Он повернулся и вышел, а я подождал, пока сменятся координаты места действия. Источник ответа опять переместился, стал ярче. В закопченные стекла окон потоком лился солнечный свет, я сидел в маленьком кабинете, где витал запах спиртного.
Рэдфилд плюхнулся на жесткую, неудобную на вид кушетку. Его рабочий стол окружала целая батарея терминалов, мониторов и пультов управления. Стены были увешаны свидетельствами, наградами, официальными документами и многочисленными фотографиями: Рэдфилд возле стремительного полицейского скиммера; Рэдфилд, обменивающийся рукопожатием с женщиной весьма важного вида; Рэдфилд на месте катастрофы, покрытый нефтяными пятнами, с ребенком на руках. Последняя фотография висела на самом видном месте. Я решил, что Фенн Рэдфилд мне нравится.
– Сожалею, мы пока не смогли сделать большего, – сказал он. – Правда, почти не за что зацепиться.
– Понимаю, – ответил я.
Рэдфилд пригласил меня сесть на стул, а сам уселся перед столом.
– Стол похож на крепость, – хихикнул он. – Отпугивает людей. Я все собираюсь избавиться от него, но он у меня уже так давно. А мы, между прочим, нашли серебро. Или, по крайней мере, часть его. Трудно сказать наверняка, но у меня такое ощущение, что все полностью. Сегодня утром. Мы еще не ввели данные в компьютер, поэтому полицейский, с которым вы говорили, не мог об этом знать.
– И где оно было?
– В ручье, примерно в километре от дома. Лежало в пластиковом мешке под настилом дорожки, пересекающей поток. Детишки нашли.
– Странно, – сказал я.
– Согласен. Оно не представляет особой ценности, но все же достаточно дорогое. Значит, у вора не было возможности продать или надежно спрятать его.
– Серебро взяли для отвода глаз, – предположил я.
– Да? – В глазах Рэдфилда вспыхнул интерес. – Что заставляет вас так думать?
– Вы же называли Гейба своим другом.
– Да. Когда позволяло время, мы ходили вместе на прогулки. И еще мы много играли в шахматы.
– Он когда-нибудь рассказывал вам о своей работе?
Рэдфилд хитро посмотрел на меня.
– Иногда. Могу ли я узнать, к чему вы клоните, мистер Бенедикт?
– Воры унесли файл с данными. Взяли именно проект, над которым Гейб работал перед смертью.
– И как я понимаю, вам о нем мало известно.
– Правильно. Надеюсь, у вас может оказаться какая-то информация.
– Понимаю. – Рэдфилд откинулся на спинку стула, положил руку на крышку стола и нервно забарабанил по ней пальцами.
– Вы хотите сказать, что серебро и все остальное взяли для отвода глаз.
– Да.
Полицейский встал, обогнул стол и подошел к окну.
– В последние три месяца или около того ваш дядя был чем-то озабочен. Кстати, он и играл чертовски плохо.
– Вы не знаете, почему?
– Нет, не знаю. Последнее время я редко с ним виделся. Гейб действительно говорил мне, что занят каким-то проектом, но так и не сказал, в чем он заключается. Обычно мы регулярно встречались с ним раз в неделю, а несколько месяцев назад наши встречи прекратились, и с тех пор Гейб появлялся редко.
– Когда вы видели его в последний раз?
Рэдфилд подумал.
– Возможно, за шесть недель до известия о его гибели. В тот вечер мы играли в шахматы, но я видел, что его что-то беспокоит.
– Он выглядел озабоченным?
– Он отвратительно играл, и я разбил его наголову. Выиграл пять или шесть раз, что просто невероятно. Его голова была занята не игрой. Гейб сказал, чтобы я радовался, пока могу. В следующий раз он меня разделает под орех. – Рэдфилд уставился в пол. – Вот так.
Он достал из-под стола стакан пунша лимонного цвета.
– Часть моей диеты, – сказал он. – Желаете?
– Конечно.
– Хотел бы помочь вам, Алекс, но я просто не знаю, чем занимался Гейб. Могу только сказать, о чем он все время говорил.
– О чем же?
– О Сопротивлении. О Кристофере Симе. Он помешался на этой теме: хронология военных действий, кто там был, как развивались события. Я тоже интересуюсь этим, как и все остальные, только он говорил об этом все время. В самый разгар игры это раздражает. Вы меня понимаете?
