немедленно позвонила Сомертону и вооруженная охрана проводила ее домой. А этого Шелби не желала. Ни за что на свете.
Она не собиралась бежать. Тейты не убегают. Возможно, им никогда не приходилось бежать, но это уже другой вопрос. Шелби Тейт останется на месте, пока сама не решит уехать. Никто — ни авторы угрожающих писем, ни любопытные телохранители, ни даже собственная печаль — не заставит ее бежать.
Не раньше, чем она найдет способ подтвердить свои догадки в отношении Куинна. И заставит его расплатиться за это. Заставит как следует расплатиться.
Держа это в голове и зная теперь, что Куинн профессионал и надуть его будет не так-то легко, Шелби радостно улыбнулась и попросила:
— Расскажи мне про пикник, о котором ты сегодня говорил. Звучит очень заманчиво.
Куинн поскреб затылок. Почему зашевелилась его антенна? Что происходит? Шелби ведет себя так, словно почти удавшееся похищение — всего лишь быстро забытая случайность. Она не поплакала на его плече, не рассказала о записке с угрозами. Не попросила помощи, не сломалась и не открыла свое настоящее имя.
Шелби ничего этого не сделала, и вот теперь ее губы улыбались, а карие глаза были пустыми и непроницаемыми, как у той женщины, с которой он впервые встретился вечером перед благотворительным балом. Она смотрела на Куинна, но не видела его. Он не ощущал связи с ней ни на одном из уровней.
Неужели Шелби догадалась? Неужели события сегодняшнего утра подстегнули ее память, заставив сопоставить его лицо и имя и привести к «Д. энд С. «?
Нет! Это невозможно. Если Шелби не узнала его до сих пор, то не сделала бы такого поразительного открытия сегодня утром только из-за того, что подверглась опасности. А вдруг она все-таки автоматически подумала о том, что обычно не выбиралась за пределы своего круга без сопровождения кого-то от «Д. энд С. «, обычно Грейди. И только однажды, в тот раз, с ним… Куинн чуть обогнал Шелби, открыл перед ней дверь ресторана и впустил ее.
— Сейчас только половина двенадцатого, твоя смена начнется через полчаса. Ты хотела пообедать пораньше?
— Да, — ответила она, глядя на написанные от руки названия специальных блюд и хмурясь. — Картофельный суп? Через «о»? Видимо, Табби баллотируется в президенты, — попыталась пошутить Шелби. — Я уговорила Тони включить в меню ленча два низкокалорийных салата и хотела бы попробовать один, так как сегодня его подают впервые. Присоединишься?
— К ленчу, но не к салату, — ответил Куинн. — Кажется, я до конца своих дней подсел на жир, масло, углеводы, холестерин и этот слегка подгоревший лук, который Тони добавляет в свои сандвичи с бифштексом. Что-то из этого входит в основу питания?
— Только если тобой движет подсознательное желание умереть, — ответила Шелби. Она по-прежнему выглядела радостной, держала себя под контролем и улыбалась. Но глаза ее были такими же печальными и пустыми.
Пока Шелби искала губку, чтобы исправить ошибку на доске с названиями специальных блюд, Куинн прошел на свое обычное место за столиком в углу, по пути помахав рукой четырем завсегдатаям.
— Эй, Делении, — позвал его Джордж. — Подойди на минутку, а?
Поднявшись, Куинн присоединился к Джорджу и остальным в их угловой кабинке и опустился на стул, который всегда стоял у стола, на случай если Тони захочется присесть и поболтать.
— Что случилось, парни? — спросил он, указывая на бумаги, разбросанные между четырьмя кружками и двумя белыми термокофейниками. Завсегдатаи пили кофе галлонами, поэтому Тони решил, что быстрее и проще снабдить их кофейниками, чем доливать в кружки.
— Ты слышал про ужин в эту пятницу? — спросил Джордж, и Куинн кивнул. — Видел вывески у входа? Такие развешаны по всему городу. — Куинн снова кивнул. — Видел знамя, которое Гарри повесил на свой мотоцикл?
— Ну, я бы так далеко не зашел, — признался Куинн, — но звучит здорово. Так что, есть какая-то проблема?
— Есть, черт побери. — Джордж, покачав головой, уронил ее на грудь. — Она хочет, чтобы я произнес речь, — пробормотал он так тихо, что Куинну пришлось напрячь слух.
— Она — это Шелли? Речь?
— Да, да, да, речь. Я что, не сказал?
— Тихо, Джордж, — сказал Гарри, похлопывая друга по руке, украшенной татуировкой в виде якоря, обвитого змеей, и посмотрел через стол на Куинна. — Я не видел его в таком плохом состоянии со дня его свадьбы. Вырубился прямо у алтаря. Не моргнув накрыл снайперское гнездо, а когда следовало сказать «да», рухнул, как бревно. Кто бы мог подумать?
— Заткнись, Гарри, — бросил Джордж и посмотрел на Куинна в упор. — Она говорит, что на таких мероприятиях кто-то должен сказать что-то подобное. И не один раз, а под все три перемены, группы гостей… как там она их к черту называет. Поэтому мы тут подумали, ты писатель и все такое…
Приплыли. Как это называется? Угодил в свою же ловушку? Возможно. Но Куинн решил, что облажался по высшему разряду. Написать речь он не мог. Куинн сдал сочинение по английскому в колледже только потому, что ухаживал за дочкой преподавателя. Он был человеком цифр, фактов, отчетов, а не речей, призванных опустошать чьи-то карманы.
— Конечно, — весело ответил Куинн под взглядом прищуренных глаз Джорджа. — Буду счастлив. А это ваши заметки? — Он собрал многочисленные листки и сложил их в стопку.
— Точно. Мы там кое-что написали про наших ребят. О тех, которые не вернулись. Напиши так, чтобы ими можно было гордиться, хорошо?
Куинн взглянул на верхний лист, который, как он с радостью заметил, был отпечатан, вероятно, женой Джорджа, также печатавшей ежедневные меню для Тони. Он прочел вслух:
— «Бендер Уильям, девятнадцать лет. Друг Ганнера. Числится без вести пропавшим с 1971 года. Играл во втором составе за „Воинов Восточного Вапанекена“. Служка в церкви Св. Михаила». — Так просто, без затей. И как много говорят эти несколько строк.
Куинн посмотрел на завсегдатаев, на их лица с двойными подбородками, с носами картошкой, на лица людей, которые много времени проводят на улице, а остальное — за пивом. Впервые пристально посмотрел им в глаза и увидел там опыт столетних стариков. И вдруг сразу вспомнил, что все они были девятнадцатилетними мальчишками, играли в бейсбол, может быть, пели в церковном хоре, вероятно, зажимали своих девчонок на заднем сиденье мощного «шевроле» 1957 года выпуска и лицом к лицу столкнулись с ужасами войны, не успев даже дорасти до возраста голосования.
— Я все сделаю, Джордж, — тихо пообещал он, и это было правдой.
— Эй! Вернитесь! Никто не уходит, не заплатив. Куинн развернулся, услышав крик Табби, и увидел, как она показывает на двух мальчишек лет тринадцати или четырнадцати, которые, смеясь, направлялись к двери.
Шелби, все еще занимавшаяся своей доской специальных блюд у входа и, вероятно, исправлявшая весьма затейливую орфографию Табби, встала перед закрытой дверью, растопырив руки и блокируя выход, когда Куинн выскочил из-за перегородки. Она очень походила на увеличенный вариант одного из тех орлов с расправленными крыльями, которых прикрепляют к заднему стеклу автомобиля с помощью присосок.
— С дороги, леди. — Один из мальчишек замахнулся на Шелби.
Серьезная ошибка.
Шелби сделала два шага вперед и оказалась нос к носу с хрупким подростком — подбородок вздернут, сузившиеся глаза сверкают.
— Мальчик, ты выбрал не тот день, чтобы позлить меня, — бросила она.
И затем, пока Куинн ловил второго подростка за шиворот, Шелби выставила одну ногу вперед и, схватив поднятую на нее руку, проделала что-то довольно странное, неуклюжее, отдаленно напоминающее прием дзюдо, — и угрожавший ей подросток уже смотрел на нее с пола.
— Вот это да! Класс! — с восхищением воскликнул мальчик, которого держал Куинн.
Куинн посмотрел мимо Шелби через прозрачную стеклянную дверь в маленький вестибюль и увидел шефа местной полиции, самозабвенно игравшего в видеопокер.
— Позвать Барни Файфа, или ты отпустишь их, если они заплатят за то, что съели?
