дочь:
— Знаю я, что ты хотела сказать, конфетка. Мне он тоже кажется пустым. Вы куда-нибудь собираетесь?
— Я обещала Барбаре зайти, когда мы вернемся из аэропорта.
— Тогда иди. Для тебя тоже пять тридцать. Через мгновение Сабрина и Гарт остались одни в комнате. Сабрина не села.
— Гарт, я должна уехать. Я хотела сказать тебе это еще в аэропорту и не заезжать домой, но не смогла при детях. Я возвращаюсь в Лондон, поживу одна, выясню, чего хочу. Здесь оставаться не могу…
— Подожди.
Гарт повернул голову, недоверчиво взглянул на Сабрину и вытянул вперед руки — барьер, чтобы остановить ее голос.
— Посмотрю, не готов ли кофе. Думаю, тебе нужно сесть.
Сабрину стало трясти. Она придвинула к себе стул, упала на него и стала смотреть в окно на голый, продуваемый ветром задний дворик. Пустота — вот что ощущала Сабрина. Вернулся Гарт с кофеваркой.
— Не считаю такую идею удачной, — осторожно произнес он.
Сабрина заметила скованность в его движениях. Гарт держал себя в руках. Он сел рядом с ней, взял ее ладони в свои и стал согревать.
— Ты не можешь убежать от себя. Не можешь жить жизнью Сабрины. Побегом ничего нельзя решить: Пенни, Клифф и я всегда будем здесь, будем ждать, как в незаконченном рассказе. У тебя будут две незаконченные жизни вместо одной.
Звонок в дверь ворвался в его слова.
— Проклятье, нет и пяти минут покоя… Посмотрю, кто там. Подожди, я быстро. Ведь ты не уйдешь? Да?
— Да.
Оставшись одна, Сабрина оглядела уютную комнату. Дом. Незаконченный рассказ. Незаконченная жизнь. Она не могла спорить с Гартом, потому что он был прав. Но ему была известна только часть истории, а остальное Сабрина рассказать не могла. Ей нужно лишь подняться и уйти. Какую бы боль ни испытал от этого Гарт, она будет меньше, чем та, которая пронзила бы его, узнай он правду.
С передней веранды до Сабрины донесся приглушенный голос Долорес. «Не впускай ее, — мысленно молила она Гарта, — не могу ее видеть». На буфете лежала стопка писем, адресованных Стефании. Механически Сабрина стала открывать конверты. Соболезнования от Вивьен. От Линды и Мартина. Записка от Хуаниты. Три открытки от людей, о которых Сабрина никогда не слышала. Розовый конверт без обратного адреса. Внутри короткая, отпечатанная на машинке записка.
«Как случается, что истории о студентах, насилуемых профессорами за хорошие оценки, минуют Гарта Андерсена — самого ярого из всех? Настоящий гений в изнасиловании студентов — это наш профессор Гарт!»
Сабрина прочитала записку дважды и застыла от ледяной волны ярости, охватившей ее. Как они посмели! Этот ужас, эта безобразная ложь… Как они посмели обвинить Гарта! Кто мог решиться… попытаться уничтожить самого честного человека из всех, кого она знала?
Все прочее отошло на второй план. Прошлая неделя исчезла. Сабрина вдруг видела только письмо и то, чем оно грозило Гарту. Энергия вдруг пробудилась в ней, вывела из оцепенения, в котором она находилась после смерти Стефании. Кто-то пытается уничтожить Гарта, подло, анонимно… и кто бы он ни был, ему могла сопутствовать удача. Гарт погибнет, если они не станут сопротивляться. Они должны установить личность…
«Подожди, подожди, — подумала она. — Что-то об отъезде? Я говорила Гарту, что уезжаю?»
Сабрина отогнала мысль прочь. Да, конечно, конечно, она должна уехать. Ничто не изменит этого. Но не сейчас, не в эту минуту, потому что сначала она должна что-то предпринять. «Я должна это Стефании, я должна это Гарту, потому что она обманула его. Ничего не изменилось: я все равно уезжаю… просто отложу отъезд на немного, пока не наступит ясность. Поскольку очевидно, что…»
— Я сказал Долорес, что ты позвонишь ей завтра, — сказал Гарт, входя. — Прости, я задержался. Мне кажется, я сражался с ураганом. Ты не налила кофе. — Он сел и наполнил чашки. — Теперь, может быть, мы можем… Господи, Стефания, что это?
Сабрина молча протянула ему письмо. Гарт прочитал его, затем перечитал, и лицо его окаменело.
— Не знал, что они втянули и меня. — Вдруг ему в голову пришла какая-то мысль. — Если только… Ведь ты получила одну из таких гадостей раньше, правда? Вот о чем ты говорила, когда мы поссорились перед твоим отъездом в Китай. Почему ты не показала мне то письмо? Ужасно, когда я не знаю, какого черта ты…
— Не хочу говорить о прошлом, — нетерпеливо возразила Сабрина. — Мы должны подумать, что предпринять, чтобы остановить это безобразие. — Она задумалась. — Если копии посланы руководству университета, и те поверят… Или даже, если не поверят, но испугаются скандала, ты пострадаешь. Это не повлияет на твое назначение директором Института генетики?
— Да. Но подожди минуту. — События проносились перед глазами Гарта, и он пытался замедлить их бег. Несколько минут назад, открывая парадную дверь, он оставил в комнате усталую, возбужденную женщину, намеревавшуюся немедленно уехать. Сейчас он вернулся к удивительно живой даме, сидящей на краешке стула, заботящейся о его безопасности, безошибочно определяющей, что может случиться из-за грязного письма. Полгода назад, увлеченная только собой, совершенно не интересующаяся делами университета, она так быстро не сообразила бы, что к чему. Гарт был поражен яркой злостью в ее глазах, строгой линией ее стройной шеи, когда она держала голову высоко, готовая к битве. За него.
— Ты не веришь письму? — произнес Гарт.
— Верю? Гарт, ты шутишь. Ни один знающий тебя человек не поверит в такую гадость. Кто-то хочет уничтожить тебя. Мы должны установить его личность.
Гарт задумчиво посмотрел на Сабрину. В сентябре она верила, теперь нет.
— Я немного заторможенный сегодня, — признался он. — Кажется, ты говорила что-то об отъезде, о твоем возвращении в Лондон?
— Ты, не заторможенный и прекрасно знаешь это. Не играй со мной в дурацкие игры.
— А если я попрошу тебя о том же самом?
— Я не играю в игры! Что с тобой? Разве ты не видишь, как все меняется? Если другие люди получат это письмо, а меня здесь нет, они подумают, что я уехала из-за того, что поверила в клевету. Никто не поверит в другие причины моего отъезда. Если я уеду, тебя обвинят независимо от того, что ты скажешь.
«Итак, она увидела это тоже, — подумал Гарт. — Она все видела». Он подошел и взял ее лицо в свои ладони.
— Я подумал об этом, когда увидел письмо. Спасибо тебе.
— Ты ничего не сказал.
— Например?
— Не просил меня остаться. Не упомянул о том, что будет с тобой, если я уеду.
— Если ты уедешь… Любовь моя, если ты уедешь, последствия для меня будут гораздо хуже, чем обыкновенный скандал. Это разрушит дом, семью, три сердца, три мозга, три души…
— Не надо, пожалуйста, не…
Гарт поцеловал Сабрину и ощутил на губах ее слезы. Но ее тело оставалось напряженным, словно она отогнала прочь всякую возможность желания. Гарт отошел. Теперь у них было время. Пока Сабрина находилась здесь, у них было время. Ее неудача и отчаяние в Лондоне были столь ужасны, ее одиночество после смерти сестры так мучило. Гарт почувствовал, что ей требуется его вмешательство в процесс лечения, поддерживающее, но не управляющее.
Но сейчас он решил убедиться окончательно и взял руки Сабрины в свои.
— Ты остаешься? Каковы бы ни были причины твоего желания уехать, я не должен думать каждое утро, найду ли тебя здесь в конце дня.
— Я помогу тебе, — пообещала она.
— Я спрашивал не об этом.
