Колин МАКИННЕСС
АБСОЛЮТНЫЕ НОВИЧКИ
Альфреду Бэрону
В Июне
С пришествием эры Лондонского Лори я понял, что весь эпос тинэйджеров неверной походкой движется к гибели.
— Он абсолютный новичок, этот четырнадцатилетний, — сказал я Уизарду, когда мы случайно замешкались у секции грампластинок, чтобы послушать выступление Малыша Лори на его золотом диске.
— С этой минуты, — сказал Уизард, — у него действительно Весь Мир В Руках.
Мы слушали, как вращались гланды вундеркинда.
— С каждым годом они покупают все более молодых из нас, — стонал я. — Ведь у Юного мистера Л. еще не сломался голос! Так кого же следующего попытаются похитить эти налогоплательщики?
— Грудничков, — ответил Уизард.
Мы забрались по белой лестнице в застекленный сад под крышей районного магазина, и нам открылась великолепная панорама, наше любимое r endezvous.
Я должен разъяснить, что мы с Уизом никогда не приходили в этот магазин с целью что-нибудь купить, за исключением, как и сегодня, сэндвича с копченой семгой и кофе со льдом. Но, что самое важное, мы имели возможность увидеть новейшую мебель и ткани, словно у каких-то семейных пар — а так же великолепный вид Лондона, самый волшебный, насколько я знаю, во всем городе, и почти неизвестный, по сравнению с остальными надоевшими ценностями нашего времени, никому, кроме этих престарелых крестьянок из Челси, которые приходят перекусить сюда до полудня.
Если смотреть на север, то многого не увидишь, это точно, а на западе весь вид закрывает здание, в котором ты находишься. Но, медленно поворачиваясь на своем высоком стуле у стойки бара, с востока на юг, как на кинораме, можно увидеть опрятные новые бетонные высотки, возвышающиеся, как фениксы, из старых английских площадей, затем эти пышные парки, с деревьями, похожими на французские салаты. Потом вновь жизнь в портах Темзы, этой великолепной реки, напоминающей нам, что мы находимся на эстуарии, а если честно, то прямо в устье реки. Бешеные чайки кругами поднимаются над ней и почти разбивают свои клювы о круглую стеклянную тарелку… а потом ты, сделав полный круг, возвращаешься к своей чашке ледяного кофе.
— Лори Л. — это признак упадка, — сказал я. — Эта тинэйджерская штука разрастается на глазах.
Уиз выглядел мудро, как одна из тех трех обезьянок.
— В этом виноваты не налогоплательщики, — сказал он, — это вина самих парней, что покупают EP, которыми эти дряхлеющие подлецы подкупают соловьев-подростков, чтобы те растолстели.
— Несомненно, — сказал я, так как знал, что без толку спорить с Уизардом, или с кем-нибудь другим, кто тащится от мыслей.
Мистер Уиз продолжил, жуя свой сэндвич так, чтоб всем было видно.
— Это самое подростковое веселье — палка о двух концах. Эксплуатация пацанов стариками-сенаторами и эксплуатация самих себя хитрыми маленькими абсолютными новичками. Что из этого вытекает? «Тинэйджер» превращается в грязное слово или, по любым меркам, недвусмысленное.
Я улыбнулся Мистеру У.
— Ну, расслабься, сынок, — сказал я, — потому что шестнадцатилетнему сперматозоиду вроде тебя еще нужно прожить немало подростковой жизни. А вот я, перевалив за свои восемнадцать лет, я скоро присоединюсь к старшим.
Уизард смерил меня взглядом, как вылитый Сомерсет Моэм.
— Насчет меня, парень, — сказал он, — я скажу тебе вот что. Так или иначе, но я не буду жалеть, когда ярлык подростка будет содран с заднего кармана моих сухих небесно-голубых джинсов.
То, что сказал Уиз, было хоть и немного, но верно. Этот праздник подростков был действительно блистателен в те дни, когда парни узнали, что впервые за тысячелетия ожидания пришествия царства у них появились деньги. А до сих пор отрицалось, что это лучшее время, когда их можно использовать, то есть когда ты молод и силен, а так же до того, как газеты и телевидение ухватились за эту тинэйджерскую сказку и проституировали ее, как и все остальное, чего касались стариканы. Да, скажу я вам, этот праздник был действительно великолепен в те дни, когда мы обнаружили, что никто не сможет больше сидеть на наших лицах, потому что у нас были бабки, и мы наконец-то могли их тратить, и наш мир был нашим миром, таким, каким мы хотели, и мы не стояли на чьих-то ступенях, выклянчивая мед, наверное.
Я встал со стула, пошел и встал возле окна этого дряхлого магазина, прижался к стеклу так сильно, что казалось, я был там, снаружи, подвешен в воздухе над городом, и я поклялся Элвисом и всеми святыми, что этот мой последний тинэйджерский год будет настоящим безумием. Да, черт возьми, что бы там ни было, этот последний год подростковой мечты я отдам кайфу и фантазии.
Но мое спокойствие было нарушено шумом, доносившимся от Уизарда, спорившего с каким-то стариканом за стойкой бара.
Я должен пояснить, что Уиз испытывает ко всем старикам такую же ненависть, какую психопаты испытывают к евреям, иностранцам или цветным, так оно и есть, он ненавидит всех, кто не тинэйджер, кроме сперматозоидов в коротких штанишках и девочек, которых, я думаю, он рассматривает, как расцветающих тинэйджеров. Уизу просто не нравились те, кому было больше двадцати, и он не упустил бы ни одного шанса, чтобы застыдитьстариков за крашеные корни их волос, и громко горланить гимн подросткового триумфа.
Уиз обладал искусством зацепить бедных налогоплательщиков за живое. Даже с того места, где стоял я, было видно, что лицо бармена было бледным как бифштекс, и когда я подошел ближе, я услышал, как этот четкий, низкий, сухой голос Уизарда сверлил его.
— О, я думаю, тебе недоплачивают тут, парень, вот в чем твоя проблема. Не нравится тебе работать тут с этими старыми клушами.
— Вам бы лучше успокоиться и прекратить это, — сказал старикан.
Уизард повернулся ко мне.
— прекратить это! — говорит он, — только послушай! Этот раб говорит на настоящем старинном диалекте из Моей Прекрасной Леди.
Тактика Уизарда заключалась в том, чтобы раздразнить врага до такой степени, чтобы тот ударил его, что всегда вызывает жалость у других стариков, в особенности прирожденных тетушек, которые становятся на его сторону и раскалывают анти-подростковый лагерь. Это из-за того, что Уиз маленький, и кажется таким слабым и юным. Часто у него это получается, потому что, скажу я вам, он совершенно бесстрашен, законченный, порочный, грязный кулачный боец, и терпит крах лишь иногда, когда над ним смеются, из-за чего он с ума сходит от злости.
Этот спор, как я и ожидал, разгорелся из-за счета, который Уизард будет опротестовывать всегда, если он в духе — даже из-за чашки чая. И зачастую, даже если его карманы набиты деньгами, он будет вести себя, как скряга, и заявит им 'ну, так, мол, и так, у меня нет денег, что вы будете с этим делать? '
И это притом, что левый карман его пиджака Континентал набит банкнотами, и это видно окружающим, но его лицо столь свирепо, с выражением «иди-и-убей-меня», что оно пугает не только их, но даже и меня. Это обычно срабатывает, потому что ему говорят, чтобы он убирался к чертовой матери, что он и сам собирался сделать по собственному желанию. Как будто он только что съел обед из восьми блюд и заплатил за него, а не просто схитрил и увернулся от оплаты счета.
Я расплатился за него, и Уиз не был против, просто смеялся своим ха-ха смешком, когда мы спускались по белоснежно-серебряной металлической лестнице .
— Парень, — сказал он, — ты прирожденный взрослый, с твоей традиционной внешностью, ты ждешь не дождешься, когда заведешь семью.
Я разозлился на него, но ответил:
— Не будь таким, Уизард. Мы же знаем, что ты при бабках, так зачем ты устроил весь этот маскарад?
Это действительно было так — я говорю о том, что он был при деньгах, — потому что Уиз, несмотря на свои нежные годы, был сутенером номер один среди своих сверстников в столице, гением сводничества
