голоса, лаяли собаки. С треском распахнулась дверь, и в пивную ввалились шестеро изрядно подгулявших мужчин. Их вызывающий вид, легкая, небрежная одежда и превосходное оружие сразу бросались в глаза: ружья за спиной, ножи и револьверы или пистолеты за поясом. А кроме того, у каждого была плетка и на длинном прочном поводке — собака. Это были «охотники на людей» — огромные псы известной породы, используемые для охоты на беглых рабов.
Вошедшие нагло осмотрели нас с ног до головы, упали на стулья, жалобно заскрипевшие под их тяжестью, взгромоздили ноги на стол и принялись барабанить каблуками по столешнице, что, по-видимому, на их языке означало приветствие и просьбу подойти к ним и обслужить.
— Человек, пиво есть? — рявкнул один из них.
Перепуганный насмерть хозяин только кивнул головой и побежал за пивом для своих желанных гостей, а я вопреки собственной воле повернулся и посмотрел на буяна. Я совершенно уверен, что в моем взгляде не было и намека на обиду, но он, заметив, что я смотрю на него, взъярился. То ли он не любил, когда его рассматривали, то ли искал повода для ссоры, на на этот раз он рявкнул на меня:
— Ты чего уставился?
Не говоря ни слова, я повернулся к нему спиной.
— Будьте осторожны, — шепотом предостерег меня Олд Дэт. — Не стоит их задевать. Это забияки худшего сорта, бывшие надсмотрщики за рабами с плантаций. Теперь, когда рабство отменили и их хозяева разорились, они остались без работы, собираются в шайки и живут грабежом. Постарайтесь не обращать на них внимания. Давайте допьем пиво и покинем это гостеприимное заведение.
Дебоширу, как видно, трудно было угодить, и он снова заорал, недовольный тем, что мы говорили вполголоса:
— Ты чего шепчешься, старый скелет? Если вздумаешь посудачить о нас, то говори громко, а то мы сами тебе пасть раскроем пошире.
Олд Дэт поднес кружку к губам, отхлебнул несколько глотков и ничего не ответил. Тем временем новой компании подали пиво, и хотя питье на самом деле было отменно, они, сняв пробу, принялись плеваться и вылили на пол содержимое кружек. Их заводила, наоравший на меня и Олд Дэта, держа в руках еще полную кружку, закричал:
— Стойте! Не на пол! Вот там сидят двое, им по вкусу эти помои! Пейте на здоровье, господа!
С этими словами он выплеснул на нас содержимое своей кружки.
Олд Дэт молча вытер рукавом забрызганное лицо, а я не сдержался. Все — шляпа, воротник, спина куртки — было залито пивом. Почти вся струя попала на меня. Я повернулся к грубияну и раздельно произнес:
— Сэр, не вздумайте повторить свою выходку. Шутите с вашими друзьями, нас оставьте в покое!
— Что вы говорите?! И что же произойдет, если мне взбредет охота снова пошутить?
— Увидите.
— Ой, как мне хочется увидеть! Хозяин, еще пива!
Его собутыльники хохотали и одобрительно шумели, довольные поведением своего предводителя и уже предвкушавшие повторение «шутки».
— Ради бога, сэр, не задевайте этих разбойников, — предостерегал меня Олд Дэт.
— Вы боитесь? — спросил я.
— Нисколько. Но у них дурная привычка сразу же хвататься за оружие. А против пули никакая отвага не поможет. И не забывайте — у них собаки.
Псы лежали на полу, привязанные к ножкам столов. Я пересел на другой стул, боком к негодяям, чтобы держать их в поле зрения и помешать облить меня.
— Да вы только посмотрите! — закричал главарь. — Он собирается защищаться! Но я натравлю на него Плутона, если он сделает малейшее движение. И пусть потом не жалуется — я сам обучил моего пса охотиться на людей.
Он отвязал собаку от ножки стола и держал ее на коротком поводке у ноги. Хозяин кабачка еще не принес им пиво, у нас было время бросить на стол деньги и уйти подобру-поздорову, но вряд ли бандиты позволили бы нам ускользнуть. Кроме того, во мне закипело отвращение и презрение: такие храбрецы из породы «семеро на одного не боимся» всегда в глубине души отъявленные трусы.
Я сунул руку в карман и поставил револьвер на боевой взвод. Зная, что в рукопашной схватке разделаюсь с ними, я не был уверен, что устою против псов. Правда, когда-то я имел дело с собаками, натасканными на людей, и знал их повадки, но справиться мог только с одной.
Вернулся хозяин с полными кружками, поставил их на стол и обратился к неугомонным забиякам с мольбой в голосе:
— Джентльмены, я рад, что вы оказали мне честь и посетили мое заведение, но я прошу вас оставить в покое этих людей. Они, так же как и вы, мои гости.
— Ах, ты, негодяй! — заорал на него один из бандитов. — Ты вздумал учить нас? Ну погоди, мы быстро охладим твой пыл.
Тут же его окатили из двух-трех кружек, и хозяин благоразумно ретировался за стойку.
— А теперь твоя очередь, наглец! — крикнул мне мой противник. — Сейчас ты получишь все, что тебе причитается!
Удерживая собаку правой рукой, он левой выплеснул в меня кружку. Я ждал этого, вскочил со стула и отпрыгнул в сторону, так, что пиво на меня не попало. Стиснув кулаки, я уже было бросился на бандита, чтобы наказать его, но он опередил меня.
— Плутон, фас! — резко крикнул он, отпуская пса.
К счастью, я успел прижаться к стене. Огромное животное одним прыжком преодолело расстояние в пять шагов, оскаленные зубы метили мне в горло. Однако я увернулся, и пес носом врезался в каменную стену. Удар был настолько силен, что оглушенный Плутон растянулся на полу. Я молниеносно ухватил его за задние лапы, размахнулся и размозжил ему череп о каменную кладку стены.
Раздался жуткий рев. Остальные псы заходились в лае и волокли за собой на поводках столы. Люди чертыхались и осыпали меня проклятиями и угрозами. Хозяин убитой собаки собирался с духом, чтобы напасть на меня. И среди этого воя прозвучал спокойный голос Олд Дэта, который поднялся с места и уже навел на бандитов два револьвера.
— Остановитесь! Остыньте, мальчики, передохните. Одно движение или попытка достать оружие — и я стреляю. Вы несколько ошиблись на наш счет. Меня зовут Олд Дэт, вы наверняка обо мне слышали, а молодой человек — мой друг, и он тоже не робкого десятка. Садитесь и спокойно пейте свое пиво. Руку от кармана, живо, не то получишь пулю в лоб! — предостерег Олд Дэт одного из бывших надсмотрщиков, который вдруг решил воспользоваться всеобщим замешательством и сунуть руку в карман. Тем временем я тоже выхватил взведенный револьвер, и теперь в нашем распоряжении имелось восемнадцать выстрелов. Мы уложили бы на месте любого из задир, попытавшегося схватиться за оружие.
Старый вестмен преобразился. Его обычно согнутая дугой фигура распрямилась, глаза заблестели, а лицо приняло решительное выражение. Обескураженные таким поворотом событий, наглецы вмиг присмирели и, ворча что-то себе под нос, сели за стол. Даже хозяин убитой мною собаки не посмел подойти к убитому животному из страха приблизиться ко мне.
Мы все еще стояли с револьверами на изготовку, когда открылась дверь и на пороге появился новый посетитель.
Это был индеец.
На нем была охотничья куртка из белой замши, украшенная красной индейской вышивкой, и штаны из такой же замши с бахромой из скальпов убитых врагов на швах. На его белом костюме не было ни единого пятнышка. Небольшие для мужчины ступни обтягивали шитые бисером мокасины с узором из игл дикобраза. На груди висел мешочек с «лекарствами», трубка мира, покрытая искусной резьбой, и тройное ожерелье из когтей серого медведя, самого опасного хищника Скалистых гор. Бедра опоясывало великолепное одеяло, а из-за пояса торчали нож и револьвер. В руке он держал двустволку с деревянной ложей, густо обитой серебряными гвоздиками. Голова индейца не была покрыта, в иссиня-черных волосах, стянутых на макушке узлом, вилась кожа гремучей змеи. И хотя его не украшало ни орлиное перо, ни какой-либо другой отличительный знак высокого положения, сразу становилось ясно, что перед вами прославленный воин. У него было красивое мужественное лицо с римским профилем, скулы не выпирали, как у большинства его
