остановились на отдых в лесу и на часок расседлали лошадей. Из чистейшего озерца взяли воду для обеда.
Еще не дойдя до леса, мы наткнулись на следы отрада, который шел к той же цели параллельно с нами. Он проехал здесь часом раньше нас, и лошадей в нем было двенадцать — пятнадцать… Мы остановились. Виннету спешился и один пошел вперед, чтобы узнать, с чьими это следами мы встретились. Очень скоро он вернулся.
— Опасны ли эти люди? — спросил Тресков, увидев улыбку на лице апача.
— Опасны. И даже очень, — ответил Виннету, сразу посерьезнев.
— Они индейцы?
— Нет.
— Сколько их?
— Тринадцать.
— Они вооружены?
— Да. Но индеец — нет.
— Ах, с ними и индеец?
— Да, это пленный краснокожий. Поэтому Виннету и назвал их опасными.
— Интересно, а где их лагерь? Далеко отсюда?
— На том краю леса.
— Кто же это может быть? Охотники?
— Эти бледнолицые не охотники, а искатели золота. Но почему мой брат Тресков не спрашивает о главном?
— О главном? Что ты имеешь в виду?
— Индейца.
— Можно понять, к какому племени он принадлежит?
— Ни к какому.
— А Виннету его знает?
— Да, знает!
— Кто же это такой?
— Мой брат тоже его знает, потому что это наш хороший друг.
— Индеец? Наш хороший друг? Я не ослышался?
— Тресков может спросить моего брата Шеттерхэнда, если думает, что я ошибаюсь!
Я и сам не стал ждать вопроса:
— Это может быть только один индеец, который не принадлежит ни к какому племени и друзьями которому мы приходимся, — Кольма Пуши.
— Боже! Наш таинственный спаситель! И его захватили белые! Мы должны немедленно его освободить.
— Не стоит с этим спешить, — заметил Виннету. — Мы сделаем вид, как будто мы его совсем не знаем.
Я вообще-то предполагал, что мы можем встретить Кольма Пуши здесь, в парке, но не сейчас и не в качестве пленника. Нужно было срочно принимать какое-то решение.
Мы поехали вокруг леса обратно к озерку, где расположились белые с пленником. Едва они нас увидели, как повскакали и схватились за оружие. С первого взгляда на них можно было понять, как и чем жили они, по крайней мере, в последнее время — это были весьма потрепанные в разных переделках парни, от которых можно было ожидать всего, чего угодно.
— Good day, ребята, — начал я, когда мы подъехали. — Вы хорошо расположились. Мы бы тоже часок здесь отдохнули.
— А кто вы такие? — спросил один из них.
— Лесные бродяги.
— И с вами индейцы. Нет, это нежелательно. У нас тоже есть тут один паренек. Он обокрал нас. Это, наверное, юта. Ваши краснокожие ведь тоже относятся к этому племени?
— Нет, один апач, другой команч, а третий осэдж.
— А, ладно, тогда это неопасно. Эти племена живут далеко, и вы не воспользуетесь услугами этих плутов.
Рассмотрев пленника, я понял, что это действительно Кольма Пуши, и я пожалел, что мы не освободили его сразу: он сильно страдал от пут. Одного моего взгляда на Виннету оказалось довольно, чтобы тот меня понял. Все мы слезли с лошадей и привязали их. Тем временем диггеры положили свои ружья и сели. Я подошел к ним вплотную со штуцером в руке и спросил:
— Вы уверены, джентльмены, что именно он вас обокрал?
— Конечно, мы же его застукали за этим, — ответил сидящий ближе всех словоохотливый парень.
— Ладно, для начала мы представимся. Я — Олд Шеттерхэнд, а это Виннету, вождь апачей, а…
— Виннету? — вскричал тот. — Гром и молнии! Какой чести мы удостоились! Милости просим, присаживайтесь. Скажите, это штуцер Генри у вас в руках, мистер Шеттерхэнд? А где же ваш знаменитый «медвежий бой»?
— Вы, я вижу, наслышаны о моем оружии. Но, пожалуй, вы слишком хорошо осведомлены о его достоинствах, и это-то мне как раз не нравится.
— Высказывайтесь ясней. Что именно вам не нравится?
— Вы напрасно связали этого индейца!
— А почему это вас так волнует?
— Волнует, и еще как. Ведь это наш друг. Давайте не будем портить наши отношения, я хочу поговорить с вами спокойно, как друг. Если получится, разойдемся с миром, если нет, наши ружья мигом заговорят! Развяжите пленника. И учтите: кто поднимет винтовку — тут же получит пулю!
Как только я это произнес, все наши стволы оказались направлены на старателей. Они этого никак не ожидали.
— Вы это серьезно, мистер Шеттерхэнд? — спросил их предводитель.
— Я не шучу.
— Ладно, это мы пошутили, и закончим на этом.
Он подошел к Кольма Пуши и развязал его. Тот поднялся, размял затекшие конечности, подобрал лежащее на земле ружье, вытащил у одного из белых из-за пояса свой нож, подошел к нам и произнес:
— Кольма Пуши благодарит своего брата Шеттерхэнда. Вот мое ружье и мой нож. Больше они у меня ничего не забирали. И я их не обкрадывал!
— Я нисколько в этом не сомневался. Что ты пожелаешь, то мы с ними и сделаем. Исполним любую твою просьбу.
— Пусть они едут дальше своей дорогой, мистер Шеттерхзнд.
— В самом деле?
— Мне не хочется, чтобы мои братья пачкались о них.
— Но выполнить твою просьбу полностью я не могу: кое-что мне надо им сказать, прежде чем мы поедем дальше, ведь не оставаться же нам здесь. Хочу узнать у них, на каком основании они схватили и связали индейца, который ничего плохого им не сделал?
Тогда все тот же словоохотливый диггер запустил пятерню себе в шевелюру, почесал затылок и сказал:
— Вы нас принимаете за малодушных людей из-за того, что мы не оказываем вам сопротивления. Но вы ошибаетесь, сэр, это вовсе не трусость, а осторожность, она необходима, когда встречаешься с такими людьми, как вы. Честно скажу вам — мы только старатели, и дела наши хуже некуда. А этот индеец постоянно ошивается здесь в парке и знает хорошие места, которые добровольно никому не продаст. Мы поймали его, чтобы заставить открыть нам хорошие места, а потом мы бы его снова отпустили. Вот в чем дело. И я думаю, вы нас за это не станете судить строго. Откуда нам было знать, что это ваш друг!
— Так. Все верно? — спросил я Кольма Пуши.
— Верно, — ответил он. — Я еще раз прошу ничего с ними не делать.
