Майкл фыркнул.
– И скажите ему, что я тоже хочу блинчиков.
Она понюхала воздух и не уловила их запах.
– У вас, должно быть, хорошее обоняние.
– Да, хорошее.
Чесна смолкла. Опять эти мысли – безумные мысли – вкрались в ее мозг. Она отбросила их.
– Повар готовит для вас и Лазарева овсянку. Вы еще не в состоя– нии принимать твердую пищу.
– Чтобы жить на голодном пайке, я мог бы и остаться в Фалькенха– узене, если это то, чего хотите вы и доктор.
– Нет, не этого. Доктор Стронберг просто хочет, чтобы ваш орга– низм восстановил силы.
Она пошла к двери, потом опять остановилась. Она уставилась в его зеленые глаза и почувствовала, как волосы у нее на затылке заше– велились. Это были те самые глаза, того волка, подумала она. Нет, ко– нечно же, это было абсолютно невероятно!
– Я еще зайду проведать вас попозже,– сказала она и вышла.
Лицо Майкла нахмурилось. Пули были близким зовом. Он почти мог прочитать мысли Чесны; конечно, она не должна прийти к правильному выводу, но с этого момента ему придется следить рядом с ней за своими действиями. Он поскреб жесткую щетину на подбородке, а потом посмот– рел на свои руки. Под ногтями у него была черная немецкая земля.
Завтрак Майкла – овсянка на воде – был поглощен им за несколько минут. Чуть позже вошел Стронберг и объявил, что лихорадка у него со– всем прошла. Однако доктор поругал его за лопнувшие стежки. Майкл сказал, что он в состоянии выполнять гимнастические упражнения сред– ней тяжести, поэтому ему нужна одежда, чтобы прогуливаться. Сначала Стронберг решительно отказал, потом сказал, что подумает. Не прошло и часа, как к Майклу в комнату принесли серо-зеленый парашютный костюм, нижнее белье, носки и парусиновые тапочки. Все это принесла та же женщина, что готовила пищу. Очень кстати пришелся еще и тазик с во– дой, с куском мыла и лезвием для бритья, с помощью которого Майкл со– скреб свою щетину.
Свежевыбритый и одетый, Майкл покинул комнату и прогулялся по дому. Он нашел Лазарева в следующей по коридору комнате, русский был обрит наголо, но с черной густой бородой, и его гордый, как у кораб– ля, нос казался еще огромнее из-за сверкания обритого черепа. Лазарев был еще бледен и как-то менее подвижен, но на щеках его появились бледные розовые пятна, а в его глазах – блеск. Лазарев сказал, что за ним ухаживают очень хорошо, но отказали в его просьбе относительно бутылки водки и пачки сигарет.
– Эй, Галатинов! – сказал он, когда Майкл стал уже уходить.– Я рад, что не знал, что ты такой важный разведчик. Это бы сделало меня несколько нервным!
– А сейчас ты не нервничаешь?
– Ты имеешь в виду, из-за того, что я в штаб-квартире разведчи– ков? Галатинов, да я так перепугался, что стал срать желтым говном. Если фашисты когда-нибудь нагрянут в это местечко, всем нам придется надеть галстуки из фортепьянных струн!
– Они сюда не нагрянут. И галстуки мы надевать не будем.
– Да, если наш волк защитит нас. Ты уже слышал об этом?
Майкл кивнул.
– Вот еще что,– сказал Лазарев.– Ты, вроде бы, собираешься в Норвегию? Какой-то там чертов остров у юго-западного побережья. Да? Так мне сказала Златовласка.
– Да, верно.
– И вам нужен второй пилот. Златовласка говорит, что у нее есть транспортный самолет. И она не говорит, какого он типа, что заставля– ет меня предположить, что это уж точно не самая последняя модель.– Он поднял палец.– А сие означает, товарищ Галатинов, что вряд ли то бу– дет скоростной самолет, и высота полета у него будет невелика. Я ска– зал об этом Златовласке, и тебе скажу: если мы нарвемся на истребите– лей, нам придется их как-то обманывать. Потому что никакой транспорт– ный самолет не может обогнать «Мессершмит».
– Я это знаю. Уверен, что и она тоже. Так ты как, берешься за это или нет?
Лазарев моргнул, как будто от изумления, что такой вопрос мог вообще возникнуть.
– Небо – мой дом,– сказал он.– Конечно, берусь.
Майкл никогда не сомневался, что русский за это возьмется. Он покинул Лазарева и пошел искать Чесну. Он нашел ее одну в дальней комнате, изучающую карты Германии и Норвегии. Она показала ему марш– рут, по которому они планировали лететь и на котором были три оста– новки для заправки топливом и пищей. Они должны лететь только в тем– ноте, сказала она, и полет займет четыре ночи. Она показала ему, где они должны приземлиться в Норвегии.
– На самом деле это полоска ровной земли между двух гор,– сказа– ла она.– Здесь будет наш агент с лодкой,– кончиком карандаша она кос– нулась точки, обозначавшей прибрежную деревню с названием Юскедаль.– Скарпа здесь,– она коснулась маленького шероховатого куска земли,– кружок коричневой коросты, подумал Майкл,– который лежал в тридцати милях к югу от Юскедаля и восьми-девяти милях от берега.– Здесь очень вероятна встреча с патрульными катерами.– Она обвела кружком места к востоку от Скарпы.– Думаю, что и с минами тоже.
– Скарпа не похожа на курорт для проведения летних отпусков, да?
– Пожалуй. Там на земле еще будет лежать снег, и ночи будут мо– розные. Нам придется захватить зимнюю одежду. В Норвегию лето прихо– дит поздно.
– Не имею ничего против прохладной погоды.
Она глянула на него и поняла, что не может отвести взгляд от его зеленых глаз. Волчьи глаза, подумала она.
– Есть лишь немногое, что заботит вас, да?
– Нет. Просто я выносливый.
– И только? Вы ни на что не обращаете внимания, и действуете лишь в зависимости от обстоятельств?
Ее лицо вплотную приблизилось к его лицу. Ее аромат был божест– венным. Меньше шести дюймов – и их губы встретились бы.
– Мне казалось, что мы говорили про Скарпу,– сказал Майкл.
– Да, говорили. Теперь мы говорим про вас.– Она еще немного вы– держала взгляд, потом отвела его и стала складывать карты.– У вас есть дом?
– Да.
– Нет. Я имею в виду не место, где жить. Я имею в виду родину.– Она опять глянула на него, ее золотисто-карие глаза потемнели от же– лания выспрашивать.– Место, которому вы принадлежите. Дом вашего сер– дца.
Он подумал об этом.
– Не уверен.– Сердце его все еще тянуло к лесам России, далеким от его каменного дома в Уэльсе.– Думаю, оно есть – или было,– но я не могу туда вернуться. А как, по-вашему, у многих ли оно вообще есть?
Она не ответила.
– А у вас?
Чесна проверила, сложены ли карты складка к складке, а затем уб– рала их в коричневый планшет.
– У меня дома нет,– сказала она.– Я люблю Германию, но это лю– бовь к больному другу, который скоро умрет.– Она засмотрелась в окно, на деревья и золотистый свет.– Я помню Америку. Те города… от кото– рых захватывает дух. Но здесь для меня все – как огромный собор. Зна– ете, один человек из Калифорнии приезжал ко мне перед войной. Он ска– зал, что видел мои фильмы, и спросил, не хотела бы я поехать в Голли– вуд,– она улыбнулась, охваченная воспоминаниями.– Он сказал, что мое лицо увидят по всему миру. Сказал, что я должна вернуться домой и ра– ботать в стране, где я родилась. Конечно, это было до того, как мир переменился.
– Для них он переменился не настолько, чтобы в Голливуде пере– стали выпускать фильмы.
– Зато переменилась я. Я убивала людей. Некоторые из них заслу– жили пули, другие же просто
