делает. Он тогда не был так известен, как сейчас. Но я знал, всегда знал, что настанет день и он будет великим художником.
Он продавал свои работы через меня. В те времена за них давали немного, совсем не так, как сейчас. Но деньги ему не были нужны. Он просто занимался живописью. Вы меня понимаете?
Она кивнула.
– Я вам не говорил, что я там был, когда это случилось? Когда взорвалась гора? Это было страшно. Деревня находится внизу и была защищена от взрыва, иначе бы мы все погибли. Но по небу летели скалы и деревья. Мы не могли понять, что случилось. Потом налетела пыль. Люди задыхались и погибали… – Глаза Гульда затуманились. – Мы с Сашей делали что могли, но… – Он развел руками. – Ладно, не стоит рассказывать.
Ким и Солли стояли молча и ждали.
– Я тогда собирался заняться его работами. Покупать их самому, потому что их недооценивали, и ждать, пока цены поднимутся. Сейчас они в тридцать, в сорок раз дороже, чем были тогда. И спрос все еще превышает предложение. – Он повернулся к «Осени». – Вот поглядите. Есть
– Вы, случайно, не знали Кайла Трипли? – спросила Ким.
– Трипли? Нет, не знал. Он жил на вилле, поодаль от всех. С обычными людьми он не общался – это было ниже его Достоинства.
– Можно сказать, что они с Кейном были друзьями?
– Да нет, пожалуй.
– Он был у Кейна работодателем.
– Это совсем не то, что друг.
Ким с трудом отвела глаза от «Осени».
– Еще одно, мистер Гульд, – сказала она. – Я интересуюсь тем, что вызвало этот темный период. У вас не было ощущения, что его причиной мог быть не только взрыв? Может быть, гибель женщины?
– Я знаю, что на него очень подействовало то, что случилось с
Гульд многозначительно поглядел на изображение Эмили.
– Он это говорил?
– Это видно в его вот этой работе. Но прямо – нет, не говорил.
– А еще что-нибудь?
– Ничего, что я вам уже не сказал. Он просто в какой-то степени ушел в свою раковину. Шатался по своему большому дому. Даже свой кабинет запер.
– Запер кабинет? Как это?
– В прежние времена, когда я к нему заезжал, мы сидели в кабинете и выпивали. Гостиная у него была слишком чопорная, он ее не любил. А потом вдруг мы с ним стали общаться только в гостиной и кабинета я больше не видел. Вряд ли это что-то значило, но это было странно. Будто он там женщину прятал.
Они пообедали в ресторанчике под названием «Рюкзак». Пошел снег, подул холодный ветер. Солли задумчиво расправлялся с мясом и гарниром.
– Сейчас закончим, – сказал он, – и отправимся, пожалуй.
– Ага, пока погода не стала еще хуже. – Прогноз сообщал, что снегопад к полуночи прекратится, а мороз будет крепчать.
– А я удивился, что ты выбрала эту картину, – сказал Солли.
– А что такое? Она красива.
– Я думал, ты хочешь купить ту, где Эмили. «Осень». Ты от нее не могла глаз оторвать.
Она подняла бокал с вином и посмотрела через него на огонь камина, любуясь игрой света.
– Да нет, – сказала она. – Я хотела такую, которую можно повесить на стену.
Солли поглядел на нее:
– Это все еще мучительное воспоминание?
– Да. – Она пожала плечами. – И еще – обнаженность.
– Я не знал, что ты такая пуританка.
– Только если натурщица так похожа на меня.
Солли был ее давним другом. В эту ночь она была ему особенно признательна, может быть, потому что он с ней поехал, хотя и говорил, что она преследует иллюзию. Что ж, так думали они оба.
В этот вечер, стоя вместе с ним на пешеходной дорожке, откуда открывался вид на Орлиное Гнездо, под густым снегопадом, в нескольких километрах от Северина, она чуть не предложила, чтобы они провели эту ночь вместе. Забыли о призраках. Но когда Солли сказал, что уже поздно и надо идти, она оставила эту мысль и застегнула куртку.
4
Самое знаменитое из видений – это, конечно, Северинский фантом, который наблюдали в разрушенной деревне, давшей ему имя. За последние двадцать пять лет было более двухсот его подтвержденных
