блузка натянулась, посыпались пуговицы. Из ноздрей, глаз, рта, ушей текла какая-то жидкость. Потом совершенно внезапно существо скорчилось и свернулось, будто сухой лист. Рот и глаза ввалились, как будто растворились, нос тоже уплотнился и ввалился. Вампир свернулся буквой «С», затрясся и затвердел. Теперь это был месячной давности мертвец, каковым он нам самом деле все это время и являлся.
Вес едва успел поднять маску — желудок его требовал облегчения. Когда рвота прекратилась, ребра у Веса болели так, словно сам Сатана лягал его своими раздвоенными копытами.
— Подожди здесь, — сказал Сильвера и быстро вернулся к джипу.
Вес натянул маску и присел на песок, подальше от мертвого вампира. «Их слишком много! — подумал он. — Тысячи!» Он снова подумал о Соланж. Конечно, глупо надеяться, что она до сих пор не стала одним из них. Но сейчас он просто не в силах был думать об этом.
Священник вернулся с канистрой и керамическим распятием. За пояс он заткнул пистолет Ратлиджа. Распятие он передал Весу, а сам вошел в склад с канистрой. Вес на слабеющих ногах последовал за Сильверой. Сильвера снял крышку с канистры и принялся обливать гробы, все подряд, сколько мог. Трех галлонов, правда, на много не хватило, и остаток Сильвера вылил на пол возле первого ряда гробов. Потом отшвырнул канистру и отступил к дверям. Сняв с предохранителя пистолет, он нацелил ствол сорок пятого калибра на лужу бензина. Выстрел показался ударом пушки. Вес увидел сноп искр. Над лужей вспыхнуло голубое пламя, побежали бензиновые огненные ручейки. В следующее мгновение гробы начали обугливаться, над ними змеями поднялся черный дым, тени и отблески заплясали на металлических стенах. Крышки нескольких гробов зашевелились, начали открываться. Сильвера коротко приказал:
— Уходим! Скорей!
Прежде, чем полностью задвинуть дверь, Сильвера взял у Веса распятие и заклинил им наружную рукоять двери. Потом они бросились бежать.
В кабине «краба» они сняли дыхательные аппараты. Вес включил двигатель. Сквозь завывания ветра он услышал и другие вопли, от чего ему захотелось плотно прижать ладони к ушам.
— Поехали скорей, — приказал Сильвера. Вес преодолел небольшую дюну, которую намело перед джипом, пока он стоял здесь. И когда они уже покинули район склада, он спросил Сильверу:
— Думаешь, они все сгорят?
— Нет, но некоторые наверняка. Внутри склада между металлическими стенами очень скоро станет жарко, а распятие не даст им подойти к двери. Если же они и выберутся, то с ними кончит солнечный свет. Но не думаю, что все они сгорят, нет.
— Боже мой! Я и не подозревал, что их… столько!
— И это лишь их часть. Их в десять раз больше, я уверен.
Сильвера положил пистолет на пол кабины, потом сжал пальцы, пытаясь унять дрожь ладоней. Страх наполнял его, словно он был старым треснувшим кувшином и начал протекать. Внезапно он понял, что не может больше определить, где находиться солнце. Небо казалось совершенно однородным, одного грязно- коричневого цвета с полосами серого и желтого.
— Который час? — спросил он.
Вес бросил взгляд на часы, поблагодарив фирму «ролекс» за их водонепроницаемый ударостойкий корпус.
— Почти три. — Он снял часы и положил их на приборную панель, чтобы они оба могли видеть время.
— Нужно спешить, — тихо сказал Сильвера. Но голос внутри него кричал: «Слишком поздно! Скоро настанет ночь и все будет кончено! Слишком поздно!»
Башни небоскребов Лос-Анжелеса высились со всех сторон в мрачном желтом свете, словно надгробия на кладбище великанов. Потом их не стало видно-все затмили полотнища серо-желтого песка. «Дворники» ветрового стекла стонали и скрежетали. Двигатель «краба» судорожно втягивал воздух сквозь забитые песком фильтры. Темнота, казалось, наползала на них со всех сторон. Где-то возле белой плоскости Першинг-сквера, теперь покрытой полосами нанесенного песка, перед джипом пролетела целая стая шаров перекати-поле. Бог знает, откуда они тут взялись. Вес пытался преодолеть одну за другой блокированные дюнами и брошенными автомобилями улицы. Каждый раз ему приходилось осторожно возвращаться по собственным следам. Указатель на цыферблате топлива начал угрожающе опускаться, стрелка на термометре подошла к крайней черте.
«Скоро Лос-Анжелес превратится в город призрак, разорванный и пережеванный челюстями Мохавской пустыни, „ — продумал Вес. Да. Сверкающий город Коандук, разоренный, разрушенный. Город снов и мечтаний, величественный дворец наслаждений, павший перед армиями пустыни и Зла, разрушивших его. Зло всегда здесь обитало. То там, то здесь. То Душитель Холмов, то Таракан, то Массон-убийца — словно части жуткого рецепта, готового для приготовления отвратительного варева, которое сейчас вариться в колдовском котле, в который превратился город Юности. Гуляш из змеиных голов и человеческой крови. И когда надвинется ночь, зазвонит призывающий к пиршеству колокол. И ЗЛО сквозь тысячи своих сиплых глоток запоет: «Праздник! Праздник насыщения! Стол накрыт, банкет нас ждет, мы страшно голодны..“.
Вес понимал, что им нечего теперь противопоставить вампирам. Немного воды во флаконе, пистолеты и пружинный нож. Какая польза от пуль и ножа? Вес рассчитывал на определенное воздействие распятия, но теперь и распятия у них не было. У него, правда, был маленький шарик-амулет, который сделала Соланж. Он помог ему во время столкновения с мотоциклистами. Но что будет со священником? У него вообще нет никакой защиты.
Он отбрасывал в сторону мрачные мысли, но они упорно возвращались, как стервятники. Но сейчас у него не было ни времени, ни сил, чтобы с ними разделаться. Один взгляд на топливный указатель сказал ему, что обратного пути у них нет и уже давно. Теперь оставалось одно — двигаться дальше. Двигаться дальше, пока они не окажутся в последнем тупике. Весли Ричер, это твой последний спектакль, и ты должен играть так, как никогда еще не играл. Ладони его покрылись холодной испариной, как в тот первый вечер, когда он вышел на сцену Комедийной Мастерской. Но теперь сцена была куда важнее, чем та, первая… И расплатой за промах будет смерть, если не хуже…
«Да, смерть — это еще совсем неплохо будет, — подумал Вес. — Альтернатива — превратиться в одного из этих существ, которые спали в гробах на складе». Он уже принял решение, как избежать этого — ствол пистолета в рот, быстрое нажатие на спуск. И — Баааахх! Прыжок с ночного поезда. Пешком домой, сквозь жуткий дождь. Самоубийство.
Он надеялся, что ему удастся вместе с собой убить и Соланж.
11
Голова у Томми болела, и Палатазину пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Он присел в темноте рядом с мальчиком, а Крысси тем временем, забрав фонарь, пошел вперед, на разведку. Несколько секунд спустя свет фонаря стал приближаться — сначала желтая точка, потом расширяющийся луч. Крысси присел рядом с Палатазином.
— Мы почти под Голливудским бульваром. Как дела, маленький брат?
— Все в порядке, — сказал Томми.
— А сколько еще до Аутпост-драйв? — спросил Палатазин.
— Немного. Потом придется ползти вверх. И помните, что я могу протиснуться в такие места, куда не пролезть. Ну как, парни, готовы?
— Готовы, — сказал Томми и поднялся.
С того момента, когда они пересекли под землей Де-Лонгавеню, вода под ногами постоянно прибывала. Теперь это был уже не крохотный журчащий ручеек, а мощный мутный поток. Туннель, который, как объяснил Крысси, шел под Закатным бульваром, был просторным, с высоким потолком, и к изумлению Палатазина, луч фонаря время от времени высвечивал надписи на стене. Под ногами грязный поток медленно обтекал кучи коричневой отвратительной грязи. Они подошли к месту, где в двух разных направлениях уходили новые туннели. Крысси на секунду остановился, поводя лучом фонарика слева- направо и обратно. Потом выбрал правый туннель. Потолок здесь оказался куда ниже, и теперь идти приходилось, согнувшись в три погибели. Ноги хлюпали в жиже, запахи, несмотря на уже выработавшуюся привычку, были едва переносимы. Крысси бодро хлюпал по грязи, словно ловец форели.
— Еще немного! — крикнул он через плечо. — Вот только пройдем… Эй, берегись, брат!
Крысси направил луч фонарика назад, туда, где шел Томми. Вдоль трубы, бегущей по стене на уровне
