таможенными правилами, установленными администрацией США для импортеров говядины, она потеряла всякое желание говорить, о чем бы-то ни было, кроме погоды.
— Да, Сабрина, да, очень возможно, будет дождь, — нетерпеливо сказал Антонио и, будто вспомнив что-то важное, добавил: — А в Бразилии сейчас дождей нет. От этого она засмеялась, и на какое-то время ей стало получше.
— Как ты прекрасна, — мягко произнес Антонио. — Подобна принцессе. Я пришел за ответом, Сабрина. Скажи, ты станешь моей королевой, чтобы я смог положить весь мир к твоим ногам…
У Сабрины мелькнуло воспоминание, как Дентон давал подобные обещания. Почему мужчины предлагают ей вещи вместо чувств?
Нанизывая на вилку кусочек телятины и обмакивая поочередно в три разных соуса, Антонио вдруг заметил, что Сабрина нахмурилась. Он отложил вилку.
— Ты зря удивляешься. Я же сказал, что сегодня вечером буду ждать ответа.
— Антонио, я хочу с тобой поговорить.
Быстро, не давая ему времени опомниться, она выложила все подозрения Джоли и Майкла в адрес Рори Карра и об обнаруженной подделке. Она не обращала внимания на то, что у него портится настроение.
— Конечно же, я выкуплю аиста у Оливии и скажу ей правду. Я уверена, что она не разболтает. Зачем ей это? Вот если бы ты помог мне придумать, как лучше завести с ней этот разговор…
— Сабрина. — Она стала ждать. — Твои друзья сказали, что, было, пять подделок? И, похоже, некоторые галереи являются соучастниками «Вестбриджа»? — Она кивнула. — И твои друзья опубликуют об этом статью в газете? Обличат «Вестбридж»? И всю их бухгалтерию?
Мягко освещенный зал потемнел в ее глазах, и все страхи последних дней вернулись.
— Конечно, — медленно выдавила она. — С описанием каждого произведения, которое они продали галереям, включая и «Амбассадор».
— Наивная ты девочка, — усмехнулся он. — Ты хочешь попросить Оливию молчать, хотя на самом деле собираешься просить ее лгать в глаза всем своим друзьям, когда те прочитают в статье про фальшивки. А с чего ей, собственно, лгать всем ради тебя?
Сабрина оглядела изысканную публику, закусывающую фирменным блюдом ресторана — телятиной, и подумала, что многие станут лгать ради себя, но мало кто — ради другого. Кое-кто из друзей мог бы прикрыть ее, — Александра, Антонио, еще пара-тройка человек… Хотя сейчас она не была уверена ни в ком.
— Милая Сабрина, — сказал Антонио, подавая знак официантам, чтобы те убрали тарелки и принесли кофе. — Я очень рад, что ты, наконец, рассказала мне о своих трудностях. Я восхищаюсь силой твоего духа, но есть предел тому, на что способна одинокая женщина в мире коммерции. Я найду способ, как выпутать тебя из этого дела. Найму юристов, и они живо разберутся с «Вестбриджем», а тебе я помогу тихо прикрыть твою лавочку, а потом увезу далеко-далеко, где у тебя не будет больше никаких проблем…
— И где скупишь все тучи, чтобы не было дождя.
— Прошу прощения? Ты так шутишь, Сабрина?
— Нет. Извини, пожалуйста.
Да, она может выйти за него замуж и дать ему увезти себя в те края, где он и в самом деле король, и чувствовать себя в полной безопасности рядом с ним. Но она всегда при этом будет оставаться в его тени и без своей «лавочки».
А ей этого мало. Сабрина поднесла к свету рюмку коньяку и стала рассматривать, как играют в нектаре отблески. Ей нужно нечто большее, чем надежное укрытие. Ей нужен кто-то, кто поймет, что эта «лавочка» составляет огромную часть ее жизни, потому что она ее построила и ею гордилась. Сабрина хотела, чтобы рядом был человек, который спокойно обнял бы ее, если бы она вдруг проснулась посреди ночной тишины в страхе за завтрашний день. Она искала защиты, спасения от одиночества. А Антонио, похоже, даже исключал саму возможность ее страхов, если она будет рядом с ним.
Сабрина опустила рюмку. Она не может принять решения, она не хочет идти на поводу у обстоятельств. Придется Антонио еще немного потерпеть. А если он откажется, то делать нечего, так тому и быть.
Антонио ждал ее решения. Она сменила тему разговора, что избавило ее от многих неприятных вещей. Наконец Сабрина сказала, что устала и хочет домой.
Он резко встал и сорвал с ее плеч шифоновый шарф, а удивленные официанты поспешили узнать, не требуется ли помощь.
— Ты, милая моя Сабрина, создаешь мне трудности. Я всего лишь хочу тебе помочь. У дверей ее дома он сухо сказал:
— Завтра позвоню.
В тишине своего прекрасного кабинета она заново переживала события этого долгого дня — с того момента, как обнаружилась фальсификация, до того, как она отказалась дать ответ Антонио, какими бы последствиями это ни грозило. Она поджала ноги и откинула голову на спинку стула.
Все навалилось разом. Она вечно бежала, боясь, как она объясняла Майклу, что жизнь может пройти мимо. Все ее силы и время уходили на поддержание на плаву своего бизнеса и на то, чтобы поспевать за толпой друзей, которые одновременно являлись и ее клиентами. Ей все нравилось — яркая, шумная жизнь Сабрины Лонгворт становилась известной благодаря фотографиям и описаниям в газетах и журналах всего мира: друзья-аристократы, роскошные дома, экзотические блюда, круизы, новые наряды, знаменитый «Амбассадор»… Мир вертелся вокруг нее, и она, сколько могла, держала все под своим контролем. А теперь равновесие утеряно, все ускользает от нее…
Сабрина чувствовала помимо усталости пустоту и одиночество. Часы в парке пробили десять тридцать. Так рано она давно не возвращалась. Много месяцев. Сейчас у нее есть время подумать. Но она не могла. На самом-то деле ей хотелось только плакать — и больше ничего.
Но это надо оставить на потом. Если потребуется. Потому что она не одна. Сабрина быстро подсчитала: раз в Лондоне пол-одиннадцатого, значит, в Эванстоне полпятого. Стефания должна уже вернуться с работы. А Пенни и Клифф играют на улице. Самое время позвонить. Она сняла трубку.
По дороге на работу Стефания остановилась и прочла на доске объявление, датированное восемнадцатым августа и сообщавшее, что офис будет работать по полному расписанию с первого сентября, хотя занятия и возобновятся только в конце месяца. Вот и еще одна причина, по которой ей не поехать в Китай. Как будто домашних забот, детей и отсутствия денег недостаточно. Будь она профессором, университет оплатил бы ей дорогу. Отпирая свой рабочий стол, который находился в одной комнате со столами еще двух сотрудниц канцелярии, она испытывала новый прилив гнева, как всегда, когда вспоминала о месяце, проведенном Гартом в Беркли и Сан-Франциско.
У него начинался отпуск, а она торчала дома и работала. Он собирался провести месяц у океана, ознакомиться с восхитительным городом; а ей оставалось озеро Мичиган, Эванстон, двое детей, дом и работа.
— Это не отпуск, — объяснял Гарт. — Я там буду работать в университете. И ни минуты не будет на осмотр тамошних достопримечательностей, равно как и злачных мест. А теперь в конце летней сессии, измотанная канцелярской работой и душной августовской жарой, Стефания едва ли встретит его с улыбкой, когда он вернется. Как же ей скрыть свое раздражение и не испортить всей семье день его приезда? Она просто будет молчать. Пусть остальные разговаривают.
— Стефания, — обратилась к ней одна из секретарш, — хочешь кофе?
— Нет, спасибо, — ответила она. — Хочу поскорее управиться и пораньше уйти. Она разобралась на столе, пока сотрудники смаковали подробности очередного университетского скандала. Очередные страсти разгорелись из-за слухов, что студентки и преподаватели обмениваются сексом за отметки. Слухи об этом ходили все лето, но в последнее время эмоции значительно усилились.
Стефания начала перепечатывать замечания, составленные преподавателями, принимавшими экзамены у студентов. Но через несколько минут ее прервали; все женщины с любопытством смотрели на нее.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Стефания, — сказала секретарша Уильяма Вебстера, — может быть такое, чтобы кто-то хотел подложить вам с Гартом свинью?
— Представить не могу… — Она осеклась. — А в чем дело?
Секретарша протянула ей бумагу:
