вильям будет сидеть на троне. — Гм… у тебя есть пистолет, Стинки, ведь так?
ГЛАВА 14
Преобладающая страсть неизменно одерживает победу над разумом.
Маргарита в сопровождении совершенно поникшей миссис Биллингз, следовавшей в трех шагах позади нее, вошла в комнату с высоко поднятой головой. Она не повернула ее ни направо, ни налево, дабы взглянуть на дам и джентльменов света, которые все еще никак не могли решить, низвела ли себя мисс Маргарита Бальфур до положения парии своим вчерашним нарушением всех традиций.
Как будто ее это в какой-то мере заботило! Она была Маргаритой Бальфур, не какой-то там чувствительной девицей, которая предпочла бы скорее уйти в монастырь, чем предстала бы перед всеми этими хмурыми сплетницами, судящими о людях по одежде, толщине кошелька или тому, состояли ли их родители в браке в момент их зачатия.
К тому же в этот вечер она была здесь с миссией. Даже с несколькими миссиями. Записка, полученная ею сегодня от Максвелла, весьма ее приободрила. Судя по всему, оба они, и сэр Ральф и лорд Мэпплтон, заглотнули наживку с прямо-таки восхитительным энтузиазмом, а лорд Чорли был на пути к позору и, в конечном итоге, к ссылке.
Но ей обязательно нужно было увидеться с Вильямом. Она приняла бы его еще днем, не будь ее глаза такими красными и опухшими. Как бы ей ни хотелось вообще никогда его болыпе не видеть в своей жизни, она не смела отложить встречу с ним хотя бы на день, поскольку он был единственным членом «Клуба», вызывавшим у нее настоящий страх.
К тому же ей не терпелось встретиться с Донованом. Она послала ему в Пултни записку, в которой написала, что будет на музыкальном вечере у леди Саутби, куда прибудет в одиннадцать после ужина в частном доме. Последнее, разумеется, было выдумкой, но ей хотелось поговорить с Лейлхемом без помех, а это, вне всякого сомнения, было бы совершенно невозможно в присутствии Донована.
Томас Джозеф Донован. Он влезал во все, что бы она ни делала. В ее планы мести, в ее сны… даже сумбур у нее в голове, и тот был делом его рук. И, однако, без его любви, без его объятий она не мыслила теперь своей жизни.
И если подобные мысли делали ее распутной женщиной, ну, значит, так тому и быть. В аду у нее, несомненно, будет большая компания!
— Мисс Бальфур! Сегодня вечером вы совершенно обворожительны. Как я рад, что ваше недомогание теперь уже дело прошлое.
Подавив внезапную внутреннюю дрожь, Маргарита стиснула зубы и, повернувшись, присела в реверансе перед графом Лейлхемом, всегда смотревшим на нее так, будто она была вещью, которую он собирается приобрести.
— Благодарю вас, сэр, — ответила она, широко раскрыв глаза и хлопая ресницами точно так же, как делала это молодая женщина по имени Араминта, разговаривая вчера вечером на балу с Донованом до того, как он подошел к ним с миссис Биллингз. — Должно быть, вы очень смелый человек, ваша светлость, если не боитесь, что вас увидят разговаривающим со мной. Вы ведь знаете, я в опале.
Лейлхем склонился над протянутой ему нежной ручкой и слегка коснулся ее прохладными сухими губами.
— Вы ошибаетесь, мисс Бальфур, — произнес он, едва шевеля губами, что невольно приковало ее взор к его рту. — Позор навлекла на себя ваша компаньонка. Всем известно, что у вас нет матери. Поэтому, как я уже заметил в разговоре с нашей хозяйкой, всю ответственность за ваше поведение несет компаньонка. Полагаю, эта милая леди Саутби уже передает мои слова всем собравшимся на сегодняшний вечер.
— О, Боже! Я пропала, — простонала еле слышно миссис Биллингз, и Маргарита, боясь, как бы почтенная дама не упала в обморок, поспешно подхватила ее под руку и предложила пройти в дальний конец комнаты, где стояли приготовленные для музыкантов стулья.
— Может, нам найти стакан лимонада для вашей компаньонки, мисс Бальфур? — предложил, словно читая мысли Маргариты, лорд Лейлхем, когда она усадила Билли на стул.
— Да, — ответила она и взяла его под руку, чтобы все могли видеть, что она с ним, что он принял ее. Ей было совершенно безразлично, станет или нет она парией, но если бы такое произошло, ее перестали бы приглашать во многие дома, а ей непременно хотелось видеть, как падают один за другим сраженные ее рукой члены «Клуба». — Полагаю, это было бы самым лучшим. К тому же, надо дать дорогой Билли возможность побыть одной и прийти в себя.
— О, Господи, — простонала вновь миссис Биллингз и, вздохнув, принялась рыться в своем ридикюле в поисках нюхательных солей.
Маргарита с графом прошлись по комнате один раз, приветствуя общих друзей, причем с лица Маргариты не сходила улыбка, словно она была весьма довольна собой, и наконец остановились у одного из дюжины с лишним высоких открытых окон, сквозь которые вливался из сада насыщенный нежными ароматами вечерний воздух.
— Сэр Гилберт по-прежнему избегает общества, дорогая Маргарита? — спросил Лейлхем с таким видом, будто его и в самом деле это интересовало.
— Вы ведь знаете дедушку, Вильям, — ответила Маргарита, следя за молодой парочкой, идущей по одной из едва освещаемых луной аллей. Буду ли я там вскоре вместе с Донованом? — Он скорее отправится к зубодеру, чем согласится провести целый вечер, слушая, как пиликают на своих инструментах музыканты- любители. Как и я, по правде сказать. Как вы считаете, леди Саутби будет петь сегодня? Когда две недели назад на вечере у лорда Марта она запела, я едва удержалась, чтобы не вскочить и не засунуть ей прямо в глотку свою шаль. Если бы кто-нибудь издал подобные звуки у нас на ферме в Чертси, куры, я уверена, несли бы там яйца квадратной формы на протяжении, по крайней мере, двух недель. Но довольно об этом! Как вы поживаете, Вильям? Мы так давно с вами не беседовали. Ваша рана уже зажила?
— Слухи о серьезности моего ранения, моя дорогая, были сильно преувеличены, — ответил Ренфру и, взяв ее под локоть, помог пройти через низкий порожек на террасу. — Я совершенно здоров, о чем говорит мое присутствие на сегодняшнем вечере. Но я запомнил урок. Никогда не поворачивайся спиной к американцу, поскольку все они играют не по правилам.
Маргарита с трудом удержалась, чтобы не влепить ему тут же пощечину.
— Вы хотите сказать, Вильям, — произнесла она ровным тоном, — что мистер Донован воспользовался тем, что вы настоящий джентльмен, и напал на вас исподтишка? Как это на него похоже! Я едва с ним знакома, но у меня сложилось впечатление, что он совершенно беспринципный человек.
Граф Лейлхем улыбнулся и, сделав шаг, встал прямо перед Маргаритой, лишив ее возможности пройти к
