— Не могу сказать, госпожа… пока не узнаю, кто он!
— О, вы его знаете! Почти как себя! Его имя — попытайтесь-ка угадать — начинается на «А» и созвучно цветку… цветку Тюдоров… цветку Англии…
Догадка озарила его лицо.
— Амброз! Брат Амброз! Ах, мадам, как вы возвеличили нашу семью!
И я сделала его старшего брата Амброза графом Уорвиком, вернула утраченный титул и разделила между ними двумя наследственные земли, отошедшие короне после казни отца при Марии. Когда они оба преклонили колена в безмолвной благодарности, под признательными взорами своей сестры и ее дорогого супруга, Генри Сидни, того самого Сидни, на руках у которого скончался мой брат, я от радости не могла даже плакать.
С каждым днем ко мне возвращались силы.
Чтобы доказать свое выздоровление, я посетила заседание совета. На мне было жемчужно-белое атласное платье; хотя кожа моя и не обрела былую гладкость, именно белое лучше всего скрадывало красноту. И если немец считался кудесником в медицине, то во всем, что касается притираний и белил, истинной кудесницей была моя Парри, и выглядела я вполне прилично.
От своих лордов я ожидала сердечных поздравлений, ждала, что после пережитых страхов они окружат меня любовью и преданностью. Куда там! Со своей исключительной деликатностью Сесил нарисовал печальную альтернативу, с которой они столкнулись, когда почитали меня при смерти: назвал двух кандидатов на мой трон и корону. Нет, не Марию, ее они исключили сразу — порадовалась я или рассердилась, узнав, что они отвергли старшую ветвь Тюдоров? Они посчитали, что им придется выбирать между Екатериной Грей и лордом Хантингдоном.
— Хантингдоном? — Достойный пэр, который исполняет свой долг, не более. — Хантингдоном?!
— В нем течет кровь Плантагенетов, мадам.
— Это в нем-то? Жалкая капля — всего лишь титул, и тот более чем двухсотлетней давности. Потомок младшего сына третьего Эдуарда в седьмом колене! — бушевала я. — Нет, уж если до этого дойдет, пусть меня сменит кто-то из вас, человек, отмеченный собственными заслугами, личным мужеством!
И прежде всего один!
Они знали, что я говорю о Робине. Брови Норфолка поползли к бархатной шапочке, лицо исказилось злобой. Робин холодно смотрел на него поверх стола, под столом оба теребили рукоятки мечей.
— Кто-то из нас?..
Сесил выдержал паузу, достаточную, чтобы в ней прозвучала угроза, и у меня заныло сердце. Господи, я и позабыла, как ненавидели они Робина, когда я впервые приблизила его к себе. Теперь я вернула ему свою благосклонность, даже назвала наследником, в своем, как они полагали, предсмертном бормотании — новая попытка заговорить о нем как о преемнике заставит всю старую аристократию взяться за оружие, разрушит мир в стране, вызовет гражданскую войну.
И то же ждет любого из лордов, кто захочет стать primus inter pares, первым среди равных, возвыситься над другими. Но уж коли не Робин, то уж и не этот скучный граф с семикратно разбавленной кровью Плантагенетов в жилах!
— Нет, не Хантингдон, — проговорила я, обиженная за Робина, оскорбленная за себя, — и не Екатерина!
Длинное постное лицо Норфолка скривилось в подобии усмешки.
— Тогда выходите замуж. Ваше Величество!
И подарите нам своего собственного наследника!
Наследование, наследование! Мария вновь наседала. «Огорченные отменой нашей с Вами, дражайшая сестрица, встречи в Йорке, — писала она изящным наклонным почерком (к своей досаде, я обнаружила, что пишет она почти не хуже моего), — мы тем не менее надеемся из Ваших собственных уст услышать признание наших прав». Иначе, добавляла она почти незавуалированную угрозу, ей придется поискать мужа, который эти права отстоит.
— Мужа! — сказала я Робину насмешливо. — Да весь свет знает, что ее хваленый брак с доном Карлосом, который принес бы ей войска для вторжения на нашу землю, как не двигался с места, так и не двигается!
Робин нахмурился:
— А что, если бы вы, мадам, убедили ее выйти за человека, которого сами выберете, — не за нашего врага, а за того, кто скорее укрепит ее право наследования?
Я взглянула на него. Меня осенила мысль, такая простая, такая прекрасная…
— Да, Робин!
…дать Марии в мужья человека, на которого я смогу положиться… достаточно волевого, чтобы держать ее в узде… со временем посадить на английский престол его сына… наша любовь была уже такова…
Я, сверкая глазами, взяла его за руку:
— Робин… а что, если я сделаю вас королем Шотландским?
Глава 13
Женить Робина на Марии?
Неужели я это всерьез?
Она так и не поверила.
— Английская королева предлагает мне своего конюшего?! — визжала она в лицо моему послу Рандольфу.
— Он — член совета, вельможа и ближайший сподвижник королевы, — непреклонно отвечал сэр Томас, — человек, которого Ее Величество всей душой желали бы видеть рядом с Вашим Величеством на шотландском — или английском — престоле.
Лакомая наживка для алчной Марии! Она отправила ко мне собственного посла, сэра Джеймса Мелвилла, по лютой зиме, по снегу, прощупать мои намерения. Я встретила его в Уайтхолле притворно- светской улыбкой, под стать его собственной. Я им покажу — и ему, и ей!
«Сюда, сэр Джеймс!»
По крайней мере, мой новый придворный кавалер, высокий и пригожий Хаттон, на голову возвышался над коротышкой-шотландцем! Мы покажем этим беспокойным соседям их настоящее место! Я провела его через королевские покои в опочивальню.
— Смотрите, сэр!
Рядом с моей парадной постелью, убранной пышным алым шелковым балдахином, стоял изящный наборной работы кабинет в рост человека. На нем были выложены буквы ER под моим гербом, увитым розами Тюдоров и дубовыми листьями, инкрустированными слоновой костью, черным деревом и перламутром. Я распахнула дверцы на хитрых латунных петлях. За ними были другие дверцы, дальше ящички, в них Другие ящички, и так далее, и так далее.
— Смотрите! — кричала я, воодушевляясь, распахивая дверцы и выдвигая ящички. Я вытащила дивную нить белоснежного жемчуга, золотое деревце с изумрудными листиками, пригоршню алмазов, рубин с перепелиное яйцо — отец держал его у изголовья — и еще, еще…
— Все это достанется вашей хозяйке… со временем!
Незачем было добавлять: «Если она сделает по-моему!»
Однако зоркого Мелвилла не ослепили побрякушки, пусть самые великолепные. Словно аист, он видел рыбку за милю.
— А это что, мадам?
— Это? — Я деланно рассмеялась. — Так, ничего!
Но прежде чем я успела его остановить. Мелвилл запустил руку в ящик и расхохотался.
— «Портрет моего лорда»? — прочел он в притворном изумлении. — Кто же ваш лорд, госпожа?
Отнекиваться было бесполезно. Собрав все свое высокомерие, я взяла у него завернутый в бумагу пакетик и вынула оправленную в золото миниатюру. Мелвилл даже не удосужился разыграть удивление:
— Да, мадам, лорд Роберт — настоящий красавец, Ваше Величество не зря удостоили его своей близости.
Близости?
